Любовь, смерть и техномагия

Взгляд в упор, да с таким нахальным прищуром — вызов. Спина как струна, плечи в разворот, гордо вскинутый подбородок. И улыбка, улыбка, кривая отчаянная ухмылочка. Эрни, позабыв обо всём, положил руки на эти родные плечи, притянул жену к себе. Прижал ухом к своей груди, чтобы слышала, как грохочет сердце. Судорожно гладил по коротко стриженным волосам, удивляясь серебру среди тёмных кудряшек. По плечам, по спине, и с радостью ощущал, как расслабляются под его ладонью напряжённые мышцы.

А потом, сквозь оглушительное счастье, вдруг вспомнил, зачем он здесь, и закаменел сам... Нет, о том, чтобы принести в жертву его Дебору даже речи быть не может! В списке ещё десяток годных кандидатур...

Женщина вывернулась из его объятий, заглянула Эрни в глаза, бесцеремонно щёлкнула пальцами перед носом: "Эй, отомри! Эрни, давай поспорим? Ты пришёл сообщить какую-то запредельную гадость. Только не знал, что я — это я. А теперь я хочу услышать всё, что услышала бы Дара Сандерс. Потом решим, как быть с этим дальше".

Эрни опустился на кушетку, замотал головой: "Нет, Дебора, я не могу. Именно потому что ты — это ты". Она расхохоталась, почти оскорбительно: "А ты смоги! Ты сильный и умный, я в тебя верю". Эрни держал паузу, пытаясь сообразить, что и как говорить. Женщина теребила его: "Эй, ты погибели моей хочешь? От любопытства?" "Не хочу. Ладно. Я шёл к этой Даре Сандерс, чтобы предложить захватывающее приключение со смертельным исходом. Помнишь шлюз, о котором мы с тобой говорили? Выяснилось, что шлюзу нужен страж. Сделать его можно только из живого человека. Жертва... Дара Сандерс подошла бы идеально. Но ты не Дара." "Да, я не Дара. Поэтому рассказывай подробно, дорогой соавтор. Хочу знать, как ты распорядился моими гениальными идеями".

Несусветная наглость! Да что она себе позволяет, в самом деле? В табло за такое, но глаза смеются, и лёгкие руки ласково накрывает его стиснутые кулаки... Неземное блаженство! "Ты сама слиняла, наплевав на авторский контроль, дорогуша!"

Слово за слово, чёрный юмор в ассортименте, Эрни рассказывает всё, вплоть до первой попытки создания стража. На сердце легко, впервые за годы он чувствует себя идеально настроенной струной, стрелой, летящей точно в цель. Только потому не срывается на скандал с дракой, когда его потерянная и вновь обретённая жена спрашивает: "Зачем тебе какая-то Дара Сандерс? Я, может, три года спорила с судьбой. Уговаривала себя, собиралась с духом. И вот, наконец, роскошный шанс спасти мир. Неужели ты мне в этом откажешь?"

Всё-таки Эрни подспудно ожидал другого. Думал, они вместе придумают, как обойтись без жертв. Но Дебора слишком многое забыла, растеряла навыки учёного. Эрни рос и двигался вперёд, а она, в лучшем случае, застряла на месте. Интересно, чем эта женщина занималась три года разлуки?

Эрни вспоминает строчку из медкарты, которая не вяжется ни с их прошлым, ни с нынешним обликом Деборы. "Сперва ответь мне на вопрос, дорогая. В досье Дары Сандерс упомянуты роды. Это как?" Она тяжело вздыхает: "У нас есть ребёнок, Эрни". "Где он? Или она?" Женщина морщится от боли, мужчина слишком сильно сжал её руки в своих: "Я не знаю, Эрни. Я отдала его сразу после родов. Надеюсь, вырастет в надёжном месте, у хороших людей". Эрни почти теряет самоконтроль: "Кукушка сумасшедшая, да как ты могла! А если они попали под прорыв потустороннего?" Дебора качает головой: "Надеюсь, нет. Давай, сделаем побольше надежды? Ты мне позволишь?" Эрни мерит женщину нарочито оценивающим взглядом: "А ты справишься?"

Что там Босс говорил про мотивацию? Самка отчаянно рвётся защищать детёныша. А учёный готов скормить жену, единственную и любимую, второму их общему детищу — генератору фокусирующего поля, шлюзу для "Той Стороны". Так они положат начало новому, непредставимому пока миру... Кто говорил: "Жертвуем ради будущего?" Эрни больше не смеётся над дурацким лозунгом.

Другим ни к чему знать, кто ему эта женщина. Для медиков и техников вторая жертва принципиально не отличается от первой, они даже имён не знают. Но все стали пугаными и осторожными, это хорошо.

Эрни обсуждает с подчинёнными тошнотворные подробности предстоящей операции. Терпеливо, очень терпеливо втолковывает хирургам и анестезиологу: "Нам не нужен ещё один прорыв раньше времени, поэтому вы хорошенько обезболите жертву. Усыплять нельзя. Но до самого пускового импульса больно ей не будет. Поняли?" Фрэнк уточняет: "Будет, мы не волшебники. Но терпимо. Сам не хочу, чтобы нас размазало по стенам". Эрни подавляет желание размазать медика по стенке лично, прямо сейчас. А если кто-то пошутит про хорошо зафиксированного пациента...

"Дик, проверь щиты и поставь "охотников" в резерв. Феликс, как только захватишь матрицу, сразу подашь сигнал. Я хочу сделать всё как можно быстрее".

Эрни ещё раз заходит в палату к Деборе. Она выглядит сильно заторможенной: накачали препаратами, все дела. Сидит на кушетке, глаза огромные, тёмные, взгляд в стену. Будто с трудом, нехотя оборачивается к мужу: "Пора?" Он кивает: "Скоро".

Зачем-то спрашивает её: "Страшно?" Получает неожиданно честный ответ: "Я столько лет живу с этим дурацким предчувствием, что привыкла... Страшно, Эрни. Если возможно, поторопитесь. И уйди, не сбивай прицел". Он позволяет себе коснуться ледяной, неподвижно лежащей на колене руки. Дебора щурится, сжимает в кулак вторую, сейчас засветит в глаз. Эрни шепчет: "Прости" Она выдыхает: "И ты меня! За всё что было, и чего не было. Прости, Эрни".

Следующий раз он видит её на каталке, обездвиженную, с кислородной трубкой в горле. Сам стоит за стеклом, на балкончике для наблюдателей. Кто-то из техников подстраивает камеры и мониторы наблюдения. Эрни просит вывести ему единственный крупный план: глаза жертвы. Одни глаза живут сейчас на лишённом мимики лице: зрачки то сужаются от яркого света, то расширяются, мерцают бликами.

Хирурги приступили к своему грязному делу. Эрни не вглядывается в подробности. Монитор бесстрастно фиксирует расширенные зрачки жертвы, выступающую на коже испарину. Ей всё-таки очень больно, и Эрни стискивает кулаки так, что ногти врезаются в ладони.

Медики спешат. Безжалостно убирают из тела всё, что жертве больше не понадобится, размещают внутри хитрую аппаратуру. Много крови, неожиданно много, будто алый цветок расцветает посреди операционной.

Глаза на мониторе заливают слёзы, и зрачки во всю радужку. Эрни с ужасом ждёт прорыва, а сигнала готовности от Феликса всё нет... Есть!

Люди в заляпанных алым халатах исчезают из операционной почти бегом. Генератор ждёт пускового импульса. Эрни кладёт руку на рубильник. Пора! Но сделать элементарное движение — выше сил. Время и пространство странно растягивается, собственные глаза застилает тёмное пламя, бушует и рвётся вовне. Интуиция шепчет: не пускай, сгоришь. Он кое-как держит себя в руках, странный приступ, кажется, миновал, но состояние полуобморочное.

Чьи-то пальцы решительно легли поверх пальцев Эрни, дёрнули злосчастный рубильник. Внизу — синие молнии, треск разрядов. Ток недостаточно сильный, чтобы убить человека, цель — спровоцировать прорыв. Ну же? Нет, израненная, обезумевшая от боли жертва зачем-то сопротивляется. "Дебора, хватит терпеть! Давай!" — молит Эрни, будто его могут услышать.

Тот, кто рядом, снова дёргает рубильник. Молнии бьют в тело жертвы, и оно вдруг взрывается облаком тьмы. Выброс энергии такой, что мониторы слепнут. Генератор вышел в рабочий режим в единый миг. А в операционной творится невесть что: чёрно-серые хлопья мелькают в воздухе, закручиваются водоворотом, свет меркнет. От близости потустороннего — волосы дыбом, и нервы узлом.

Кто-то за шкирку тянет Эрни прочь, надо бы за такую бесцеремонность дать этому кому-то в лоб... Самому Боссу, да! А сил нет... Фляжка стукается о зубы, горло обжигает спирт... Пролёт лестницы кажется бесконечным...

Лифт, долгий путь наверх с отметки "минус сто". "Надо было всё зачистить, закрыть и законсервировать", — слышит Эрни собственный голос, будто со стороны. "Роботы сделают", — это Феликс, он любит называть этим словом "охотников" и все свои творения. "Феликс, у нас получилось?" "Что-то у нас, безусловно, получилось, Эрни. Ты не заметил, страж уже выкурил нас со своей территории". "Но не сожрал, прошу заметить!" — добавляет Босс.

Эрни смотрит на начальника, и замечает на его лице ту же опустошённость, какую чувствует сам. Говорит с упрёком: "Прошлый раз вы не пришли". Босс пожимает плечами: "Прошлый раз вы не позвали, коллега". "Я и сегодня не звал". "Но на второй раз у вас должно было получиться!" Эрни вспоминает твёрдую руку, вовремя дёрнувшую рубильник, и не знает, бить морду высокому начальству или благодарить. Надо же, как его самого развезло! Босс участливо заглядывает в глаза: "Я рад, что вы удержали контроль, Эрни. Позже вы поймёте, насколько это важно". Какой ещё контроль? "Эй, дядя, ты о чём?" Вместо отповеди за хамство Босс держит паузу, а потом вдруг сообщает: "Меня зовут Карл". Остаётся проглотить удивление и соврать: "Очень приятно". Лифт вовремя тормозит на нужном этаже.

Неделя минула за лихорадочным сбором и анализом данных. Шлюз держал проектные характеристики, гибко подстраиваясь к колебаниям потока. Больше страж не проявлял себя ничем.

Дебору Эрни не вспоминал. Впору гордиться своей эмоциональной тупостью и стальными нервами, кабы не навязчивые сны. В этих снах всё было не так! Люди — яркими проблесками в сером тумане, странное эхо чужих шагов и голосов, мыслей и чувств. Мучительная невозможность сфокусировать собственное сознание, сосредоточиться хоть на чём-то. Пустота, скука и голод, который непонятно, как утолить.

Эрни не жаловался, только стал больше работать и меньше спать. Внезапно пожаловался Феликс: с ним творилась та же ерунда. Медики, страдавшие аналогичным, поделились таблетками. Полегчало.

Застолье всем дружным коллективом: то ли праздник, то ли поминки, то ли рабочее совещание.

Босс... Карл во главе стола, Эрни — по правую руку, Феликс — по левую. "Ну, что же, господа висельники! Окончательные выводы делать рано, но все данные за то, что нам удалось задуманное", — Карл улыбается светло и отрешённо, — "Главное дело мы сделали. Осталось позаботиться, чтобы никто сдуру не испортил результаты нашего с вами самоотверженного труда. Каждый в своей зоне ответственности решит, что из проектной документации уничтожить, что исказить. Выборку "2-Б" отпустим на волю, на объекте оставим минимум наблюдателей". "А сами-то мы теперь куда?" — вопрос не праздный, в свете недвусмысленных угроз и вооруженных нападений. "Точка номер четырнадцать станет идеальной базой. Эвакуируемся на остров".

Море здесь серое и неприветливое. Волны накатывают на берег, грохочут об отвесные скалы. Раньше на обрывах гнездились тучи птиц, но выносной дефлектор слишком фонит потусторонним. Всё живое в страхе отступает в море и за море, одним людям некуда податься. Люди уже поняли, что остров — ловушка, тюрьма. Трибунал Небесных Рыцарей заочно приговорил всех учёных, "пособников потусторонней скверны", к высшей мере наказания. Но по факту — идейные противники Карла не захотели штурмовать отлично защищённое убежище, только обложили со всех сторон. Даже позволяют всем желающим прибывать сюда. Обратно — уже нет. Снабжают затворников минимум необходимого: приговорили-то сжечь, а не уморить голодом.

Однако люди умирают, и убивает их какая-то потусторонняя тварь. Ютится в каждом тёмном углу, маячит серой рябью на грани зрения, забивает слух шорохом и шелестом. Играет будто кошка с мышью и в конце концов пожирает. Останки выглядят неприглядно.

Полчаса до заката. Эрни бредёт босиком по кромке прибоя. Вода холодна, галька больно врезается в ступни, но твари очень не любят соль. Эрни слизывает брызги с губ, будто чьи-то слёзы, жадно вдыхает сырой воздух. Ему здесь очень хорошо думается. Последнее время — только здесь: по щиколотку, а лучше по колено в воде. Совсем не страшно, просто Эрни осознал, что тихо и незаметно дошёл до ручки. Сны и явь путаются, ноги сами сворачивают туда, куда ходить вовсе не нужно. Вероятно, его скелет в бурой пене найдут следующим. Эрни это чуточку печалит, и только.

Чувства замерли, ему даже не хочется призывать тёмное пламя, притаившееся в груди. Источник опасной и загадочной силы, странный дар, с которым не ясно пока, что делать, но хорошо бы всесторонне изучить. А ему уже не хочется, увы! Но привычка — вторая натура, Эрни много чего может на одном упрямстве.

Он больше месяца рисково играет этой силой, как хулиганистый подросток ножом в руке. Сравнение будто кто-то подсказал, нарисовал смутный образ, а ловкая узкая кисть — почему-то не его. Зато следующей картинкой Эрни на удивление ясно видит себя со стороны: взрослого, молодого, за какой-то кафедрой. И летит этому пижону в лицо бумажный самолётик, старательно изрисованный символами любви, смерти и вечности. И смотрит он сам себе в глаза в глаза с надеждой и вызовом... "Дебора? Страж?"

Вихрь чёрно-серой ряби над операционным столом, превращённым в алтарь... Такой же вихрь — совсем близко, в тени скал. Шелест мёртвых листьев почти складывается в слова. Кажется, ещё немного, и Эрни сумеет их разобрать. Он делает шаг от воды, ещё и ещё: "Я узнал тебя! Я помню и люблю. Я нарекаю тебе новое имя в не-жизни. Ты — Шорох!".