Англии капец!

Чтобы вдумчиво, не спеша, тихо подобраться к Лондону мы решили весь следующий день потратить на неспешный марш. Если попадем в ловушку — гранаты к бою и вперед, адреналин в кровь, работаем суетно, но хоть по карте разделили километр набережной Темзы на двадцать участочков, чтобы десятки ломились на свои участки и работали по способности. Пятьдесят метров контролировать это можно, это напряжно, но не страшно. Главное гранат, и зажигательных, и противопехотных не жалеть. И четко исполнять команду 'Рунь!' — падать на землю и не ждать взрыва.

Я бросал гранату за семьдесят метров. Мальчики стабильно бросали на пятьдесят. И Ринат для легионеров производил тщательную навеску заряда, чтобы осколки не дальше пятидесяти метров разлетались.

Граната 'Рун 1' представляла из себя жуткую по примитивности простоте конструкцию: корпус небольшой, медный цилиндрик с отверстием для деревянной ручки с запалом. Корпуса мы клепали запросто, по меди оказалось работать просто, если это были примитивные стаканчики, цилиндрики. А вот уже на корпус сам легионер наворачивал 'железную рубашку' — полоски, аккуратно подрубленные стальным зубилом, чтобы больше осколков было, и все они одинакового размера разрывались. Осколки получались разными, испытания шли постоянно — ими занимались кротики. Но результат был налицо, опасность попасть под свои осколки была минимально. А вот дружественный огонь — это да, это завсегда на войне обязательно будет, оставалось вбивать в головы внимание к команде 'Рунь'. Услышал о гранате сбоку — реагируй четко — лучше на земле переждать, чем получить железную занозу.

Поспали мы скромно. Всего пять часов. Час оправлялись и заправлялись завтраком и вышли до рассвета, только стало светать на востоке.

Туман, дождя нет, но утренняя сырость все настроение убивало. Я шел быстрым шагом и пытался вспомнить песню Маккартни про Лондон. Ничего не помнил, кроме последних строк припева: 'Серебряный дождь падает в грязь Лондона, трум-пум-пум-пум-пум-пум-пум-пум, Лондона'.

Хорошо шли. Даже привалы смогли спокойно отсидеть и отдохнуть. Подкрепились горячим бульонусом, шоколадом и вяленым мясом с сухариками.

Не рассчитали, не смогли себя удержать, шли в опережение графика. Да какой график может быть в этой мутной Англии, где день длится всего восемь часов! Мы и так вышли в семь утра, чтобы к темноте подкрасться, а оказались раскрыты, как балбесы на свету, почти в центре пригорода в три часа дня. До заката был час. Куда бежать? Поздняк метаться!

'Легион к бою!' — рявкнул легат Аматов, и россыпью рванули вперед легионеры в полном молчании, разворачиваясь в цепь десятками-декуриями, устремляясь в свои направления.

'Похоже, время сумерек станет нашим постоянным временем визитов' — подумал я, и ломанулся на свой участок. Ко мне был прикреплен крот Сандро, крепкий парень, я тащил большой запас мин, десять кило мне отвесили на взрывчатку, ничего — сносно. И не ме-ша-ет махать гладиусом — в три удара, росчерк снизу и по горлу чик-чик, я срезал горожанина, продолжая двигаться к Темзе. А грохот уже начался, мальчики знали приказ — пробежал мимо группки горожан, они столпятся! Они обязательно скучкуются — беги мимо и гранату им оставь в подарок, рванет за спиной — не страшно свои все рядом бегут. Выскочил на набережную: вау, отлично! И склад воняет привычным дегтярным запашком, и судно покачивается у причала массивное. Скинул сак с плеч и стал доставать мины. Мое дело маленькое: обеспечить кротика минами и защитой. Страховали Николашка и Алый, куда я без них. Алый и Ник сразу метнули по гранате на борт судна, там с масляными светильниками уже столпились у борта моряки и громко кричали, возбужденные зрелищем начинающего разгораться пламени. Моряки — свиньи! Морские свинки! Нет слаще зрелища для глаз моряка, чем зрелище пожара в иностранном порту. Горят пламенем конкуренты, ты в безопасности, всегда отчалишь и на веслах отойдешь от пламени, да и нет пламени на набережной, склады дальше стоят. Гоготали на немецком, узнал я этот гавкающий четкий шпрех. Гранаты рванули отлично, там начался переполох, их еще угостили парочкой, и разошлись чуть в стороны, достать еще по одному судну, которые стояли рядышком с нашим непосредственным клиентом. Потом метнули зажигалки, и вот тогда началась паника! Крик 'Фоя' он на всех языках одинаковый, от латинского 'флям -пламя', 'игнис-огнь' из той же оперы. Поздно метаться немчики, пришли атланты. Гасить пламя Рината — не водой надо, намутил он 'жуткий поджиг' какой-то. Песком его надо было засыпать. Парусиной забрасывать плотным слоем, чтоб перекрыть доступ воздуха. Нескоро сообразят европейцы, проклиная пособников Сатаны, мерзких атлантов с их негасимым адским пламенем. Это работало жутко, когда впервые сталкиваешься, это краткий шок от нелепости, от чуда, вода не гасила пламя!

Кротик Сандро четко ставил мины, склонялся, активировал запалы, и мы шли к новому объекту, глубже в Боро, удаляясь от Темзы. Я тащил две мины, по одной в каждой руке. Сандро шагал, вооруженный лопаткой. Но мои поручики работали четко. Арбалетные болты летели во все стороны, за спину метались гранаты. Мы уже третий 'Рунь' прилегли, по команде Сандро — Фома, ты был бы обрадован таким чудом. Мины взрывались не как гранатки — от мин был реальный 'бабадум' и руины за спиной, знай подкидывай зажигательных гранат, которые при разрыве расшвыривали адскую смесь Рината и куски канатов пропитанные этим вонючим месивом. Да, война это вонючее дело.

И тут рвануло! От этого взрыва мы все четверо попадали на землю, не удержавшись на ногах. 'Хана Лондон-бриджу' — подумал я вставая на ноги.

— Легион к бою! — приказал мальчишкам, которые смотрели в сторону моста и Тауэра. Башню было прекрасно видно! Семьсот метров — ха, да это рукой подать, точнее, глазом разглядеть, я даже людей хорошо видел на противоположном берегу Темзы — они себя прекрасно освещали светом факелов. Эх, гранатометы — мечты, наивного прогрессора, где ваша сладость?

Работали дальше, стали сталкиваться с организованным сопротивлением боровиков: группы в семь-десять человек выскакивали из ворот, из домов. Резвые ребята, неугомонные. Пламя — это иной коленкор — дома не дает усидеть, это сигнал прям в мозг: 'Беги из дома!' А на улице злыдни незнакомые поджигательства злодействуют — бить их! И полетели ножи и стаи упреков... о, как я был рад узнать, что арбалеты были не в чести у англичан. А лук это не городское оружие, это вопрос манерности: скромный большой кинжал, по длине не уступающий гладиусу — для буржуя вполне соответствующее оружие, и гонор дворян не задевает.

Вот и пригодились наши годы занятий фехтованием. Сандро даже не дрогнул, но что он творил с лопаткой! Страшные легионеры эти кротики — старая шутка про самые опасные части войск с лопатками, которым даже гладиус боятся выдавать, давно всем надоела. Наша веселая четверка не осталась в одиночестве, внезапно оказалось, что к нам присоединилось еще несколько троек. Боро был выстроен очень неаккуратно, у набережной был порядок, там дела делались: погрузка-разгрузка, от склада на пристань — там здания ровно каменели. А вот дальше от набережной была классика, вкривь и вкось, в грязь и разную масть: и деревянные дома, но выглядевшие очень добротно и красиво, и каменные дома-крепки простоватые, но надежные. Мы не плутали! Еще чего! Всегда найдутся 'Генусы' для тяжкой, неприятной, но нужной работы, когда адреналином не зальешь мозги, поэтому все делаешь с полным сознанием серости будней легионера. В тылу оставили тройку проштрафившихся — собрать резво горючее и подпалить чуть вдалеке от скопления домов, рядом с неглубокой канавой, заполненной всякой дрянью, это был стандартный 'шитбрук' — 'дерьмовый ручей' как называли сточные канавы в Англии, и были они в каждом городе. Наверняка мальчишки местные устраивали соревнования: чей шитбрук богаче на всякое дерьмо, там ведь в мусоре можно было много-чего потешного и поломанного отыскать, например, труп неудачника с перерезанным горлом!

Мы ориентировались на разгорающееся пламя костра впереди. Нормально все. Я словил ножом в ногу, реально дырокол метнул какой-то мастер. Николашку подрезали хорошо, правая рука у него отключилась. Он по тупому укрылся щитом и не отсвечивал. Алый вывернулся целым, с нахальным видом продолжал палить из арбалета. Сколько же он болтов припас сверх нормы? Уши надеру, мерзавцу! Сандро тоже молодчик. Четко отработал, и Николашку резво перебинтовал.

У костра отметились и заняли позицию в обороне. Стояли 'черепахой недоделанной', плотным каре. Ждали легата Аматова.

Дождались легионера Генуса, явно не в себе, в компании своих из десятка. Уже 'восьмерика', сразу отметил я потери бойцов, двоих несли на плечах.

— Декан Генус, доклад!

— Закончили сопровождение легата Аматова. Отошли по сигналу 'Атланты идут'. Потери — два легионера, тяжелые раны, там взрыв был сильный. Нас просто расшвыряло с земли по воздуху, об стены нас, — промямлил Генус.

— А укрытий не было?

— Никак нет! Мост большой, мы охраняли кротов с легатом, — четко доложил Генус.

Что-то он хитрил, паскудник, недоговаривал. Ладно, разберемся.

Достал свисток и свистом призвал к порядку и тишине, после чего громко и четко отдал приказ: 'Деканы доклад!' И начался отчет: первый, второй, третий... двадцатый. Хватит! Пока, Лондон! До встречи, Ринат.

Мы уходили на юг, возвращались в Гастингс, чтобы сесть на корабли и плыть в Корнуолл. Ринат оставался на сутки с запасом взрывчатки. Он сказал четко: 'Это отличный шанс подорвать парочку мостов, найду чего взорвать. Мы напали без объявления войны. По праву сильного. Надо пользоваться пока есть возможность. Потом начнутся всякие условности 'мирного договора'. Я вас на конях догоню'. Он так и сказал: 'Менять их буду часто. Тогда, раза в четыре быстрей вас смогу двигаться. Догоню'.

— Горнисты, сигнал 'Атланты идут!' — приказал мальчикам, уже приготовившим горны.

В темноте зазвучали первые звуки нашего неофициального гимна. И вдруг все затихло. Словно весь пригород Лондона, весь Боро прекратил вопить и голосить, извергая проклятия, ругань, стенания и крики боли, и стоны умирающих. Все просто заткнулись. И тут я понял... мне словно в лоб вонзили бриллиантовую пулю, это же гениально! Каким-то шкурным, животным чутьем англичане поняли: это не пираты! Это морские убийцы. Это викинги, новые викинги пришли из-за моря. Это смерть под парусами подкралась к светлым берегам Англии. И серебряный дождь падал в кровавую грязь Лондона... И в сгущающемся мраке звучала простая, но грозная мелодия, обещая новые горести старой, доброй Англии. Потому что на ее землю пришли молодые, злые атланты.

глава 3. 'Красота — страшная сила'. Фаина Раневская

Солнечный, погожий денек так и радовал предстоящими сюрпризами. Вчера вечером в Эксетер, центр графства Девоншир, приплыла диковинная заморская благородная дама, графиня Лезбоза. Она еще вчера, как и полагается доброй христианской душе, поздним вечером собственноножно нанесла скромный визит в собор, дабы принести дары, возблагодарив Господа за благополучное путешествие. Но уже в соборе, после молитвы, ее препроводили к герцогу Бофорту, который случайно оказался в городе, по случаю распространения новых слухов о крупном волнении валлийских свиней. Графиня поведала герцогу о новостях в семье, род Гаттилузио хранит Господь и все хорошо. Рассказала о новостях Византийской империи — с императором Византии род Гаттилузио породнился недавно, всего полвека прошло, но герцог Бофорт, сам брат короля, смекнул: к этой дамочке так просто за корсет не подлезешь, а дама ему приглянулась, он сразу отметил в ней равную себе, женщину выросшую властвовать, это было отлично видно по выражению ее глаз: смелых, таких разных выражением. Левый голубоглазик смотрел на герцога широко раскрыто, словно боялся потерять хоть черточку из образа славного воина и государственного деятеля его масштаба. А вот правый... Томас иногда даже испытывал смущение, когда сталкивался с выражением графини, при котором она его оценивала, чуть прищурившись, но совсем не сильно, в границах приличия, но она словно взвешивала на незримых весах его слова, его статус, его титул, его мужские достоинства, его воинскую похвальбу — и Томас смущался! С таким выражением он уже давно не встречался, так на него смотрел великий король, усопший Генрих пятый. Бофорт вдруг понял, что давно уже так не общался с женщиной, наверное, со времен смерти жены Маргарет, которая скончалась родами, оставив ему наследника — радость и надежду, малыша Генри, названного в честь своего родственника и сверстника, маленького короля Англии. Герцог Бофорт наслаждался компанией и беседой с этой достойной во всех отношениях дамы. Но выпитое вино грело кровь, не удержался вдовый мужчина в самом расцвете сил, и, чуть игривым тоном, предложил гостье продлить визит до утра, переночевать в подобающих условиях. И юная графиня, не смутилась, а улыбнулась ему дерзко своими сочными, зовущими к поцелуям, губами лишь для того, чтобы вежливо отказаться. Герцогу оставалось только внимать ее словам о том, какая у нее чудесная каракка, работа лучших генуэзских мастеров кораблестроителей, и каюта у нее удобная, и к морю она привычная. Томас Бофорт кивал головой и думал: 'Лучше бы ты на старом корыте приплыла! Тогда бы и заночевала в гостевой спальне, а ночью оно всякое бывает, всякое случается'.

Ох, прав был герцог, во всем прав. К ночи, приведя корабль к достойному положению на стоянке, оформив все документы по прибытию, в темнеющий сумерками Эксетер устремилась компания морячков, чьи пояса и кошели так и жаждали избавиться от серебряных монеток. Ведь матросики жаждали вкусить всех прелестей и новинок от древней и достойной Английской школы кухонного мастерства. Владельцы кабачков были приятным образом удивленны тем фактом, что Средиземноморцы сразу набросились на эль и пиво, с восторгом нахваливая местные сорта, показав себя достойными ценителями. От вина моряки отказывались: завтра после церемонии встречи, в город пожалуют личные служанки молодой графини — вот они любят вина, а нам пива и эля, да побольше, гуляют все, угощайтесь почтенные жители далекой Англии! Когда пришло время закрывать таверны и трактиры, многие моряки отправились по гостям, к своим новым знакомым, чтобы продолжить наслаждаться удобствами твердой земли под ногами. Английской речью моряки владели сносно, как и все люди моря, на уровне: 'Привет, угощаю, наливай, храни Господь, пей, слава королю, кушай, плачу за все, герцогу ура'. Но их латинский язык был понятен многим солидным завсегдатаям питейных, которые и переводили историю моряков для всех желающих дармовой выпивки и закуски. А когда эксетерцы узнали, что моряки служат личными моряками, на личной каракке, графине Лезбоза, и тетушка графини вышла замуж за императора Византии полвека назад... вот тогда изменилось и отношение к морякам. Это не всякие там морские работяги, вечные бродяги — это солидные служивые, которые на полном серьезе толково поведали о возможности пополнить запас местными продуктами, да и обновить, подремонтировать корабль всегда полезно, оттого и не встали в устье Экса, а поднялись до Эксетера, хоть 9 миль невелико расстояние, но приличия должно уважать. И потирали руки в предвкушении купцы и мастера: 'Нам денежки, нам, а не этим лоботрясам из Эксмета, порта вставшего на впадении Экса в Английский канал'. Ко всем смогли подобрать ключики учтивые, негрубые, молодые, видные собой моряки из Лезбоза: и доброй выпивки не гнушались, и разумение в беседах проявили. И все были рады и довольны, кроме содержателей постоялых мест и гостиниц, ведь моряки ушли продолжать веселье в гости. Но, негоже сетовать попусту, моряки сразу объяснились, что закон и порядок — всему голова, и ночевать они обязаны на корабле, а вот погулять до поздней ночи, в воскресный вечерок — это можно, это понедельник день тяжелый, зато у воскресенья вечер веселый. Веселья добавили и средиземноморские моряки, научив новых знакомых новым песням, в стиле 'Куин'. Они рассказали грустную историю о бедняжке королеве, которая вместе с мужем попали в засаду к мерзким сарацинам, и муж погиб, а королеву спасли рыцари, но бедняжка повредила ручку, и больше не могла играть на лютне, а петь она любила, и голос у нее был чудный, как пение ангелов небесных. Сначала девонширцы выслушали эту душераздирающую историю, а потом услышали и песню, которая сразу привлекла к себе внимание, и вскоре все окружающие подпевали морякам, которые хитро подмигивали друг другу, и словно подначивая хозяев, не начинали запев, а выдавали два притопа ногами по полу таверны, и добавляли удар крепкими кружками по столу: 'Топ-топ-бум! Топ-топ-бум! Топ-топ-бум! Топ-топ-бум!':