Герой не нашего времени (2001)

Я пошел. Тяжело переставляя натруженные ноги, перенося с места на место громоздкие сапоги, набухшие влагой. Делая шаг за шагом, шаг за шагом... Ориентиром я выбрал что-то еще более темное, чем окружающая тьма — возможно дерево, хотя насчет последнего уверенности у меня не было.

Я сумел немного согреться. Движение, движение и еще раз движение... Проклятый дождь! Частичка тепла, созданная унылым перетаскиванием сапог с места на место, уходила в холодную влагу. Долго так продолжаться не могло. Скоро я либо упаду и замерзну, либо дождь перегреется от меня и превратится в пар. Еще чуть-чуть, сказал я себе, и у тебя получится...

Я споткнулся и упал. Земля больно хлопнула по затылку. Будешь знать, как ходить без фуражки — зло подумал я, поднимаясь. Поднялся и... сел. Силы кончились. Контр-Адмирал накрылся.

И вот тут-то, когда последняя надежда решила оставить меня в покое, случилось чудо: вдали загорелся огонек. Я не поверил себе и протер глаза. Нет, почудилось... Я готов был заплакать. Какое разочарование!

И тут он снова загорелся. Красный, мигающий, словно точка на горизонте, поминутно исчезающий огонек... Через мгновение я уже бежал. Контр-Адмиралу приделали крылья и ничто уже не могло остановить меня. Только гори, попросил я, только гори...

Курят, понял я, подобравшись поближе. На посту! Непорядок. Я подошел к брустверу, и осторожно глянул вниз. Ничего не разобрать, кроме того, что двое идиотов курят на посту, а огонь видно даже в штабе да-Брега. Ну ужо! Сейчас я вам устрою внеплановую инспекцию...

# Глава 8

Глава 8

Меня здесь не ждали. В этом я уверен на сто тридцать два процента — с чего иначе им хвататься за оружие? Не успел я скатиться в траншею, как два темных винтовочных дула уже смотрели мне в живот.

— О-о! — попытался я поразить красноречием тех, чьи пальцы лежали на спусковых крючках. — Э-э-э...

Неплохо, одобрил я себя, еще пара высказываний, и мою шинель не возьмет в починку ни один портной.

— Не стреляйте, я свой!

Уже лучше, Контр-Адмирал, похвалил я себя. Неоригинально, но на первое время сойдет.

Тени зашевелились. Одна, что повыше ростом, пребольно ударила меня стволом винтовки под ребра. Потом что-то гаркнула.

Не понял, хотел сказать я, но не смог — от удара перехватило дыхание. Радужное настроение от того, что я все-таки нашелся (жестоко я себя, но за дело!) сменилось злостью. Какой я к черту командир, если не могу доказать это собственному солдату?!

Я медленно выпрямился. Посмотрел в лицо своего обидчика, пытаясь запечатлеть в памяти эти гнусные черты. Ни черта не вышло, конечно — по причине непроглядной темени.

— Г-га-а-а!!

От неожиданности он остолбенел. Я ухватил рукой ствол винтовки, и резко рванул на себя и вбок, выворачивая корпус по часовой стрелке...

Результат превзошел все ожидания: винтовка норовисто выскочила из рук хозяина, описала полукруг и вошла в плотное соприкосновение с плечом второго солдата. Ложе в дребезги — приклад в одну сторону, плечо в купе с прилагающимися к нему головой, ногами и остальными частями тела — в другую. А еще говорят, что я не умею командовать. Неправда. Главное в этом деле что? Во-первых: привлечь внимание, во-вторых: вызвать уважение и страх, в-третьих: заставить поверить, что так было всегда... С первым и со вторым пунктами уже все ясно: и внимание привлек и страх вызвал. Осталось — закрепить пройденное.

Я повернулся к обидчику. Пламя в моих глазах заставило его отшатнуться.

— Дост’р тобе?! — вырвалось у него. Я малость опешил — невольный собеседник обратился ко мне на диалекте карлов. "Дост’р тобе?" означает вопрос: кто ты?

Я было забеспокоился, пока не вспомнил, что в отряде Грехэма по меньшей мере треть: карлики, потомки карликов, полукровки, полулюди, четвертькарлы и осьмушколюди — в общем все они говорят худо-бедно по-карлийски, а некоторые никакого другого языка и не понимают.

— Хааш’ра Тенг Доронин. — сказал я. Языком я владею в совершенстве, а мой акцент напоминает южно-карлийское произношение. — Хармаш’р тобе?

"Я Высокий Господин Доронин. Ты понимаешь?"

— Оу?! Оу, оу, Шамиш’ст Тенг да — Ронин,Фарх ла Текка'ст Магар, хааш’ра нарэ юхит...

Проделав мысленный перевод, я решил, что чего-то не понял. Медленно проверил каждое слово, и понял — это не ошибка, а если и ошибка, то не моя. Солдат только что назвал меня "блистающим солнцем".

"Да?! Да, да, Высокий Господин Да-Ронин, чей лик подобен свету солнца, я очень извиняюсь..."

Не люблю лесть. Я деловито взрезал солдату по зубам и встал над поверженным телом, потирая кулак.

— Хааш’ра тобе’ст Лаард! — сказал я. Сзади раздался глухой стон. Ты изувечил парня, Контр-Адмирал — горько укорила меня совесть. Надеюсь, что нет...

— Встать! — приказал я по-карлийски. Они подскочили как на пружинах. Даже тот, что получил прикладом по плечу. Потом он что-то пробормотал и упал лицом вниз.

— Помоги товарищу. — указал я второму солдату. Тот испуганно отшатнулся, заслоняясь рукой. Я сплюнул от злости, подтянул солдата за шкирку — он оказался неожиданно низкорослым, полукровки обычно не такие, что ни говори, а человеческая кровь сильнее, дети ближе получаются ближе к людям, чем к карлам — и медленно, четко проговаривая каждое слово, приказал принести фонарь. Раненому я решил помочь сам.

Это оказалось нетрудно. Плечо не было ни сломано, ни вывихнуто, обычный ушиб, в обморок же парень упал по странной "чувствительности души", как он сам выразился. Хотя я порядком намучился, приводя его в чувство. Всю ладонь отбил.

— Хватит. — хмуро сказал я, когда солдат открыл глаза и увидел перед собой скривленное, словно в приступе зубной боли, лицо. Мое лицо. И боль была, но отнюдь не зубная, а головная.

Во всем виноват мой рост, а именно то, что я на голову выше многих из своих солдат. Гордится вроде бы нечем, но при входе в землянку я порядком треснулся "лишними" пятнадцатью сантиметрами о деревянную притолоку. Очень больно. Аж слезы из глаз...

— Хватит. — сказал я солдату, попытавшемуся вновь потерять сознание. — Еще раз и буду бить сильнее!

Его глаза обрели осмысленное выражение. Где-то на грани между животным ужасом и собачьей преданностью.

— Как тебя зовут, солдат?

Простой, казалось бы, вопрос, привел его в полнейшее замешательство.

— Не бойся, солдат, я не собираюсь тебя есть.

— Я не боюсь! — гордо сказал он и побледнел.

— Правильно. — заверил я его. — Никогда и ничего не бойся — ты мужчина и воин, защитник Родины. Сколько служишь?

— Пять месяцев.

— Пора привыкать, солдат... А ты, — обратился я к очумело пялящемуся на меня второму солдату. — Найди своего командира. Он мне нужен.

— Господин?..

— Давай, давай, иди!

— Слушаюсь!! — гаркнул второй. Он вообще, как я заметил, имел нездоровую страсть драть глотку. — Но... — сказал он намного тише. — Лейтенанта сейчас нет.

— Где он?!

— Не виноват!! — опять заорал солдат. Я резко дернул бровью — голос поутих. — Не виноват... На совещании.

— Кто за него?

— Сержант Гарсиа, господин. Позвать?

Дождавшись моего кивка, солдат выскочил за порог и растворился в темноте.

Сержант Гарсиа был сух, черен как ворон и так же склонен к доброте и мягкости, как подметки армейских сапог. Сразу было видно, что он отдал армии все без остатка — и не думаю, что она от этого выиграла. Служака до мозга костей. На его длинном смуглом лице я без труда прочитал всю его биографию — не слишком интересную, впрочем. Родился в маленьком городишке, откуда единственным шансом уехать оказался вербовочный пункт, служил честно, воображением не отличался, скоростью мышления тоже, но за добросовестность и надежность получил звание Старшего сержанта. Для этого ему потребовалось лет десять. Но зато у таких служак, средненьких, ничем не выделяющихся, подчиненные, как ни странно, гибнут реже всего. Особенно молодняк. Потому что героизм и Старший сержант Гарсиа — вещи несовместимые...

Стоп. Я неправильно выразился, будто бы в работе Гарсиа нет места героизму. Есть. Героизм — его работа. Поэтому он перестает быть героизмом как таковым. Ходить, не нагибаясь, под пулями — привилегия идиотов, а не героев.

— Сэр? — отдал честь сержант. Взглядом он ощупал мои заляпанные грязью погоны. Старые капитанские — новые я так и не удосужился пришить. Стоило поручить это своему адъютанту, но...

— Контр-Адмирал. — рассеял я сомнения сержанта. В переводе это прозвучало как "Дженерал-ундер-адмирале". Ненавижу говорить по-карлийски, особенно с южанами — у меня от их выговора голова болит.

— Садитесь. — разрешил я. — Карты с собой?

# Глава 9

Глава 9

— Валет!

— А мы червями...

— Пики десять!

— А мы... червями.

Если бы кто-нибудь заглянул в этом миг в землянку, его глазам предстала бы забавная картина: двое рядовых — один с перевязанной рукой, другой с синяком на челюсти, один Старший Сержант — с выражением недоумения на лошадином лице, и человек неопределенного звания, без фуражки и с одним погоном — сидят кружком вокруг снарядного ящика и хлопают замызганными картишками, издавая порою странные, бессвязные звуки:

— А мы вот так!

— А подавитесь?!

— А не подавимся! И так! И еще вот так!

Вообще-то, говоря Сержанту "карты" я имел в виду совсем другое. А именно: те старомодные листы желтой промасленной бумаги, со всякими закорючками, цветными стрелками, короткими надписями "азимут такой-то" и "отметка такая-то", что принято носить в планшетах. Но когда он отрицательно пожал плечами (ну да, ну Сержант, но откуда у меня карта? — я ж не офицер покамест... и слава богу, что не офицер...), вперед вылез Первый. Радостно осклабился и вынул из кармана штанов раскрашенную колоду. Той рукой, что счастливо избежала удара прикладом.

А жаль...

В смысле — жаль, что избежала.

Потому что я в карты с собственными подчиненными не играю. Никогда.

Из принципа.

— Вольтом его, вольтом, суку !.. — Сержант делает зверское лицо и увлекшийся солдат вспоминает кто — он, и кто — я.

— Простите, сэр. Я... А-а, э-э?

— Трефовая дама, солдат.

Теперь вы понимаете, что я имею в виду? Я устал, переволновался, в меня сегодня стреляли, кидали ножи, били стволом по ребрам, и пытались взять на лесть. Но я держался. Грехэм назвал меня идиотом, я заблудился в позициях собственных войск, дождь, вызванный скорее всего моим всегдашним везением, грозил превратить наши позиции в яму для Женской Грязевой Борьбы (вид спорта у карликов, я пару раз видел — меня чуть не стошнило), а я сижу и играю. Вот так. Знай наших.

— Вега, мать твою, бейся!

Вега, Вега Гарсиа — так зовут нашего Сержанта — сидит с таким выражением лица, будто надкусил лимон и не может решить, выплюнуть его или еще немного погодить — может, станет слаще? Вызвано данное состояние Сержанта моим неадекватным поведением. "Старшие офицеры никогда не пьют вместе с подчиненными, и уж тем более никогда не играют вместе с ними в карты. Это раз! Если старший офицер делает какую-либо из данных вещей — или хотя бы даже допускает мысль об этом! — он вряд ли поднимется в звании выше лейтенанта. Это два! Если старший офицер считает для себя возможным наплевать на первые два правила — он или дурак или достиг звания, позволяющего плевать на любые правила без неприятных для себя последствий. Это три!" На дурака я вроде не походил — а для достигшего высочайшего звания офицера вел себя слишком странно. И выглядел... Короче, ТАК высшие офицеры обычно не выглядят. В грязной шинели и без фуражки. С шапкой некогда белых волос и царапиной на щеке. С одним непередаваемого цвета погоном...

На правом плече.

Как для орденской ленты...

— А я! А я... А я — козырной десяткой!

Он думает, что выиграл... Наивный карлийский юноша!

— Туз. — сказал я. — Пиковый туз... Ты проиграл, солдат. Я — выиграл.

В карты мне, как ни странно, везет. Наверно потому, что жутко не везет моим соперникам.

— А мы тебя... царем треф! Давай, Вега, отбивайся!

Молчание. Гарсиа держит в руках полколоды и у него лицо человека, дважды наступившего на одни и те же грабли.

— Ага ! Не можешь?!

Сержант остался в дураках. Потому что моим партнерам не везет еще больше, чем соперникам.

— Тусуй, Вега! — кричит Второй, и смеется. И я смеюсь вместе с ними, салажатами недавнего призыва, зная, что возможно завтра никого из нас уже не будет в живых.

На войне как на войне...

Здесь нет заговоренных.

...За час до восхода, прожевывая на ходу полусырую краюху серого хлеба (Сержант расщедрился), я отправился к "гнезду". Солнце еще не встало, все вокруг тонуло в вязком предрассветном тумане — ни зги не видно, но больше ждать я не мог. Хватит. Надоело.

Куда идти, показал мне Сержант. Сначала я намеривался воспользоваться траншеей, как путеводной нитью, но взглянув, во что она превратилась — отказался от дурацкой затеи. Траншеи больше не было. Была грязь, жирными отвалами задушившая творение рук человеческих...

"Река в той стороне." — Сержант махнул рукой.

И вот я шел. Под ногами булькало, чавкало, хлюпало — в зависимости от настроения — а впереди мрачно загорался восход. Сквозь тучи, пеленой застилавшие горизонт, проглядывало солнце...

Одетой в траур вдовой.

Я остановился, поднимая руку ко лбу. Светлело. Проклятый туман менял очертания предметов, лишая меня возможных ориентиров. Но, судя по всему, скоро я выйду к реке. А там до командного пункта Грехэма рукой подать...

Я сделал шаг вперед и... ухнул вниз.

Окоп! — мелькнула запоздалая мысль. — Но откуда?!..

Приземление.

Сапоги ушли в грязь по голенище. Я взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие... Краем глаза успел заметить возникшего сбоку человека... И винтовку в его руках, прикладом развернувшуюся мне в лоб...

Удар.

# Глава 10

Глава 10

Боль...

Жуткая головная боль. Кажется, что под левую бровь вглубь и немного наискосок загнан тупой металлический клин, окруженный пульсирующим облаком жара. И клин этот время от времени двигается...

Боль.

Тошнота.

Перед глазами — я даже не пытаюсь открыть их, боясь нового удара ослепляющей боли — перед глазами в полной темноте вспыхивают зеленые молнии. И от каждой такой вспышки к горлу подступает свинцовый ком.

Я никогда не страдал морской болезнью — даже когда вышел в свое первое плавание на "Стремительном", головном эсминце Лоранской Минной Эскадры. И меня никогда не укачивало — ни в седле, ни в море... Неприятное ощущение, оказывается.

Голоса...

Один потоньше, с заметным климожским выговором:

— ... кажись наш? От, мамы родные! Офицер?!

Ему отвечает другой голос, погуще и с гортанным выговором уроженца Северной Махтии:

— Х-ма, салага! Какой офицер? Деревня сиволапая... Что я, по-твоему, переодетого карлу не узнаю? Гляди! Даже волосы выкрасил, урод...

— Че?

— Ниче! Карла он... Шпиен.