— Ну так говори! Здесь говори, я с тобой никуда не пойду.
— Ну... — Лило помялся. — В общем, тут такое дело... Хочешь к нам в банду? Ты крут, и мы крутые. Нам нужно держаться вместе. А я знаю, как быстро бабла сшибить по-легкому. Есть у меня завязки.
— Что за завязки?
— Ну... Предложил один перец порошок толкать. Хорошее бабло светит, точно говорю. Только нужно Мертвую руку выдавить с территории, а то они ее за собой застолбили, нас не...
Кирис ухватил Лило за грудки и приподнял над землей.
— Я тебя, марикона, в землю закопаю, если еще раз ко мне с порошком сунешься, понял? — угрожающе процедил он. — Я с наркотой дела не имею и иметь не собираюсь. Отлезь, понял? Я сам по себе!
— Да ты что! — заскулил Лило, хватая его за руки. — Отпусти! Не хочешь, не надо...
Кирис выпустил его, и тот, едва удержавшись на ногах, отскочил в сторону.
— Разговоры закончились? — сумрачно осведомился Кирис. Не дожидаясь ответа, он развернулся и вразвалку пошагал в прежнем направлении.
— Ну и дурак! — обиженно сказал позади главарь шайки. — От реальных бабок отказываешься!
Кто-то из стоящих в тени что-то тихо пробормотал, но Кирис вслушиваться не стал — потому что если разобрать слова, пришлось бы возвращаться и бить морду всем четверым. А ему было откровенно влом. Жрать хотелось все сильнее, и его куда больше манил небольшой универсальный магазинчик в десятке танов дальше по улице. А тот скоро закроется по вечернему времени.
Купив готовую сырную запеканку, пиццу, печенье и газировку, Кирис срезал путь через темные замусоренные дворы и оказался у своего дома. Лампочка у подъезда ярко горела: смотри-ка ты, кто-то не пожалел и ввинтил за свой счет. Интересно, до утра проработает? Наверняка ведь или разобьют, или просто скрутят. Может, самому скрутить, чтобы другим не досталась? Кирис оглянулся в поисках подходящего ящика, чтобы дотянуться до плафона, но потом брезгливо передернул плечами. Нет уж, крысятничать у своих — до такого он еще не опустился. Свет фонаря выхватывал из темноты приличный кусок стены. С утра на нем появились новые граффити: человеческие фигурки, надписи, злобные оскаленные морды чудовищ... На краю светлого пятна маячило девичье лицо, которое вдруг живо напомнило Фуоко. Кирис даже заморгал, отгоняя видение. Да ну нафиг, ничего похожего, разве что нос вздернут так же гордо и независимо. Что она ему в голову все время лезет, принцесса языкастая?
Осторожно переступая через пустые бутылки и груды окурков, он поднялся по темной загаженной лестнице на третий этаж, своим ключом открыл хлипкую дверь и вошел в квартиру. Горел свет: отец уже вернулся с работы. Что-то он сегодня рано. Сбросив сандалии у порога (отец строго держался прежних привычек и не позволял ходить по дому в обуви, как принято здесь, в Кайтаре), он прошел в комнату.
— Привет, пап! — сказал он, поднимая пакет. — Я пожрать принес. Сейчас разогрею.
Отец оторвался от стола, за которым сосредоточенно что-то подсчитывал на бумажке, и обернулся:
— Привет, сынок. В магазине купил? А деньги?..
— Ага, — быстро согласился Кирис. — Я... э-э, ящики сегодня разгружал в одном магазинчике, случайно наткнулся. Заплатили пятерку.
Тут его словно током ударило. Он же забыл выбросить кошелек! Небольшой матерчатый предмет словно раскалился у него в кармане. Дурак! Вот так и палятся на мелочах. И ведь, самое главное, рядом с домом нельзя. Почему он не бросил его в урну на проспекте? Придется сейчас же... ну, после еды отправиться еще погулять и по ходу дела избавиться от улики. И самое обидно, что риск улова не стоил — всего пять леер с мелочью. А ведь выглядел тот хмырь вполне себе жирненьким и богатеньким. Если нет денег, нахрена понтуешься?
— Ну, хорошо... — отец, к счастью, развивать тему не стал. — Найти бы тебе постоянную подработку, Кир. Только не в ущерб школе! — строго добавил он. — Учение для тебя сейчас главное. Не выучишься как следует...
— ...пойду попрошайничать на улице, — с досадой закончил Кирис. — Я помню, пап. Я жрать хочу. Пойду разогрею.
На кухне он поставил на плиту сковороду, плеснул растительного масла и вывалил на нее из упаковки сырную запеканку. Она немедленно затрещала, распространяя божественный запах, от которого желудок скрутило голодной судорогой. Включив газ под облупленным чайником со свистком, Кирис плюхнулся на табуретку и принялся ждать.
Его взгляд упал на старую выцветшую фотографию, стоящую на маленьком пузатом холодильнике на уровне его глаз. Молодые и красивые мужчина и женщина беззаботно улыбались на фоне яркого искрящегося моря. На руках у мужчины сидел пятилетний пацан, с круглыми удивленными глазами засовывающий в рот леденец на палочке, а рядом с женщиной стояла, застенчиво потупившись, молодая девушка примерно того же возраста, что Кирис сейчас. Папа, мама, Вара, я — вместе дружная семья... Подчиняясь внезапному порыву, Кирис дотянулся до фотографии и принялся пристально вглядываться в нее. Нет, сестра ни капли не походила на Фуоко, разве что длинными тяжелыми волосами, собранными на затылке. Тьфу! Да что же принцесса ему все время в голову лезет? Мало он с ней в школе лается?
Мама... Мама умерла. Вара пропала. Отец постарел и согнулся, преждевременная седина побила ему виски. А сам Кирис хоть и вырос, но решительно не понимает, зачем вообще живет. Мечта о "черных отрядах" дурацкая, конечно, да и не жить же ради того, чтобы в кого-нибудь пострелять! Но что ему еще остается, тупому и сильному парню без кайтарского гражданства?
Встрепенувшись, он осторожно поставил фотографию обратно на холодильник и принялся поддевать запеканку ножом, чтобы не пригорела. А ведь вполне уже можно есть.
— Папа! — крикнул он через плечо. — Готово. Иди есть.
— Сейчас, сынок! — ответил тот. — Сейчас приду.
От запеканки распространялись восхитительные запахи. Кирис положил на стол вилки, ножи, в четвертый (или уже пятый) раз заварил в кружках чайные пакетики и достал кулек с печеньем. Сегодня у них опять нормальный ужин. Наверное, даже стоило потратиться и купить на последние лееры сосисок. Ну ладно, неизвестно, когда он выйдет на охоту в следующий раз: слишком часто тоже не стоит. Рано или поздно он обязательно засыплется, и лучше, чтобы это случилось поздно, чем рано.
Кто-нибудь! Объясните мне, зачем я вообще живу, а?
08.35.1231. Ставрия, Эйград
В дверь властно постучали.
— Войдите, — устало сказал Ваген. Он отчаянно хотел одного: спать. Но день только начинался, и облегчения впереди не предвиделось. В дверь постучали снова, и он возвысил голос: — Да войдите же!
Дверь распахнулась, и по ушам ударил гомон перемены. Визги младшеклассников, носящихся по лестнице, громкая перекличка старшеклассников, да еще и тарахтение карта со стадиона — все смешалось в одном неразборчивом шуме, который Ваген знал и любил с тех пор, когда пришел сюда работать учителем химии. Любил — но, пожалуй, не сейчас.
— Вы Ойский Ваген Эйлович? — спросил, переступая порог, незнакомый мужчина в деловом костюме. — Директор школы?
— Очевидно, я, раз сижу в директорском кабинете, — сухо откликнулся Ваген. — Вы что хотели?
— Я Тезенко. Тезенко Антон Смайлич. Заместитель директора гороно по оргвопросам. У меня к вам важное дело. Зайдите, господин Дратаев.
В кабинет вошел еще один мужчина, среднего роста, полноватый, с ранними залысинами, в серой невзрачной водолазке. Он плотно прикрыл за собой дверь, и школьный гомон затих. Хорошая все-таки у меня дверь, мелькнуло в голове у Вагена. Качественная. Ну до чего же неудачно их принесло! Отчет в районо нужно сдать сегодня вечером, кровь из носу, и если у них что-то серьезное...
— Я слушаю. Что вы хотели? — повторил он.
— У вас в школе некомплект преподавательского состава, — Тезенко без приглашения сел. — Вы, кажется, писали по инстанциям, что положение нестерпимое и учителя перегружены. Так?
— Писал, — директор насторожился. — Вы хотите принять какие-то меры?
— Мы нашли вам учителя, — чиновник из гороно широким жестом показал в сторону второго мужчины. Тот вежливо склонил голову, внимательно разглядывая кабинет и его хозяина.
— Замечательно! — Ваген даже привстал. — По какому предмету?
— По произвольному, господин Ойский, — в голосе Дратаева слышался какой-то едва заметный акцент, или, вернее, странное архаичное произношение, словно у персонажа исторической драмы. — Я могу преподавать что угодно, кроме разве что труда и физкультуры.
— Не понял? — удивленно прищурился директор. — А кем вы раньше работали? Что у вас в дипломе записано?
— Видите ли, Ваген Эйлович, — чиновник слегка поерзал на стуле, словно от незаметного неудобства, — есть одна тонкость. Господин Дратаев — иностранец.
Все, приехали. Про отчет можно забыть. Явись кандидат в учителя к нему один, и его с чистой совестью можно было бы отправить восвояси. Но замдиректора гороно так просто не пошлешь.
— Иностранец, вот как, — Ваген еще раз внимательно осмотрел Дратаева. Да нет, человек как человек. Кожа чуть смугловата, но ничего сверх обычного загара. — И откуда, позвольте спросить?
— Из Кайтара, — порадовал вестью чиновник. — Видите ли, Ваген Эйлович...
— Господин Тезенко, возможно, я сам расскажу, что нужно? — встрял иностранец. — И вообще, я думаю, нам не стоит вас задерживать. Вы и так потратили на меня массу времени, а у вас наверняка дела...
— Да, разумеется, — с явным облегчением согласился Тезенко. — Вы тут договаривайтесь, а я пойду. Если что, звоните в любое время, телефоны вы знаете.
Он поднялся, поправил галстук, кивнул директору — и вышел, сукин сын этакий.
Оставшись наедине с иностранцем, Ваген замялся. Он решительно не понимал, как себя вести. Сразу заявить, что иностранных учителей им не нужно? Или же сначала посмотреть, что за фрукт?
— Я присяду, если не возражаете? — осведомился гость.
— Да-да, конечно, — спохватился директор, указывая на стул. — Пожалуйста.
— Спасибо. Видите ли, господин Ойский...
— Можно не так официально, — перебил его директор. — Обращение по фамилии у нас обычно используется в формальных ситуациях, при общении с милицией, например. Обращайтесь по имени-отчеству.
— Спасибо, учту. Видите ли, Ваген Эйлович, я — часть программы по обмену учителями. В последнее время органы... э-э, народного образования в Кайтаре и Ставрии озабочены низким качеством обучения в средней школе. Чтобы преодолеть последствия Удара, нужно резко ускорить научные исследования, для чего требуются квалифицированные кадры. Много кадров. В то же время образовательные системы обеих стран страдают заметными недостатками. В Кайтаре ученикам прививают хорошее творческое мышление, но с обучением точным наукам дело гораздо хуже. В Ставрии ситуация прямо противоположная. Программа обмена учителями, пока что экспериментальная, должна позволить нам взять от обеих систем лучшее, избавившись от худшего. Вот, если в нескольких словах.
— Понятно... — какое-то время директор обдумывал его слова. — Ну что же, резон я вижу. Но почему мне ничего не известно о программе?
— Ну, — гость развел руками, — из-за известного политического напряжения между нашими странами руководство не уверено, как ситуацию воспримет общественность. Решено держать все в тайне, пока не появятся первые результаты. Кстати, к вам тоже настоятельная просьба — не обсуждать данную тему вообще ни с кем.
— М-да... А вы превосходно говорите на камиссе, — заметил Ваген, пытаясь собраться с мыслями. — Акцент практически не заметен. Хотел бы я так говорить на кваре.
— Но все-такие заметен? — нахмурился гость. — Плохо. Придется исправлять. Но что касается языков, то я полиглот. Я также хорошо говорю на катару, на Могерате вполне схожу за своего. С мертадой и цимлем хуже из-за отсутствия практики.
— Завидую. Но вернемся к делу. На каких предметах вы, говорите, специализируетесь?
— На любых предметах старших классов, начиная с восьмого, не связанных с физической активностью. Предпочитаю математические и физические дисциплины, но могу вести также и гуманитарные. Только на историю с географией меня пока лучше не ставить, для начала мне потребуется... м-м, освежить некоторые знания.
— У нас педагоги обычно специализируются на определенных предметах.
— У нас тоже. Но я не совсем обычный педагог. Во многих аспектах я исключение из правил, поэтому меня и используют на первой стадии.
— Так-так-так... — директор побарабанил пальцами по столу. — Не скрою, ситуация весьма необычная. Даже и не знаю, как с вами поступить, если честно. Начиная с вопросов оформления. У нас как-то ни разу не работали иностранцы.
— Сложностей не возникнет. Как я уже сказал, власти пока предпочитают хранить эксперимент в тайне. Мне выдали ставрийские документы, включая паспорт и трудовую книжку, так что оформляйте обычным порядком. Настоящее мое имя, кстати, тоже вовсе не Сергей Мираевич Дратаев.
— А какое же?
— Вам лучше пока не знать, чтобы не проговориться случайно. Ваген Эйлович, еще раз напоминаю: необходимо строжайшее соблюдение тайны. Разумеется, если случится утечка информации, компетентные, как у вас говорят, органы примут необходимые меры, но до них лучше не доводить. Об эксперименте во всем городе знают только двое — директор гороно и его заместитель, которого вы только что видели. С ними можете обсуждать тему свободно. С остальными — ни в коем случае.
— Ох...
Ваген покрутил в руках карандаш. Нет, похоже, не отвязаться. С другой стороны, если по документам он гражданин Ставрии, то и головной боли с ним не возникнет. Что он за учитель, еще нужно посмотреть, но хотя бы с формальностями сложностей нет. Правда, если ситуация выплывет наружу, скандал в газетах... Нет, какой скандал? Замнут, конечно.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Честно признаюсь, ситуация мне нравится не слишком, но выбора нет, не так ли?
— К сожалению, — кивнул иностранец. — Приношу нижайшие извинения за доставленные неприятности.
Точно, ему бы в фильме играть. В историческом, сумрачно подумал директор. Изображать интеллигента столетней давности. Ладно, куда его поставить? Дыр столько, что аж глаза разбегаются.
— Как насчет должности преподавателя физики, алгебры и геометрии? — наконец спросил он. — Потоки с восьмого по девятый год обучения. Предметник у нас есть, но одному с девятью классами ему сложно.
— Великолепно! — просиял гость. — Именно то, что нужно. Кстати, зарплату мне платят дома, так что здесь можете не думать о финансах. На одну ставку меня устроить придется, чтобы подозрений не вызывать, но часами можете нагрузить как хотите. На самом деле чем больше, тем лучше.
— А как насчет классного руководства?
— А? — удивился иностранец. — Насчет чего?
— У нас есть формальная должность руководителя класса. Слежение за успеваемостью учеников, проведение родительских собраний, решение мелких организационных вопросов, и так далее. Впрочем, наверное, не стоит, у вас и так возникнет много сложностей...
— Нет-нет! — быстро сказал Дратаев. — Очень даже стоит. Как раз о чем-то подобном я и хотел вас попросить. В каком-нибудь восьмом классе, если можно.
