| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Оно конечно. С гоблинской то поддержкой трудно быть скромным, но не Дамблдор же. Даже опустив всю эту мишуру про "великого и светлого", и приняв во внимание реальный вес Альбуса на весах власти в Магической Британии, уже нужно было опасаться даже чихнуть в его сторону. А тут — такое.
Ну, что-же, Ваня, очевидно, ты в очередной раз влип в историю.
Глава двенадцатая.
Поттер.
Я сидел в гостиной Дурслей и смотрел в исполосованное дождевыми струями окно. Домашняя скотинка, чувствуя настроение хозяина, разбрелась по углам и не отсвечивала. А настроение было препоганым.
Какой чёрт дёрнул меня во всё это ввязаться! Надо было сразу же дёргать из страны куда подальше. В Мордредову задницу эти все титулы и маноры. К чёртовой бабушке зеленомордых Рабиновичей. Как же я лоханулся!
В жесточайшей хандре, кстати, были виноваты вовсе не сведения, почерпнутые из досье на будущих соучеников. Хотя там тоже хорошего было мало. А осознание того, что я всё больше и больше погружаюсь в чужие интриги. Причём мой статус самостоятельной фигуры, так трепетно поддерживаемый Рагнхорком, не более чем иллюзия.
Тема была не нова. Я периодически устраивал сам себе истерики по этому поводу. Но чем дальше в лес, тем ставки становились серьёзнее. И не что бы я боялся умереть. Хотя — да, конечно же, боялся. Но всё же, гораздо больше меня угнетала зависимость. Зависимость, и невозможность что— либо изменить.
Возможно, хандра моя была насквозь иррациональна, и не всё уж так было плохо. Но, однако, ничего поделать я с собой не мог.
Мы сидели в кабинете Директора, и обстановка в нём была далека от доброжелательности. Высокая, сухопарая дама, прекрасно выглядящая для своего возраста — министр Багнолд. Величественный седовласый джентльмен, выглядящий аристократом даже больше чем сами аристократы — мистер Теодоро. Мелкий засранец, нацепивший на лицо одну из самых наглых улыбок — это я. И Глава Директората Рагнхорк — старый гоблин, понимающий, что привести нас к консенсусу не удастся и готовый идти на самый неблагоприятный вариант развития событий — ломать всех через колено.
— И так друзья, я вижу, что прийти к разумному компромиссу у нас не получается. Взрослым мешает обретённая с годами стереотипность мышления и приверженность шаблонам. Юному поколению — гипертрофированное стремление к равноправию и вполне нормальный в этом возрасте максимализм.
А ещё — ваша непроходимая тупость и нежелание видеть дальше собственного носа.
Милли! Ты управляешь целым государством! Неужели так трудно проанализировать сложившуюся ситуацию и сделать ПРАВИЛЬНЫЙ выбор.
Тео! При твоём роде деятельности, я удивлен, что ты до сих пор жив. Не видеть ОЧЕВИДНОГО!
Гарольд! Я в тебе разочарован. Такие, правильные мысли, и такой дебилизм, в РЕАЛЬНОМ деле.
Наверное мне пора на покой. Теряю хватку. Не смог убедить своих учеников в правильном решении.
За накалом страстей я даже чуть не пропустил момент, когда старый гоблин назвал меня своим учеником. Вот это фиггасе! Вот это да! Ставки растут стремительно!
Самое интересное, что как такового камня преткновения у нас не было. Просто мы не нравились друг другу. Вот и всё!
Багнолд в качестве контраргументов против планов Директора выдвигала несомненный, по её мнению урон престижа семьи Багнолд — Транкавель. Обучение в Хогвартсе — это ведь такой моветон.
Теодоро талдычил о безопасности, напирая на то, что его Витторио единственный родственник и если с ним что — то случится, передать дела будет некому и начнётся война за передел.
А я молчал и скалился. Потому, что понимал, что сейчас Рагнхорк будет всех нагибать, и я на это нагибание, один из первых кандидатов.
Ненавижу эту псевдодемократию! Зачем нужно было портить столько нервов. Разводить совершенно дикие турусы! Всё равно всё закончилось как надо.
Рагнхорк просто построил нас в три шеренги и чётким командирским голосом отдал приказ — что, как, и когда кому делать. И все приняли это как должное. И согласились. И потом долго пили чай с гоблинскими сухариками и удивлялись своей тупости.
Уже когда мы прощались, направляясь в аппарационный зал, я подошёл к мистеру Теодоро.
— Уважаемый Дон. В честь положительного завершения наших переговоров, не поможете ли мне в решении маленькой проблемы...
Глава тринадцатая.
Сириус Блэк.
С тех пор как Сириус неожиданным образом получил весточку с воли, в душе у него не угасала надежда. О нём помнят. И ему обязательно помогут. И тогда он отомстит. Всем.
За составлением списка врагов и планированием мести время пролетало незаметнее. Даже дементоры, казалось, стали приходить реже.
Обращаясь в Грима, он теперь уже не скулил, глядя на то место на потолке, где по идее должна быть луна, а прыгал по камере разминая мышцы и радостно поскуливая. Скоро, теперь, наверное, уже скоро.
Живые тюремщики редко посещали камеры четвёртого уровня, перепоручив надзор за заключёнными дементорам. Поэтому Сириус удивился, увидев в дверях своего узилища целых двух надзирателей.
— Блэк, с вещами, на выход!
— Прекрати прикалываться Хэвиш. Откуда у недобитого Пожирателя вещи. Мистер Блэк, собирайтесь, Вас переводят.
У Сириуса отнялся язык и ослабели ноги. Переводят! Куда!? Зачем!? Может его как Бэллу — переведут. И с концами.
— Куда меня — язык еле ворочался в пересохшем рту — переводят? Я не пойду!
— Собирайся, придурок! Большие люди за тебя хлопотали. Будешь теперь на восьмом уровне сидеть.
Восьмой уровень? Он даже не слышал, что такой существует. И что там, на восьмом уровне?
Но сначала его отвели в душ. Самый настоящий, магловский душ. И даже с горячей водой.
Ещё не до конца все, понимая, Блэк автоматически намылил голову и встал под исходящие паром струи. И чувствуя как расслабляется под горячей водой замызганное до ручки тело, видя как убегают сквозь отверстие в полу грязные ручейки, Сириус понял, что настаёт новая, неизвестная ему жизнь. И тогда он сел на корточки и заплакал.
— Теперь твоё место здесь!
Надзиратель сдвинул заскрипевший засов и втолкнул Сириуса в комнату. Именно комнату, так как с предыдущим обиталищем Блэка это помещение ничего общего не имело.
В большой светлой комнате, да и как ей не быть светлой, если едва ли не половину стены занимало затянутое витражом окно, стояло четыре кровати и большой стол. У каждой кровати тумбочка и стул. В левом от дверей углу санузел, отгороженный тонкой перегородкой. Мордред, да у него в Гриффиндорской башне места было меньше!
За столом восседали трое, глядя на которых можно с уверенностью было сказать — это точно не аристократы.
— Привет, Хэвиш. Кого это ты к нам привёл?
Один из сидевших за столом поднялся и двинулся к двери.
— Знакомьтесь, джентльмены. Вам теперь сидеть вместе.
— Какого Мордреда, Хэвиш. У нас тут и так дышать не чем.
— Заткнись, Робски, за человека сам до Теодоро слово сказал.
Подошедший уже достаточно близко заключённый внезапно остановился и почти дружески хлопнул Блэка по плечу.
— А я, что разве против? Тем более что сам Дон сказал. Кто я такой, что бы с Доном спорить. Проходи, Бродяга, располагайся.
От слов сидельца Сириус окаменел. Что! Откуда здесь известно его прозвище! Что вообще происходит!?
-Проходи, проходи — надзиратель втолкнул замершего столбом Сириуса в камеру и захлопнул дверь.
Сидящие за столом старожилы с интересом рассматривали новенького. А новенький стоял столбом и тупо пялился на них.
— Ну что же Вы, мистер, не знаю пока, как вас зовут, застыли в дверях? Проходите, присаживайтесь к столу. Расскажите присутствующим здесь джентльменам, кто вы, и на сколько сподобились оказаться в этих гостеприимных стенах.
Сидящий во главе стола старик, с наголо обритой головой, сделал приглашающий жест рукой.
Сириус сглотнул, на негнущихся ногах подошёл к столу и присел на краешек предложенного стула.
— Меня зовут Сириус. Сириус Блэк. И я здесь пожизненно.
Если на двоих из сидевших за столом, это известие не произвело ровным счётом никакого впечатления, то третий, тот, которого охранник назвал Робски, подскочил как ужаленный.
— Постой ка, мистер! А я ведь про тебя слышал! Ты ведь тот самый тип, что замочил целую кучу маглов. Первейший кореш Сам-знешь-кого! Хэвиш, сука! Мокродела к нам подсадил!
— Лесли! — он обратился к бритоголовому — с каких пор к честным ворам мокрушников подсаживают. Это же беспредел. Не по правилам это!
— Заткнись, Робски — бритоголовый даже бровью не повёл — тебе английским языком объяснили — за человека сам Дон Теодоро вписался. Тебе, что, его слова мало?
— Я не понял! Лесли, Билд! Вы что охренели!? Ну и что, что Дон подписался. Да срать я хотел на него и его подписку...
На этих словах Робски неожиданно замолчал, и даже схватился за горло, словно собираясь затолкать вырвавшиеся слова обратно. Лицо его покраснело, и он с виноватым видом взглянул на сокамерников.
Бритоголовый Лесли, и второй сиделец, по имени Билд, поднялись из за стола, и смотрели на Робски с явно выраженным сожалением.
— Эх, Уильям, Уильям — бритоголовый снова сел за стол и подпёр голову ладонями, словно выражая свалившееся на него несчастье — сколько раз я говорил тебе, что бы следил за своим языком. Ведь слово, оно как почтовая сова — вылетело, не поймаешь. А ты ведь знаешь правила даже получше нашего. И знаешь, что я должен делать.
Он снова глубоко и тяжко вздохнул.
— Короче, только в память о нашей дружбе. Вот тебе два часа — и становись ка ты, мистер Робски на лыжи.
— Но, Лесли! Обход только вечером..
— Ничего не знаю. Правила есть правила!
Робски завыл и как сумасшедший застучал кулаками по железной двери. И на его удивление дверь тотчас же открылась. В дверном проеме появился уже знакомый надзиратель Хэвиш.
— Блэк, ты забыл постельные принадлежности.
Робски оттолкнув охранника, тут же выскочил из камеры.
— Мистер Хэвиш, сэр. Согласно правил внутреннего распорядка заявляю о своём желании сменить место пребывания. Прошу перевести меня в другую камеру.
— Робски, ты что, охренел!
— Сам ты охренел, лягавый! Делай что тебе положено!
— Ах ты, говнюк — оторопевший в начале от такого обращения Хэвиш, быстро пришёл в себя и коротко, без замаха, пробил ему в печень. Я тебе покажу другую камеру! На четвертый уровень, козлина, пойдёшь! Так как раз камера освободилась.
Сидевший за столом Сириус оторопело взирал на происходящее. Такого он никогда не видел, и даже не предполагал, что подобное может происходить. И где!? В Азбакане!
Глава четырнадцатая.
Самаэль Горбин.
Самаэль Горбин стоял за прилавком в своём магазине и предавался размышлениям. Как всегда под личиной конечно. Вид плешивого полубезумного старика надёжно отваживал любопытствующую публику, а такая встречалась даже в Лютном переулке.
Сегодня день выдался не очень богатым на посетителей и Самаэль имел достаточно времени на размышления. А размышлял он о тщеславии.
Уже достаточное количество времени владелец очень популярного в некоторых кругах магазина " Горбин и Бэрк" никак не мог понять — тщеславен он или нет.
Коммерческие успехи вызывали у него вполне обоснованное чувство гордости, но никогда не были фетишем. Обладание достаточным количеством весьма редких артефактов, тоже болезненного чувства собственного превосходства не вызывало. Значит всё — таки не тщеславен. И слава Моргане.
Самаэль было, уже собрался снова погрузиться в размышления — на этот раз о смысле жизни, но в этот момент в магазин вошёл посетитель.
Странно — подумал Горбин глядя на вошедшего — никогда раньше его не видел, а он ведёт себя, так как будто бывает у меня в магазине едва— ли не каждый день.
Незнакомец между тем оглядел мрачную обстановку магазинчика, и неким движением лицевых мышц продемонстрировал хозяину что впечатлён обстановкой, и деньги мистером Горбином дизайнеру заплачены не зря. А затем нисколько не смущаясь подошёл к прилавку и положил на прилавок перед Самаэлем визитную карточку.
" Лёвин — значилось на ней — профессор Дортмундского университета".
Самаэль всегда считал себя хорошим коммерсантом, и надо сказать не без основания. А одно из главных умений хорошего коммерсанта — находить общий язык с самыми занятными клиентами. Ну, что-же, гость приехал к нам из Дортмунда — поговорим с ним по-немецки.
— Здравствуйте, герр Лёвин, рад приветствовать Вас на гостеприимной Британской земле. Чем могу быть Вам полезен?
— Здравствуйте и Вам, мистер Горбин — отвечал гость на прекрасном английском — благодарю Вас за попытку продемонстрировать дружелюбие, но право это, ни к чему. А к чему, для нас с Вами будет, наверное, уединиться в Вашем прекрасном саду, полюбоваться на павлинов, никогда, кстати, ранее не видел чёрных, и побеседовать. Побеседовать, знаете ли, о том, о сём.
Горбин напрягся. Очень немногие знали о его внутреннем дворике. И уж вовсе единицы знали о Черныше. Повинуясь годами отработанному нервному импульсу, его волшебная палочка выскользнула из зажима на запястье и удобно легла в ладонь.
Гость, однако, оказался тоже не лыком шит. И от него, очевидно, не ускользнули тайные движения хозяина. Мистер Лёвин сделал от прилавка полшага назад и примирительно выставил перед собой ладони.
— Ради Морганы, Самаэль, Вы меня неправильно поняли. Ах, да! Я очевидно не с того начал!
С этими словами Лёвин осторожно, демонстративно не делая резких движений, извлёк из кармана плаща некий предмет и положил его на прилавок, туда, где уже лежала визитка.
— И так, мистер Лёвин, чем я могу быть Вам полезен?
— Не мне, Самаэль. Не мне — ДЕЛУ!
— Простите партайгеноссе. Чем я могу быть полезен НАШЕМУ ДЕЛУ!
— Ну, вот так— то лучше. А то, представляете, мой друг, многие из наших братьев, даже те, кто в былые времена с пеной у рта отстаивали НАШИ ИДЕАЛЫ, теперь предпочитают делать вид, что всё происходившее — не более чем милое увлечение молодости. Вроде первой интрижки с однокурсницей, или тайного похода всей группой на Октобер-фест.
А некоторые, представьте, предлагали МНЕ деньги. Чтобы я случайно позабыл о их существовании. Вы возмущены!? Я естественно тоже. Но довольно лирики.
Дело, приведшее меня к Вашему порогу весьма серьёзное. И НАШЕ руководство, возложившее на меня эту поистине историческую миссию, полностью развязало мне руки, позволив использовать все имеющиеся возможности. А они у нас более чем обширные.
Я думаю, что Вы не станете подобно некоторым, удивляться моей осведомлённости о Ваших делах. Вы ведь знаете, что мы никогда не забываем о преданных ДЕЛУ братьях. А, что Вы, по настоящему преданы ДЕЛУ — мы нисколько не сомневались. Таким был Ваш отец, таким стали и Вы.
Лёвин отпил из стоящего перед ним хрустального бокала глоточек коньяка. Наслаждаясь, покатал янтарный напиток во рту и с видимым удовольствием проглотил.
— Ну, не буду Вас мучить неведением. Дело в следующем. Вам ведь без сомнения известен древний род Поттеров. И уж как непревзойдённому специалисту — артефактору, конечно же, известно, что Поттеры вышли из Поверрелов. А чем знамениты Повереллы — правильно, Дарами Смерти. И ради Морганы, Самаэль. Не надо делать скептический вид. Дары — это реальность. Как Мерлин и Моргана, как Основатели, как, в конце концов, мы с Вами. И наша с Вами задача найти их. Все!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
