Часть 2. Душою по лезвию.

Сегодняшний день Носферату отдал фехтованию. Бесконечный повтор упражнений, от простейших фрагментов до серий обширных отрывков. И каждый отрабатывается со всей возможной тщательностью, доводясь до полного автоматизма. Але это действо больше всего напоминает тот же танец, то несущийся и ураганно-летящий, то плавный и чувственно-неторопливый. Слайды, наклоны, приседания, кружение.... С той лишь разницей, что в руках твоих — смертоносное лезвие, с одинаковой легкостью разрушающее и живую плоть, и толщу гранита. Нет, сейчас, когда они с Носферату становятся в пару, мечи зафиксированы в учебном режиме. Луч не убьет и не располосует. Он нанесет лишь ожоги, впрочем — достаточно болезненные. Разумеется, их быстренько подлечат. Но приятного тут, согласитесь, ни на грамм. Следовательно: осторожность и внимательность еще и еще раз!

Время промчалось незаметно. Перед закатом, взбираясь на спину Морфея, Аля, наконец, в полной мере прочувствовала навалившуюся на нее каменную, неподъемную усталость. Она настолько измучена, что и эмоций, практически, не осталось никаких.

Морфей посмотрел на девочку понимающе, дунул в лицо ароматом травы и хвои. Улыбнулся. Глядел серьезно, без обычного своего хохмачества и подколок.

— Устала, принцесса?

Аля ласково погладила его по крутой шее. Уселась. Прилегла щекой на бархатистую холку. Закрыла глаза. Дышала глубоко и ровно. И слушала лес. Отстранившись и, будто выскользнув из тела, она жила окружающим её пространством на долгие километры вокруг. И скрытая жизнь лесных чащоб со всеми их тайными перипетиями, чьими-то победами и поражениями, оттенками судеб и случайностей, роковых или радостных, лежала перед её мысленным взором, будто и впрямь на ладони.

Пасущиеся на опушке косули; выслеживающая добычу лисица; её маленькие детеныши, резвящиеся у логова; лебедь, яростно сражающийся за территорию со своим соперником; молниеносный удар пикирующего сапсана; ужас и агония попавшегося в силок зайца; надрывный стон спиленного дерева и испуганный шепот его собратьев; призыв о помощи....

Аля рывком оторвала голову от спины итрана. Выпрямилась. Вслушивалась, окаменев. Схватилась за визифон.

— Зэер! Прошу открыть мне выход.... Да.... Часа хватит.... Нет, сама.... Какой Краасс, Зэер?! Я тебе отвечаю, что буду через час, минута в минуту!.. Хорошо.

Соскользнула на землю. Повернулась к Носферату и итранам:

— Возвращайтесь без меня. Если хотите — не торопитесь. Тогда я нагоню вас у блока.

— Это важно? — Спокойно спросил Морфей.

— Для меня — да! — Сменивший человека сфинкс нетерпеливо расправил крылья, в несколько взмахов поднялся над вершинами елей и скрылся за их живою стеной.

Морфей проводил её глазами. Сказал задумчиво:

— Первая кровь из собственных рук.

— Она отправилась на охоту? — Носферату смотрел на него растерянно-удивленно. — Убивать?!

— Она этого пока не знает. Но — да, сегодня она убьет. Впрочем, убьет защищая. А это немаловажно.

Гор усмехнулся:

— Я почти завидую тебе, Морфей. Она — воин! Вы с ней еще горы свернете.

— Да уж, — подтвердил тот, но без особого энтузиазма, — боюсь, под завязку, все так и будет: разрушенные горы, поменявшие русла реки и цунами до небес. Упаси боже!

— Не драматизируй. — Откликнулся Гор. Повернул голову к безмолвствующему оборотню. — Трогаемся?

Носферату молча кивнул.

Глава 8

Набрав высоту, она неслась над лесом. Древесный океан колыхался, вздыхал, шептал, звал её. В его неясном рассеянном гуле Алею ясно улавливалось настойчивое, требовательное: "скорее"... "скорее".... "скорее"! Ведомая им, будто незримым локатором, она безошибочно приближалась к своей цели и, пока летела, успела и увидеть происходящее, и оценить ситуацию и определиться в том, что сделает. Вот теперь ей, действительно, все равно. Они не люди, они зверюги бездушные. Не зверюги даже, а твари бешеные. И, значит, выход для них один — на кладбище! Если то, что от них останется еще можно будет опознать и похоронить. Она закрыла глаза, настроилась. Неслышный человеческому уху зов вкруговую разлился по лесу. За ним — новый. Следом — еще....

Стадо кабанов, взрывающее землю у болотины в поисках червей и кореньев, разом оставило свое увлекательное занятие. Животные нервно топтались на месте, внюхивались и всматривались, все больше и заметнее беспокоясь. Вдруг огромный матерый секач-вожак злобно всхрапнул и, издав короткий отрывистый визг, рысью устремился прочь. Тотчас все стадо рвануло за ним следом, вытянувшись в длинный клин. Свиньи, такие, вроде бы, тяжеловесные, неуклюжие и нерасторопные, проявляли чудеса скорости. Подпихивая друг дружку, повизгивая и похрюкивая, они четко держались избранного направления, ни на миг не замедляя бега и не сворачивая с определенного пути....

Сфинкс сложил крылья, спикировал вниз, превратился в человека. Двигаясь совершенно бесшумно, девочка подошла к краю поляны. Отвела заслоняющую обзор ветвь, смотрела и слушала.

Посреди широкой прогалины дымился догорающий костер. Поблизости, за деревьями, угадывалась грязно-желтая легковушка. Марку не разобрать, да ей она и без надобности. Гораздо больше Алю интересовали сейчас люди на поляне. Всего четверо. Трое расположились у кострища, потягивая пиво из бутылок. На траве у ног — шампуры, решетка для мяса, на куске клеенки — остатки какой-то снеди. Четвертый возился в отдалении. И то, что там происходило, едва не вынудило Алю вылететь на поляну сразу, и разрешить ситуацию одним махом. Усилием воли она остановила себя. Заставила мыслить трезво. Девчонке помочь кардинально, повернув время вспять, она не может. Эта троица уже успела с нею позабавиться в свое удовольствие. И последний много не добавит. Что произошло, то произошло. Девушка в живых останется, Аля уверена, ну и ладно. Зарубит себе на всю оставшуюся, каково это — на машинке с незнакомцами с ветерочком прокатиться. Они её откатали, похоже, будь здоров!.. О, возвращается к приятелям добрый молодец. Довольный, как слон.... Самое время начинать свою партию. Тем более — помощники почти на подходе. Аля отпускает ветвь. Та распрямляется с громким шорохом. Один из сидящих вскакивает на ноги, остальные не поднимаются, только нервно и настороженно всматриваются в лес вокруг.

Прогулочно-неспешно, Аля выходит на поляну. Спокойно и безразлично осматривается. Приближается к мужчинам. Останавливается напротив, метрах в пяти. Парни (Им всем не больше двадцати — двадцати пяти.), осклабившись, начинают переговариваться, ощупывая её липкими похотливыми взглядами.

— Смотри-ка, пташка какая!

— А нивроку дивчына, высший класс.

— И откуда такая в наши края залетела?

— Хлопцы, чур, я первый — познакомиться!..

— Что, очень хочется? — Аля растягивает губы в холодной улыбке. Слова выговаривает медленно, отчетливо. — Поздно, мальчики. Отыграли вы. И игрушки ваши у вас сейчас отберут. Правда, немножко больно будет. Но, ведь, сами напросились. Никто не заставлял.

— Пацаны, да она чокнутая! — четвертый выразительно крутит пальцем у виска.

— Плевать! Так интереснее даже. — Толкает его другой. — Ну что, красавица, как я тебе? — Он поднимается, подступает к Але. — Приступим, что ли?

— Как скажешь, дорогуша, — певуче проговаривает она. — Мне так все равно, с кого начинать. Все свое получите.

— Ух ты! — восхищается стоящий перед ней. Тянет к девочке руку и... отлетает назад, въезжая спиной прямо в раскаленные угли. Угасшее почти пламя мгновенно разворачивается, ярко и высоко вспрыгивает. Нейлоновая ветровка занимается мгновенно. Шипящие, оранжево-алые струйки разбегаются, сплетаются сеткой. В секунду покусившийся охвачен ними целиком и вспыхивает живым факелом. Остальные суетятся вокруг, пытаются сбить огонь, помочь. У них ничего не выходит. Придушенное и задавленное в одном месте, пламя мгновенно разгорается в другом, будто живое, мыслящее, сражающееся осознанно и целенаправленно. Корчась и захлебываясь надсадным диким воем, человек, заваливается на землю; продолжает конвульсивно подергиваться и стонать. Весь процесс занял минуты три, не больше. Аля отходит немного в сторону. Громко спрашивает:

— Кто следующий?

Мечущиеся возле приятеля парни как-то разом останавливаются, не сводя с нее глаз. И в глазах этих — самый настоящий животный ужас. Хотя нет, они смотрят уже не на нее. Аля взглядывает в сторону. С нею рядом, нетерпеливо покачиваясь на коротких крепких ногах, возвышается здоровенный вепрь — вожак стада. А всю территорию поляны окружают плотным кольцом грубо скроенные, массивные, дышащие озлобленностью и возбуждением туши.

Аля беззаботно улыбается. Кладет ладонь на вздыбленную, щетинистую холку. Секач басовито хрюкает, клонит к ней голову, замирает в ожидании. Дав зверю мысленную команду оставаться на месте, Аля, не удостаивая вниманием троицу еще остающихся в живых, идет туда, откуда доносятся тихие, безнадежные всхлипывания. Поднимает по дороге сброшенную кем-то из парней куртку. Подойдя, накидывает её на плечи лежащей ничком девушке в изорванной, перепачканной одежке. Поднимает на ноги, заглядывает в лицо. На вид той — лет восемнадцать-двадцать. Короткие крашеные волосы. Остатки слишком яркого макияжа.

Аля спрашивает резко:

— Ты проститутка?

Та, давясь слезами, мотает головой отрицательно, бормочет неразборчиво:

— Я в клуб шла. На танцы. Они подвезти предложили. Я согласилась....

— Дура! — Констатирует Аля. — Но для них это не оправдание. А теперь что? Под поезд бросаться будешь? Вены резать?

— Нет! Нет! — Трясясь, вскрикивает девушка. — Не убивайте, пожалуйста!

— Ага. — Делает Аля вывод. — Жить хочешь. Значит, будешь! И вообще, повезло тебе, что заразой никакой не наградили, кажется. К врачу все равно сходи, на всякий случай. Девушка, в прострации, кивает. Смотрит на нее мутными, полубезумными глазами. Потом, вдруг, отмирает:

— Я их знаю. Они к Володьке из города приезжали.... Я заявление напишу, пусть их посадят, сволочей! — Поперхнувшись, разражается злыми, надрывными рыданиями. Аля трясет её за плечо. Бросает сердито:

— А ну без истерики! Слушай меня. — Убедившись, что пострадавшая реагирует и понимает, продолжает:

— Заявление не понадобится. Они получат по заслугам здесь и сейчас. Садись в машину. Я довезу тебя до больницы. Живее!

Не церемонясь особо, запихивает девушку на заднее сиденье. Обходит авто. Облокотившись на капот, посылает сбившимся в тесную кучку посреди прогалины парням воздушный поцелуй. Отмечает — от страха те совсем одеревенели. Стоят, прижавшись спинами, не шевелятся и, похоже, совершенно не способны к сопротивлению. Але становится противно: здоровые лбы, качки натуральные. И те же шампуры запросто могли бы использовать для самозащиты. Впрочем, не спасет, конечно. Но стоять безвольно, будто бараны на заклании?!.. Тьфу!

Девочка поворачивается к вожаку. Командует коротко:

— Вперед!

Вепрь, хрипло взвизгнув и пригнувшись, выставляет длинные изогнутые желтые клыки и кидается в атаку. Сразу же с места срывается и все стадо. Грузные, приземистые тела высыпают на поляну, заполняют, наваливаются, сбивая с ног и топча.

Треск. Топот. Визги. Вопли.... Аля меланхолично отворачивается. Открывает дверцу, садится в машину. Ключ торчит в замке зажигания. Она хмыкает смешком: надо же, и усилий прилагать не пришлось. Смотрит на девушку. Прослеживает за взглядом полоумных от ужаса глаз. Прикрикивает:

— Отвернулась! Быстро!

Та слушается, безвольно, как заводная игрушка. Падает на сиденье лицом вниз, зажимает ладонями уши.

Адское представление на поляне вошло в финальную стадию. Кабаны рвут людей на клочья живыми. Попросту вцепляются, отгрызают или отрывают по куску, заглатывают и устремляются за следующей порцией. Кровавые струйки разлетаются вокруг, забрызгивая траву и ветки кустарника. От истошных криков сотрясается округа.

— Вот и все. — Улыбается девочка, равнодушно пропуская мимо ушей жуткую звуковую какофонию страха и смерти. — Отходную читать не будем. Времени нет.... Поехали, что ли? — Бросает беглый взгляд на окаменевшую и явно не в себе девушку. Заводит машину. — Значит, поехали!

Глава 9

В потемневшем небе просвистел черный метеор. Коснувшись земли, изменился. Запыхавшаяся Аля подбежала к Морфею, отдуваясь, прислонилась к его боку.

— Успела?

— Почти. — Ворчливо отозвался он. — Перебор в сорок секунд.

— Фу-ух! Слава богу. — Перевела она дух. — Жутко боялась опоздать. Там небольшая заминка случилась....

— Ну, это уже твой прокол. — Перебил итран. — и твоя ответственность. Такая вот, казалось бы, несущественная нестыковка во времени в определенной ситуации запросто приведет к необратимым последствиям.

— Да, командир! — Похлопала его Аля по боку. — Информация принята, записана и на полочку уложена. — Постучала себя пальцем по лбу. — Ну что, ребята, до завтра? Я голодная, как сто слонов!

Они с Носферату попрощались с единорогами, вошли в здание Оборотень вызвал кабину. Спросил:

— Тебя проводить до комнаты?

Аля ухмыльнулась.

— Спасибо, дяденька. Ребенок сам доберется, подрос уже, в кои-то веки. — Продолжила, тепло и серьезно. — Удачи тебе. Спокойной ночи, учитель.

Помахала рукой, пошла к лестнице. Он посмотрел вслед. Ничего не сказал. Вошел в лифт.

* * *

Едва оборотень скрылся из виду, вся бравада с Али сразу слетела. На подкашивающихся ногах, она протащилась первый пролет и прислонилась к перилам промежуточной площадки. В голове колотились прямо таки отбойные молотки. И основным среди них оставался вопрос: зачем она все-таки это сделала? Да. Зачем? С какою целью она зверски лишила жизни четырех человек. Пусть — недалеких, пусть — моральных уродов. Но по какому такому праву она решила, что может, словно господь бог, запросто забрать их жизнь?! Вдохновленная собственной мощью, она впервые позволила себе окунуться во вседозволенность. Так причитала перед Арникой о своей боязни стать убийцей, и, вот, стала. Легко и просто. И никто её не принуждал, не грозил и силу не применял. Боже, какая же она врунья все-таки! Врала Арнике, врала Зэеру, врала бессовестно самой себе. Разве не могла она сегодня обойтись без убийства? Могла, и еще раз могла! В крайнем случае — напугать их можно было до полусмерти, изувечить, даже, но не убивать. Ведь та, пострадавшая, она же сама во многом виновата. Она их действительно спровоцировала. И внешним видом своим доступным, и поведением, естественно. Хотела "крутой" и развязной казаться. Вот и показалась. Они и воспользовались.... Жалеет ли её Аля по-настоящему? Конечно, нет. Скорее наоборот — брезгует. А почему тогда?!.. А потому. Наслоилось все: переживания последних дней, неуверенность в будущем, злоба на унизившую её рагезтянку, обида на Краасса и желание... желание почувствовать себя сильной, независимой, могущей решить глобальное — быть или не быть. Тварь она, вот кто! И правильно Эвфалия её назвала рабыней. Она и есть рабыня, и в первую очередь — своих страхов и комплексов. Но ведь подобными черными делами, пускай и прикрытыми маскою наилучших побуждений, она из этого замкнутого круга никогда не вырвется! Что же она делает, черт возьми?!..