1. Шадах. Если хочешь - не верь.

Он поперхнулся и окаменел, мысли истерично разбегались. Одно-единственное, вероятно необдуманное словечко. Но за него анафема и смерть, исключений не делают никому. Бедная девочка верно оговорилась. Симпатия, интерес, привязанность. Вожделение — в этом ее поддержат. Но только, помилуй господи, не любовь!.. Он ничего не слышал. Ничего! Это шутка была такая. Присягаюсь!!!..

— Так и будешь отмалчиваться? — Она выдавливала слова, прилагая бездну усилий, чтобы голос звучал спокойно, но тело сотрясал озноб и зубы невольно постукивали, выдавая напряжение и страх. — Скажи уже что-нибудь. Что ты дико извиняешься, но я не в твоем вкусе. Что это наваждение случилось, а теперь уже все прошло. Давай, не бойся, я пойму. Хуже все равно не будет!

— Глупая! — Простонал он сквозь зубы, не выдержав. Обнял насильно, притянул к себе. — Ты не должна так говорить, пожалуйста. — Опустился на колени, удерживая за талию, приник пылающим лицом, до самой глубины ощущая, как колотится бешено сердце и вздымается волнением нежная грудь. — Да я жизнь за тебя отдам, слышишь?! Хотя, чего она стоит, эта жизнь!

— Я тебя люблю. — Прошептала она убежденно. — С той минуты, когда мы встретились. Когда ты на меня посмотрел. Я знала, что другого не будет. Не будет, я этого не допущу! Я лучше выберу одиночество, чем позволю запереть меня в клетку и отобрать единственное, что имею. Свободу настоящих чувств! — взяв его голову в ладони, она заставила Носферату посмотреть на себя. Улыбнулась горько, отвела закрывшие лоб, обрезанные наискось прядки. Бережно-бережно, едва касаясь. По щеке скатилась бусинкой слеза.

— И я, честное слово, не стану держать зла, если ты от меня откажешься. — Выговаривала трудно, с отчаянной решимостью. — Я не хочу, чтобы тебе было плохо. И не хочу заставлять рисковать...

— Разве в силах смертный отказываться от рая? — Перебил он, мотнув головой и вскакивая. — Знала бы ты, сколько лун я уже не сплю по ночам. И высматриваю тебя, как одержимый. И готов порешить каждого из этих твоих кавалеров лощеных. За одно их к тебе прикосновение. За одну твою улыбку, подаренную им. Отказаться?! О, нет! Не выйдет, моя дорогая любимая госпожа!

Не дожидаясь ответа, снова оторвал от земли. Заглянул вопросительно в зардевшееся счастливое лицо. Ладошки Аттали вспорхнули, обвили несмело за шею. Гибкое тело вздрогнуло, изогнулось в его руках. Медленно, осторожно он положил девушку на ковер ползучего плюща. Оставшись над ней, отстегнул перевязь. Стащил рубашку, наклонился. Аттали приподнялась на локтях навстречу, испуганно но и решительно кивнула. Их губы сблизились. Сошлись.

Мир отодвинулся. Осталось волшебство. Самого прекрасного из наслаждений.

* * *

Носферату вырвался из воспоминаний. Обвел округу взглядом, прислушиваясь. Болезненно и желчно усмехнулся. Вытер кинжал о траву, вогнал в ножны. Сняв пояс, отрегулировал длину и перевесил кожаную петлю на шею. Глубоко и длинно выдохнул, осел на колени, сложившись, скользнув руками по земле вперед. Серые глаза прищурились, зажглись голубым. Укрывшееся мехом тело, пружинисто толкнувшись, распрямилось.

Поджарый пепельный пес обернул к востоку остроухую лобастую голову. Внюхался придирчиво в колышущий травинки ветерок. Раскатисто низко рыкнул. Потрусил вразвалку вглубь покатого желтого ущелья. Торопится некуда, его путь оканчивается здесь. Позади притаились в ожидании тоньше волоса невидимые сети. Призрачная шелковая патина инеем затянула склон. Если он не потерял навыков, а он их не потерял, еще до заката его подарочек соберет кровавую жатву. Фарры не виноваты. Просто на сей критический раз их с Носферату задания не совпадают. Простите, товарищи ищейки. Ничего личного, так карта легла. Вы станете зализывать раны. А он — ковыряться в былом. Закономерность последних минут... Наверно.

* * *

В голове копошилась боль. Ввинчивалась в затылок тягучими клейкими щупальцами. Прошивала огненными вспышками виски. Стекала вниз позвоночником. Выкручивала, дергала, рвала. Он попробовал открыть глаза и, застонав, провалился в спасительное забытье.

Обрел сознание вновь от шершавых и грубых прикосновений, обследующих тщательно изломанное и ватное, чужое какое-то тело. Сжав зубы, терпел. Ждал, когда же отстанут.

Надломанный, виноватый голосок Аттали пролепетал:

— Тамелон, пожалуйста, не молчи. Это я виновата, знаю. Но я, честное слово, не хотела! Я представить не могла!.. Тамелон, прошу тебя! Он выживет?!

Рокочущий громом бас откликнулся сердито:

— Присядь-ка, девочка, не мельтеши. Он парализован, но в сознании. Слушай теперь сюда. Меня не касаются ваши интимные игры. Но первое, что ты сейчас сделаешь — возьмешь у Тэо микстуру. Он не станет задавать вопросов, а ты — хоть сколько-нибудь откровенничать. Уяснила?

Аттали слезливо захлюпала. Бас категорично перебил:

— Извещаю вторично. Мне это по боку, принцесса. Но если хочешь уберечь его — не мешкай с защитой собственной. Времени прошло немного. Успеешь. Это первостепенное. Дальше запоминай. Твой брат тебя обыскался и в настроении соответствующем. Потому, получив лекарство, ты немедленно к нему отправишься. И расскажешь красивую сказку о том, как, изнервничавшись и оголодав, не смогла себя удержать и поживилась сгоряча его собственностью. О взаимностях и симпатиях — упаси бог! Речь идет о ваших с Носферату жизнях.

— Он поправится?! — прорыдала девушка.

— Поправится, поправится. — Успокоил сварливо бас. — Хватит уже убиваться. Ноги в руки, и айда. И на совесть там выложись, ни заминочки чтоб, ни оговорки. Не поверит на слово, беда будет. Беги!

Прошелестевшие стремительно шажки свидетельствовали — Аттали бросилась приказание исполнять. Над головой всхрапнули иронично, обдули запахом хвои и листвы. Бодро и уверенно поделились:

— Финальное усилие, приятель. Придется тебе малость попотеть. Готовься. Ты ж у нас муж-чии-на!

Десятки отравленных жал залпом прошили грудь. Тело подпрыгнуло, забилось в конвульсиях. Рот заполнился кровью из насквозь прокушенного языка. Носферату извивался молча, словно передавленный поперек червяк, твердил про себя, что выдержит. И боль отступилась. Ее сменили бездумие и чернота...

* * *

Такая вот занятная завязочка. За первый в жизни любовный акт почти что жизнью поплатиться. Но если б подарили возможность, он безоглядно повторил бы этот путь. Не поступившись — ни муками, ни счастьем. Он был согласен пойти за нее на плаху. А вместо этого должен ее оплакивать. Проклятие. Проклятие. Проклятие — всем этим чертовым богам!..

Аттали вину переживала всерьез. Осунулась, сникла. А при редких попытках замахнуться на ласки посерьезнее поцелуя, впадала в панику, только что в щель подходящую не забиваясь. Тамелон, глава общины итранов, личный советник и боевой компаньон вождя, тот самый, что поставил Нэттэ на ноги и отчего-то сохранил в тайне истинное положение вещей, однажды оборотня отловил и сделал строгое внушение. Пообещав, лично заняться его физической и моральной дрессировкой, если не прекратит маяться дурью и не даст несчастной девочке время, в том числе — и на жизненно необходимое обучение самоконтролю.

Уязвленный до глубины души оборотень рискнул спасителю возразить, но не успел связать и нескольких возмущенных тирад, как очутился болтающимся в воздухе, обвитым за шею и плечи концом чешуйчатого хвоста. Встряхивая пленника как грушу и не забывая покрепче сдавливать, разгневанный дракон в подробностях поведал рабу: куда и какими методами спровадит его до скончания дней, если Носферату не уймет гонор и к советам старших не прислушается.

Полупридушенный и мало что соображающий Носферату догадался с советами согласиться. После чего был незамедлительно освобожден и на дрожащих полусогнутых отковылял в сторонку, усиленно возвращая себе способность дышать. Отдышавшись, поискал мучителя глазами. Взгляд уперся в переминающиеся рядышком, украшенные начесами копыта. Подавив обреченный вздох, юноша задрал голову, приготовившись к продолжению 'урока', но успевший принять обычный облик итран, выглядел вполне миролюбивым.

— Самоуверен, взбалмошен. Горд непомерно, кровь играет... Но так же отважен, верен, умен. — Тамелон передернул гривой, глядел оценивающе, но приветливо. — Ты выбрал трудную дорогу, мальчик. А может, она выбрала тебя. Как бы ни было, времена впереди тяжкие. И чем окончатся, не вижу... Это внушает надежду. Поскольку скрытое дает нам право нескольких путей. Стало быть — остаются шансы. В том числе и на жизнь.

— Не понимаю. — Решился озвучить Носферату. Итран ухмыльнулся.

— Отбросим абстракции и спросим прямо. Вы с Аттали чего удумали, а?

Оборотень хрустнул челюстями, отвернулся. Массивная крутолобая голова поехала следом, зависла напротив, пуская ноздрями пар. Бирюзовые морозные глаза черканули пронзительно прищуром.

— Сам озвучу, ладно. Поправишь, если ошибусь. Вы, мой мальчик, сбежать планируете. Рвануть подальше, за границы освоенных территорий. Укрыться в окраинных мирах. Следы замести, имитировав катастрофу. И мирно существовать вдвоем в согласии и вечной любви... Типичные детские мечтанья. А реальность в следующем. За вами идет слежка. С Краасса легкой руки. Ты не задумывался, нет, отчего он безоговорочно сестре поверил? Отчего тебе допрос не устроил с пристрастием?

— Думал, обошлось. — Выдавил Носферату потрясенно.

— Обошлось. Пока. Но дайте вы хоть мизерный повод ему всерьез обеспокоиться — пиши пропало. Он не глупец и не профан, и привык ситуацию просчитывать. Аттали я проинструктировал, вот отчего она держит тебя на расстоянии. Вам необходимо затаиться. Усыпить его бдительность. Тогда, возможно, что и выгорит. Потом.

— Он вынудит ее к браку!

— Если принцесса не согласится по доброй воле, никакого брака не будет. Краасс любит сестру и не станет удовлетворять собственные амбиции ценой ее загубленной жизни. Другое дело, ты в глубине души боишься, что сама Аттали возьмет, вдруг, и передумает.

— Неправда! — выкрикнул оборотень. Тамелон усмехнулся.

— Ты отважен и мудр на поле брани. Руководствуйся умом и в сердечных делах. Здесь тоже требуется выдержка, умение мыслить отвлеченно. Предназначенных друг другу судьба не разводит. Но, если отношения ваши ошибочны, как не рвитесь навстречу, изначально будете обречены.

— Тебе легко говорить!

— Отнюдь. И я не хочу явиться для вас разлучником. Ваша ситуация удивительна, уникальна. Но опасна крайне. Для обоих.

— И что нам делать?

— Терпеньем запастись. И осторожностью. А время все расставит по местам...

...Расставило оно, как же!..

Их последующая жизнь обратилась сплошным воровством. Они крали минуты единения и жили от одного мгновенья до следующего, не загадывая надолго вперед. Они безукоризненно играли свои роли и береглись — как только могли. Но время, не обязательно лекарь и союзник. Оно бывает, также, и врагом.

Нет, оно не убило и не ослабило их чувств. Но притупило настороженность и осторожность, а излишняя самоуверенность толкает на неоправданный риск.

Убедившись в преданности оборотня и его исключительных воинских умениях, император назначил воспитанника официальным телохранителем и секретарем. Виды на сестру у него оставались прежними, но давить на Аттали Краасс не хотел. В постоянных спутниках у принцессы числился тот же Зэер, и вот с ним у Носферату периодически трения назревали. Рагезт определенно о чем-то догадывался, но доносить о подозрениях не спешил. Вместо этого он прилагал максимум усилий, чтоб свои с принцессой свидания сделать длительными и частыми, и повадился навязывать Аттали бесконечные балы и сафари, вынуждая оборотня изводиться от ревности. Аттали очутилась меж двух огней. Зэеру отказывать не смела, а перед Носферату чувствовала себя вдвойне виноватой. Как это часто бывает с женщинами, в порыве убедить возлюбленного в своей ему преданности, она вновь решилась на близость. Получилось несравнимо удачнее, чем впервые. И, сорвавшись единожды, остановиться они уже не смогли.

Развязка оказалась короткой. Вот как нечаянное падение свободное. Паришь, не ощущая скорости. А потом бац, и лепешкой уже. Император уведомил Носферату, что отбывает в Храм на ежегодные уединения, а ему дает возможность отдохнуть. В частности, на территории дворцового гарема, куда решил предоставить слуге постоянный неограниченный пропуск. За заслуги, дескать, и примерное поведение. Носферату рассыпался в благодарностях и даже, для отвода глаз, по территории гарема прогулялся, хотя созерцание сотен будущих невинных жертв ничего кроме ненависти к заключившим их сюда истязателям не вызывало. Он не представлял, как можно заниматься сексом с подачи чистой физиологии. Соответственно и желания малейшего к обитательницам гарема не испытывал. Для мужчины поведение нетипично? Зато для оборотня в самый раз.

Тфинате, так они себя называют, половинку избирают на всю жизнь. Выходят замуж и женятся исключительно по зову сердца. Глава семьи — женщина, несмотря на то, что хлопоты по прокорму и благоустройству семейного очага, равно как и по его защите, в основном возлагаются на мужчин. Женщины оборотней перевоплощаться не могут. Зато они — носители гена, ответственного за данную особенность. И диктуют качества получающегося потомства. То есть, если женщина тфинате зачнет дитя от гуманоида подходящего вида, и на свет появится мальчик, его второй ипостасью станет пес, вне зависимости от задатков пришлого родителя. А у девочки чуждые способности заблокируются, и в дальнейшем уже собственным детям она их не передаст.

Если один из супругов погибает, второй волен заключить повторный союз. Если женщина не обзавелась семьей, но мечтает о ребенке, она имеет право попросить об услуге любого понравившегося ей свободного мужчину. Малыш от такой кратковременной связи считается собственностью исключительно матери, и отец на него претендовать не может. Но даже в этом исключительной ситуации физической близости предшествует период сближения и ухаживаний.

И пусть Носферату был полукровкой, плодом насилия неизвестного чужака, причиной безумия и гибели собственной матери, живым напоминанием о бесчестье остальной с трудом выносящей его родне, он все равно оставался мужчиной народа тфинате. Он впитал их нравы и понятия, жил ими, подчинялся. И не собирался менять, тем более в пользу вопиющего, на его взгляд, непотребства. Не окажись в его судьбе Аттали, он скорее всего прожил бы одиночкой, потому что рагезтянки видели в нем лишь сексуально привлекательное и отлично вышколенное животное, а заводить отношения с рабынями Носферату откровенно претило. Запуганные, бессловесные призраки, ничего не видавшие кроме гаремных стен, любого представителя мужского пола мнящие олицетворением скорой смерти. Он их искренне жалел. Но влюбиться?!.. О-ой, нет, увольте!

Да и Краасс не позволил бы привязанности образоваться. По его разумению, привязанность у телохранителя допускалась одна — к владельцу любимому, не иначе. И Носферату привычно слушался. И служил самоотверженно, по-собачьи. Но оставался собою и привычек господских не перенимал. Потому не стоило ему так активно имитировать радость от щедрости ненужной. Ох, не стоило! Перестарался.