Нежность Пустоты Грядущей

Он заорал, отталкивая их, возмущаясь непристойной наглостью. Обнажиться перед ними показалось ему самым непотребным, что только могло быть и причиной тому было уродство их. Без сомнений лишился бы он теперь одежды перед кем-нибудь красивым, молодым, стройным и сильным, но сама мысль о том, чтобы эти старые уродливые существа узрели его член, запомнили на глубине своих белесых, беспокойных, жадных глаз его чистейшую наготу, отнимая у него невинность больше, чем то могли бы сделать толпы насилующих развратников.

Бросившись к зеленому сундуку, стоявшему возле одной из стен, одна из них открыла его и пистолет, оказавшийся в ее руке вынудил юношу прекратить борьбу.

Сжимая челюсти, дрожащими от ненависти пальцами он снимал комбинезон, а безоружная старуха рядом с ним, не обращая внимания на отклеившиеся золотые ресницы левого века, потирая жирные пальцы, тяжело дыша сквозь зеленые, похотливо разошедшиеся губы, смотрела на то, как является ей сладостная юная плоть.

Они сжали его горло узким черным ошейником с длинной тонкой цепью, обхватили запястья за спиной кожаными наручниками, соединившими стальные кольца с помощью маленького замка, продели член и тестикулы в кожаные петли и затянули их так, что он немедля почувствовал ленивую и зыбкую твердость. В каждый из сосков его впился стальной зажим в виде головы форга, обе они тонкой соединились цепью и только тогда старухи сочли, что не желают больше для него украшений.

В таком виде его, пылающего от унижения, тихо постанывающего от удивительной боли, ввели в комнату, где на возвышении, заваленном множеством подушек, восседала первая его женщина.

Увидев его, она встрепенулась, вскочила на колени и, выплевывая красные семена, не выпуская из правой руки грозди черных блестящих ягод, подобралась поближе к нему, прижавшись к одной из резных колонн, что держала балдахин над ней.

-Дикарь...— в шепоте ее он услышал смерть тысячи насекомых, — Как ты провел это время?

Ее волосы, завитые в две длинные косы, посыпанные сияющей пылью, казались ему сплетением солнечных нитей, а глаза, облитые зеленым золотом — воплощением всей хитроумной злобы, какую Сеятель, если он существовал, влил в жилы Великого Древа.

-Ты думал обо мне? — раньше, чем он смог придумать ответ, она спросила снова, оторвала ягоду, поднесла к черным губам, задержала между ними, прежде чем впустить в пространство позади ночнолистных зубов. — Мечтал обо мне?.. Хотел меня?..

-Думаешь он на это способен? — черноволосая воительница появилась за ее спиной из

сонливой темноты, прижалась к ней светоносным стройным телом.

-О, да. — другой ягодой она провела по левому, пронзенному маленькой золотой стрелой соску, прежде чем раскусить зубами так, что сок брызнул на гладкую ткань разноцветных подушек.

Мгновение она сидела, выпрямив спину, задумчиво глядя на Линмара в то время, как воительница ласкала ее груди.

-Вот что, дикарь, — она выплюнула косточку и та попала в его лоб: — Я дам тебе возможность продолжить путешествие вместе со мной.

Вздрогнув, он поднял на нее взор и вся злость его пропала. Член его дернулся от вида ее красоты, от мысли о том, что он вновь сможет обладать ею, проникнуть в нее и был готов Линмар совершить невозможное, только бы следовать за ней.

Дверь за его спиной открылась и, посмеиваясь, низкорослые старухи ввели и опустили на колени рядом с ним того солдата, что ранее конвоировал Линмара. Точно так же были скованы руки его и во всем остальном схожим было его облачение.

-Ты предлагала этого? — обернувшись, его первая женщина с некоторым сомнением смотрит на воительницу, та кивает и во взгляде ее, обращенном на юного солдата заметна та гневливая робость, какая нередко выдает расставшихся любовников.

Линмар обреченно стонет, догадываясь и понимая.

-Тот из вас, кто победит другого, отправится вместе со мной.

Старухи поворачивают крохотные ключи, освобождая руки.

Здесь достаточно пространства для их поединка. Помимо огромного ложа, к которому ведут три ступени из черного дерева, лишь огромные вазы со сценами великих убийств, совершаемых неведомыми существами, стоят в углах да свисает с высокого потолка, покрытого хищными серыми пятнами, люстра, звенящая множеством тонких серебристых полос. Овальные, вертикально расположенные, чуть заостренные окна путь открывают для вторжения слепящего света, за которым не видно ничего другого и Линмар, поднимаясь, думает о том, что у него нет ни единого преимущества.

Противник его такого же роста и близок возрастом, но тело его кажется более гибким, движения намного точнее, мускулы заметно выпирают под оранжевой кожей. Он уверен в себе, он щурит глаза и улыбается, расслабленно опустив руки, потирая одну другой, переступая с ноги на ногу и во всем, что он делает, в каждом его движении чувствуется надменная, радостная сила, знающая пределы свои и довольная ими.

Линмар бросается на него, чуть пригнувшись, выставив вперед руки. Он нечасто дрался, а если и случалось подобное, то, как правило, проигрывал и как не пытался Франг научить его ловким поворатам и ударам, все старания его оказывались напрасными.

Изящно отпрыгнув, юный солдат развернулся, пропуская мимо себя пастуха и неумелый удар того не достиг своей цели. Вместо этого другая рука его оказалась захваченной, под ногой оказалась чужая и он, кувыркаясь, повалился на прохладный пол.

-Это бесполезно, госпожа, — с жалостью смотрел солдат на соперника: — Моя победа несомненна.

Она брезгливо фыркнула и Линмар взревел от ярости. Вскочив, наступив на побывавшую между губ его женщины косточку, но не заметив того, он метнулся к солдату, размахивая руками, подпрыгивая, чтобы нанести удар ногой, но юноша отмахнулся от него левой рукой, изогнулся, проскальзывая под руки пастуха и, развернувшись, ударил его локтем по ребрам, выбивая дыхание, отправляя в сторону ложа, где он, взлетев по ступенькам, ударился о невидимую преграду, помешавшую ему вторгнуться к девушкам и, отброшенный ею, упал на спину, тяжело дыша и бессмысленно осматриваясь вокруг.

-Ты прав, солдат, — она махнула старухам и те, кланяясь, приблизились к ложу: -Отправьте его обратно в деревню.

Схватив Линмара за руки, они поволокли его по полу, а пришедшая с корней махнула победителю и тот приблизился к ней настолько, что почувстовал горячее напряжение защищавшей ее пустоты.

-Как тебя зовут? — встав на четвереньки, она подобралась к самому краю, наклонив голову и внимательно рассматривая его, он же не мог отвлечься от ее качающихся грудей.

-Занмар, госпожа, — он коротко кивнул, соединил руки за спиной, как было положено то в присутствии старшего по званию.

-Я — Джаннара, шестнадцатая...

-Мне известно, кто вы, госпожа.

Воительница стояла на коленях за ней, поглаживая ее ягодицы, указательным пальчиком лаская губки влагалища.

-Ты пойдешь со мной? — руки ее подломились, локти уперлись в подушки, подбородок она опустила на ладони, тонкий пальчик проник в ее влажную глубину.

-Если вы прикажете, госпожа, — древние легенды, истории великих битв вспомнились ему и он почувствовал слезы, готовые появиться на его глазах от близости к тому, что всегда казалось ему недоступным, — Мы обязаны вам слишком многим.

-А сам ты хочешь пойти со мной?

-Да, госпожа, — он опустил голову, не смея теперь смотреть на нее.

-Почему? — она медленно покачивалась, ведь уже три пальца щекотали лоно ее.

-Вы очень красивы, госпожа. Для меня будет величайшей честью и удовольствием служить вам.

-Мы отправляемся завтра, — она закрыла глаза, опустила голову на подушки, выгнула спину и застонала и он, c сожалением признающий бессмысленность дальнейшего своего присутствия здесь, позволил бормочущей ласково бранящие слова, осыпающей поцелуями юное, вспотевшее от схватки тело старухе увести себя.

3.

Изнывая от жары, он стоял на платформе, не смея расстегнуть ни одной пуговицы костюма, желая встретить ее как можно более элегантным и привлекательным. Проснувшись рано утром, он два часа изнурял себя упражнениями, повторяя в обществе платного инструктора все то, что знал о безоружном убийстве. Старый безногий атр с механической левой клешней научил его когда-то борьбе своего народа, знавшего многое о том, как обездвижить и убить человека и теперь с одобрением смотрел на своего ученика, мечущегося между людей и атров, таких же молодых, как он сам, но менее опытных и способных. Когда были повержены шестеро из восьми, а двое оставшихся все же смогли повалить и обездвижить Занмара, атр трижды громко протрещал жвалами, знаменуя окончание боя и уцелевшие поднялись с мягкого синего пола, поклонились друг другу, после чего, старательно сохраняя грациозность шага, чтобы ничем не оскорбить учителя своего, юный воин приблизился к нему и сел на колени перед его креслом.

-Ты отправляешься к Стволу? — звуки человеческого языка до сих пор, после многих лет рабства давались ему с трудом, вырываясь из него слишком резко, сопровождаемые сухим шорохом и слова были отделены друг от друга дальше, чем следовало то.

-Да, учитель. — он провел по своим коротким волосам, мокрым от пота, приглаживая их, заставляя тяжелые капли стекать по шее на спину.

-Ты увидишь места, откуда я родом...— от мечтательного страдания потускнели фасеты глаз его, задрожали толстые волоски на груди.

-Возможно, учитель.

-Здесь, в этом спокойном месте, я забыл сотни опасностей, о которых должен был бы предупредить тебя.

Юноша с удивлением посмотрел на него, вспомнив то, сколько раз был ранен и оказывался при смерти, вспомнив вылазки против гнургов и стаи форгов, всегда преследующие пешие, а нередко и путешествующие верхом или на автомобилях патрули, всеядных длонов и обезумевших от рябой чумы скратангов, нашествие журганов и многое другое, что за десять лет службы довелось пережить ему. Сам атр лишился ног во время битвы с журганами уже здесь, будучи рабом людей.

-С кем ты идешь?

-С женщиной, пришедшей от корней. — он не скрывал трепета в голосе, желания, обращенного к ней, ведь было известно ему, что не столько для защиты, сколько для удовольствия берет она его.

-Я слышал о ней. Она приведет тебя к смерти. — сомнений не было у него, пророчество вещал он с уверенностью умирающего.

-Учитель...

-Она может выжить там, где у тебя не будет ни малейшего шанса. — железная рука атра с грохотом сжалась на ручке кресла. — Почему она выбрала тебя?

-Евгения указала на меня.

-Только потому, что ты удовлетворял ее.

Он улыбнулся, с восхищением вспоминая гибкое тело воительницы, его первой женщины. Старательный и прилежный, он доставлял ей немало удовольствия, в чем она с радостью признавалась и не было его вины в том, что вот уже больше года она предпочитала женщин.

-Я должен выполнить их желание. — сам он предпочитал считать его приказом.

Атр пошевелил двумя правыми антеннами на голове, выражая невольное согласие.

Поднявшись, ученик поклонился и скрылся в двери позади него, чтобы появиться через несколько минут в обычной своей униформе, протягивая учителю аккуратно свернутые банкноты.

-Ты должен мне еще восемь тысяч. — он спрятал деньги в правый подлокотник своего кресла.

Улыбнувшись, Занмар кивнул и положил руку на твердое хитиновое плечо старого своего учителя.

-Евгения отдаст их.

После этого он провел три часа в медитации, сидя на белом холодном полу в своей пустой комнате, чувствуя нагим телом движения мрачного тепла вокруг себя, сосредоточившись на пустоте грядущего путешествия, собирая весь покой, чтобы оставаться невозмутимым и легким при любой опасности, способной возникнуть на его пути.

Еще полтора часа понадобилось ему для того, чтобы подстричь и выровнять ногти, выщипать ставшие неровными, отвратительно приблизившиеся друг к другу брови, одеть приготовленный с вечера костюм поверх черного белья и серебристой сорочки, разделить пробором и зачесать волосы, подвести глаза и бросить румяна на щеки. Только после этого, глядя в зеркало, он счел себя достойным того, чтобы находиться рядом с удивительной госпожой.

Она опаздывала. Распорядитель, на чьем горбу протерлась синяя форменная шинель, ходил по платформе, посматривая на часы, нависшие над ней, вновь и вновь одаривая Занмара похотливой ухмылкой, как будто сомневаясь в том, что юнец дождется кого бы то ни было. Оставаясь неподвижным, поставив между ног чемодан, в котором сложены были его форма, запасное белье, некоторые лекарства и пистолет с двумя запасными обоймами, он стоял, глядя на уродливого старика со все возрастающей ненавистью. Особенно отвратительными казались ему пышные седые усы и соперничать с ними в том могла лишь усохшая правая рука, бессильно покачивающаяся в задравшемся рукаве.

Упряжные шарронги хрипели и рычали, выплевывали слизь из коротких толстых хоботов, звенели карабины и кольца на опутавших бледные тела животных ремнях. Украшенные фигурками форгов и скратангов, разрисованные сценами атрианского насилия над женщинами и детьми, дилижансы покачивались на огромных черных колесах с резными спицами в виде возбужденных мужчин и скрипели широкими полосами рессор, когда новые пассажиры, поднявшись по приставным складным лестницам, исчезали в ароматной темноте салонов.

Она появилась за три минуты до отправления. Увидев свою госпожу, он едва сдержался, чтобы не броситься к ней, но за время ожидания им было замечено трое воров, одна из которых, малолетняя девица в красно-черных квадратах чулок, была особенно успешна, разыгрывая флирт продажной женщины, каковой едва ли являлась. Заметив внимание Занмара, она провела ладонями по маленьким нагим грудям, облизала острым язычком алые губы и, рассмеявшись, скрылась в здании вокзала, которому прихоть архитектора придала облик трех ползущих, прижавшись боками, гнургов.

Черный корсет сжимал ее талию, приподнимая груди, прикрытые черными треугольниками лакированной кожи, под короткой дымчатой юбкой красные цветы расцветали на черном белье и чулки сжимали мускулистые ноги, ступающие по каменной платформе на каблуках, исходящих крохотными шипами. Волосы подняты надо лбом, зачесаны назад, ровными прядями спадают на виски и составленные из сотен тончайших колец золотые серьги пробиваются сквозь них. Улыбаясь, как будто жизнь дает всей вселенной, она подошла к Занмару, протянула руки в сетчатых перчатках и он поцеловал ее пальцы, все в кольцах и перстнях, и только один запомнился ему, в красном камне чьем обнаженная свернулась женщина.

Молча, она проследовала к дилижансу. Двое налысо обритых слуг несли четыре одинаковых черных чемодана. Подмигнув, она отдала подбежавшему, ковыляя, распорядителю, два изъеденных печатями билета.

Взобравшись по лестнице, они оказались в затхлом чреве дилижанса, где пахло горячим деревом и воздух такой сухой, что даже в сновидениях не бывает растений. Едва не задевая плечами стены, обитые темно-зеленым бархатом, они проходят мимо шумных закрытых купе, тонкие двери которых дрожат от смеха, матовые стекла в круглых окнах темными силуэтами представляют мир и на то мгновение, которое Занмар уделил им, показалось ему, что он больше никогда не увидит четких очертаний.