Чёрный крест.

— Этот ублюдок обхитрил меня! Закон есть закон, и я больше не могу требовать от него казнить собственную жену! Но ничего... Я отыграюсь на нём за позор элитных войск!..

Снова подвинул к себе клавиатуру раухера, вставил кристалл с полученной от генерал-фельдмаршала информацией, включил, впился глазами в первые строчки и замер, словно пришибленный громом — Вальдхайм был прав!.. Каждое действие, каждый приказ командиров, исполнение кнехтами сопровождалось комментариями генерала с пояснениями и противодействиями членов его подразделения. Фактически, ягд-команда могла уничтожить своего противника ещё на марше. И всему виной именно тупость и безынициативность отобранных солдат. Методики и критерии отбора были в корне неверны, поскольку не учитывали специфику работы специалистов. Может, для ведения обычных боевых действий отобранная им лично элита и была выше всяких похвал, фон Вальдхайм это, кстати, и подчёркивал, но гроссмейстер в пылу злобы пропустил сноску. Но когда стал перечитывать документы более внимательно, желая найти промахи генерала и использовать их против него, то наткнулся на этот файл. Закончив чтение, а затем проиграв все действия и ягд-команды, и противостоящих им войск, фон Зикинген раз за разом убеждался, что Курт прав. На все сто процентов. И взаимодействие отрядов привело бы лишь к гибели обоих подразделений... Налив из кувшина в подобранный им кубок сока, гроссмейстер жадно осушил его, затем взглянул на часы, прикинул — он ещё успевал... Торопливо набрал короткую комбинацию на пульте раухера, бросил в микрофон:

— Немедленно организуйте мне срочный полёт в Новый Вюртемберг. Я еду к фон Вальдхайму.

— Да, господин...

Ради такого случая гроссмейстер решился на полёт в сверхскоростном дирижабле, хотя не любил подобный вид транспорта. Но сейчас время играло очень важную роль и работало против фон Зикингена. И в пассажирском салоне тевтон не переставая барабанил пальцами по подлокотнику кресла, нетерпеливо ожидая, когда пилоты пришвартуют корабль к мачте учебного лагеря. И минуты тянулись невыносимо медленно, словно тающий на солнце воск...

...Начинало темнеть, и первые звёзды уже зажглись в стремительно чернеющем небе, но плац, на котором гудело веселье, был ярко освещён электрическими светильниками. Гости праздновали искренне, во всяком случае, Курт не замечал чёрной ауры ни над кем из присутствующих. Даже пленницы фэллийки, которых тоже допустили к застолью, правда, за отдельным столом, были рады за свою товарку и весело вздымали к верху кубки со сладким вином, пришедшимся им по вкусу. Отец с гордостью посматривал на сына, матушка — на новоиспечённую сноху. От её взглядов Юка поёживалась, явно чувствуя себя неуютно. Но держалась. Хотя супруг и видел, что фэлла стремительно теряет силы... Он накрыл своей громадной, по сравнению с ней, лапой её ладошку, затем чуть сосредоточился, вспоминая, как заряжалась сестра Агнесса, попытался сосредоточиться, и... Личико Юкаты сразу порозовело, она ощутила поток и удивлённо взглянула на супруга — в её глазах было неописуемое удивление и, Курт даже не поверил вначале — уважение... Девушка как то сразу расслабилось, напряжение, не покидавшее её с самого утра, стало уходить...

— Господин фон Вальдхайм, госпожа фон Вальдхайм — поздравляю вас!

Громкий голос прогремел над столом, и Курт стал медленно подниматься со своего места, прикрывая супругу — гроссмейстер! Неужели... Между тем фон Зикинген приблизился к самому столу, сделал знак, и из темноты вынырнул молодой кнехт, держащий на руках поднос, на котором лежало что-то прикрытое алым бархатом. Ульрик обернулся к пажу, забрал у него ношу, затем аккуратно положил её перед молодожёнами:

— От лица Совета позвольте преподнести вам...

Сдёрнул ткань, и генерал едва сдержал вздох восхищения — на подносе лежал небольшой, но великолепной работы кинжал-мизеркорд*(* — кинжал, которым рыцари добивали раненых) и изящное ожерелье с искусно огранёнными изумрудами в платиновой оправе. Даже супруга Курта не смогла сдержать восхищения подобной красотой и ахнула:

— Какая прелесть...

Между тем гроссмейстер с любопытством рассматривал девушку, потом протянул руку Курту:

— Поздравляю, Шестой! Я ошибался насчёт тебя. Но вижу, что ты прав. Во всём. Счастья вам обоим!

Фон Вальдхайм не верил своим ушам — что-то произошло? Но Брат не лжёт! Его слова искренни!

— Благодарю за столь высокую честь, гроссмейстер...

Склонил голову в поклоне, Юка последовала примеру мужа. Ульрик расплылся в улыбке — было видно, что он доволен.

— Присаживайтесь к нам, господин фон Зикинген, рады вашему прибытию...

Наконец свадьба подошла к логическому завершению — все пошли провожать молодых в опочивальню. Правда, со временем и этот обряд изменился в лучшую сторону: теперь гости не вламывались в спальню молодых с советами и подначками. Просто проводили до дверей домика генерал-фельдмаршала и оставили их одних. Едва молодые оказались наедине, как Курт первым делом расстегнул воротничок кителя и облегчённо вздохнул:

— Уф... Наконец то...

Взглянул на застывшую неподвижно у входа в комнату фэллу:

— Ты чего? Не бойся. Я не трону тебя. Ты же прекрасно понимаешь, что наш брак всего лишь средство спасти твою жизнь.

— Да, господин. Я понимаю...

— Вот и не волнуйся. Проходи. Сними платье, если устала, одень чего-нибудь полегче. Словом, будь дома. Это ведь теперь и твой дом, малышка. Ужинать не предлагаю — думаю, ты и так еле двигаешься.

— Да, господин...

Вздрогнула от неожиданности, когда за окном вдруг раздались истошные крики и металлический лязг поварёшек по кастрюлям. Но её муж улыбнулся:

— Не волнуйся. У нас это часть традиции. "Концерт ворокрика*".(*— местное мелкое животное, отличается ужасно противным и мерзким голосом. Особенно, в период спаривания) Скоро перестанут.

Фэлла вдруг улыбнулась:

— Чем больше я узнаю вас, тевтонов, тем больше...

Не договорила, изменив тему:

— У нас такое тоже есть.

— Да? Забавно. Ладно. Я жутко устал, если честно. Давай отдыхать.

— Как желаете, господин...

— Нет, если ты ещё не хочешь спать, то ради Бога. А я — укладываюсь...

Поднялся со стула, прошёл в душ. Под струями горячей воды смывалось всё плохое, а Курт задумавшись, потерял счёт времени. Наконец, спохватился, вышел из кабины, тщательно вытерся полотенцем, затем вернулся в спальню — Юки не было. Где она? Прислушался — во второй кабинке, для гостей, тоже шумела вода. Ну, это нужно любому. Не ходить же грязным? Выключил свет, улёгся на скрипнувшую под его телом кровать, расслабился, заложив руки за голову. Всё-равно не заснуть. "Музыканты" стараются изо всех сил... Гроссмейстер прибыл сам. Не ожидал, если честно, что фон Зикинген сможет переступить через собственное самолюбие. Он действительно достойный правитель, если дела Ордена для него выше собственных амбиций, и по праву занимает своё место. Но ведь не просто так гроссмейстер прибыл сюда, даже если поводом является свадьба одного из членов Совета. Значит, что-то у Конрада есть. Глубоко в голове. Только вот хорошее, или плохое? А за окном стараются. От души и на совесть. Эх, молодёжь... Усмехнулся — с какой стати ему считать себя стариком? Всего-то двадцать четыре года! Правда, хлебнул столько, сколько иной за всю жизнь не узнает. И провалился в глубокий спокойный сон...

...Почему открывать глаза не хотелось. Так было хорошо и уютно в постели... Никогда ещё так себя не чувствовал! Честное слово! И это такое мягкое и тёплое под боком... Под боком... Под боком?! Разомкнул веки и едва не подпрыгнул на кровати — рядышком присоседилась фэлла. Её светлая пушистая головка уткнулась ему в предплечье, ладошки касались его руки, крепко прижимая к себе, и довольная улыбка. Явно девушке приснилось что-то хорошее... Но почему? Зачем?! Он же не заставлял её делить вместе с ним постель! И Юка знает, что их брак просто способ сохранить её жизнь! Юка... Такая маленькая, тёплая... С затаённой нежностью улыбнулся, снова осторожно, что не разбудить неловким движением спящую, опустил голову на подушку. Может, признаться самому себе, что ты, суровый тевтон, не равнодушен к этой крошке? И женился на ней не столько вынуждено, сколько по велению сердца, едва получив подходящий повод? Чуть скосил глаза на её макушку — спит так сладко, уютно посапывая. Ой... Потёрлась аккуратным носиком о его грубую шкуру. Снова ровное дыхание спящей девушки... Матерь Божья! Да что она творит то?! Одна из ладоней скользнула по его груди, аккуратная бархатная ножка сердито дёрнулась, затем улеглась поверх его колен. Фэлла словно пыталась вжаться в мужчину, прячась от чего то плохого... И выражение её лица изменилось: испуг и обида пришли на смену счастливой улыбке. В чём дело?! Кто посмел? Да я... Едва не сорвался с кровати, но вовремя спохватился, что неосторожным движением может разбудить девушку, вместо этого очень осторожно прикоснулся к её нахмуренному лобику, разгладил морщинки большим пальцем. Кажется, помогло. Она всхлипнула, и вновь расслабилась, возвращая безмятежное выражение... Вот же... Словно в благодарность она прижалась к нему ещё крепче своим хрупким тельцем, тихо вздохнула... Тук-тук. В дверь вежливо постучали, затем послышался голос матушки:

— Курт, Юка, пора просыпаться. Вас люди ждут.

— Да-да, мама. Сейчас. Подождите немного.

Только на секунду отвлёкся, а она уже проснулась. Остренькие ушки торчком, насторожены. Но огромные глаза ещё с поволокой. Сонные. Наполненные негой и... Глубоким удивлением.

— Нас ждут. Пора подниматься...

Кивнула головкой, даже не смущаясь. Значит, действительно добровольно пришла к нему... Убрала руку и ногу с его тела. Повернулась на живот, чуть упёрлась аккуратными ладошками, приподнимаясь и... Мужчина даже зажмурился — где она только выкопала такое чудо?! Нежного белого цвета длинная ночная прозрачная рубашка с большим вырезом, через который видно всё. Неожиданно для себя покраснел, фэлла, впрочем, тоже. Но спокойно уселась, спустив с постели крохотные ножки, вдруг обернулась и недоумённо спросила:

— Господин... А почему мне было так приятно с вами спать?

— Э...М... Не знаю. Честное слово!

— Да? А жаль...

Поднялась с кровати, неслышно проплыла во второй душ. На пороге вдруг обернулась и... Курт не поверил своим глазам — высунула розовый язычок, откровенно поддразнивая супруга, но тут же влетела в кабину и захлопнула дверцу. Мужчина задумчив почесал отрастающую на подбородке щетину — кажется, он влип куда больше, чем думал поначалу... К его удивлению, Юка справилась с утренним туалетом куда быстрее его. Когда мужчина, побрившись и приняв душ, вышел из своей душевой, поправляя мундир со всеми регалиями, фэлла уже прилипла к зеркалу, наводя последние штрихи макияжа. Но при появлении супруга отпрянула от стекла и, развернувшись так быстро, что длинная юбка обвилась вокруг аккуратных ножек, на мгновение обрисовав их безупречные формы, склонила голову в приветствии.

— Я готова, господин...

— Позавтракаем за столом со всеми, хорошо?

— Как желаете, господин.

Курт приблизился к ней вплотную, осторожно взял её ладошку, водрузил себе на локоть, взглянул сверху вниз на крошку, едва достигающую ему до середины груди, и ему вдруг невыносимо захотелось просто посадить её к себе на плечо и выйти именно так. На миг зажмурился, представив себе эту картинку, но Юка шепнула:

— Господин... Я вам очень благодарна за вашу доброту... Но я не хрупкая ваза, и не бесплотный дух, которым нужно любоваться... Если вы не поняли — дав добровольное согласие стать вашей женой, я приняла обязательства вашей супруги в полном объёме... И обещаю, что вы не пожалеете о том, что спасли меня. Светлые фэллы умеют ценить доброту...

Потупила взгляд, заливаясь румянцем смущения, а тевтон замер, словно пришибленный ударом по голове — она...

Глава 4.

Молодожёнов встречали радостными криками. Едва они появились на крыльце, как окружающие словно взорвались приветственными возгласами — Курту было приятно, но и Юка словно засветилась и крепче прильнула к мужу. Народ просто взревел, затем расступился, освобождая проход, и все, следом за новобрачными, пошли к столам. Правда, веселье на этот раз продолжалось не так долго, всего лишь до обеда. После этого гости начали собираться по домам, за исключением, может, быть, только семьи фон Вальдхаймов и гроссмейстера. Тот уже дал понять, что свадьба — свадьбой, но есть и государственные дела, которые нельзя откладывать в долгий ящик... Генерал подвёл свою супругу к сидящей в креслах на веранде его домика семье:

— Матушка, сестрёнка, у меня к вам просьба...

Обе дамы фон Вальдхаймов вопросительно посмотрели на мужчину:

— У Юки ничего нет... Ну, из того, что нужно любой женщине. Не могли бы вы съездить с ней в город и приобрести то, что необходимо?

Женщины заулыбались, а фэлла покраснела от смущения.

— Конечно, милый.

Матушка тевтона поднялась, затем сестра, подхватили Юкату за руки и увлекли в дом. Готфрид тоже вскочил с кресла:

— Я с ними. Надо же кому то сопровождать их?

Брат ласково взъерошил волосы младшего:

— Спасибо.

Кивнул отцу:

— Папа?

Тот тоже встал со своего места:

— Я, пожалуй, со всеми. Может, и мой совет пригодится?

Исчез в доме, а Курт развернулся к возникшим словно из ниоткуда двум девушкам из ягд-команды:

— Подайте транспорт. Сопровождать. Охранять. Ненавязчиво. За мою супругу отвечаете головой.

Те отдали честь и исчезли, а тевтон двинулся к штабному домику, где его с нетерпением ожидал гроссмейстер...

— Я признаю, генерал, что вы полностью правы в вопросе с откомандированными вам частями линейных войск. Правда...

Конрад покрутил в воздухе рукой:

— ...поступили вы с ними жёстковато. Но в данной ситуации, я так понимаю, вы просто избавились от сотен вопросов вроде "почему", "мы не согласны", "возражаем", и так далее:

— Вы абсолютно правы, магистр. Начались бы жалобы на отказ, кучи рапортов, тонны бумаги и уйма впустую потраченного времени. Да и самомнение у этих ребят, поскольку они прошли специальный отбор, было выше некуда. Я видел, как они посматривали на моих волчат этак... Свысока. Ещё бы — они уже кнехты, мужчины. А у меня зелёные юнцы, которым едва исполнилось по шестнадцать-семнадцать лет. Вот и пришлось...

Конрад даже улыбнулся, затем прищурившись, взглянул на Вальдхайма:

— Вы страшный человек, генерал. Не хотелось бы мне быть вашим врагом...

— Насчёт этого — не беспокойтесь. Прибыв сюда, вы доказали, что Орден для вас выше личных интересов.

Гроссмейстер отошёл к окну, некоторое время молча смотрел, как на плацу маршируют кадеты, затем, не оборачиваясь, спросил:

— Но что нам делать? Я хочу, чтобы у Тевтонии были специальные войска. И космодесант — первый шаг к их созданию. С меня хватило негерийской трагедии. И если бы вы не остались в живых, кто знает, чем бы всё закончилось...

Курт вздохнул:

— Я вижу два варианта. Первый — набирать зелёных сопляков, вроде этих...