"Долог путь до Эскобара"

Недоуменное: — Не понимаю... — И уже убежденно, с нажимом: — Но на первом посту ты или на шестом — Эйрел, ради всего святого, не позволяй этому сукиному сыну заставить тебя сорваться снова! — Ого, и Форхаласу изменяет спокойствие.

В ответ — короткий безрадостный смешок. — Есть такая игра. "Я знаю, что ты знаешь, что я знаю". Джес воображает себя моим злым роком. А я... — Снова пауза. — А я бы сейчас действительно выпил. Стоит смыть изо рта привкус этого имени. И хватит о нем. Не к ночи будь помянут...

Иллиан молча с ним согласился: поминать Форратьера (не в буквальном смысле, увы, поскольку тот жив и здоровехонек) — самый верный способ испортить себе настроение. Да, его подопечный прекрасно понимает, кто и как пытается вывести его из себя. Но пока он это контролирует, ничего страшнее, чем нажить язву желудка, сглатывая собственный яд, ему не грозит.

* * *

Через сутки флагман "Генерал Фортугаров" последним из кораблей прибыл к месту временного сбора флота на орбите новооткрытой планеты. Она расстилалась под ними, зелено-голубая, свеженькая, нетронутая, даже имени еще не получившая, с пригодным для дыхания воздухом и неагрессивной биосферой. Несколько слов, которые процедил по ее поводу Форкосиган, почти год назад высаживавшийся туда с патрулем, характеризовали обманчивую прелесть внизу как "кишащие паразитами труднопроходимые джунгли". И в своем обычном состоянии коммодор Форкосиган не имел репутацию тонкого ценителя природы, сейчас же его взгляд на мир приобрел особенную мрачность.

На вторую половину дня было назначено общее совещание. Пассажирские капсулы должны были доставить на борт флагмана капитанов крейсеров и командиров транспортных соединений, чтобы те могли ознакомиться в деталях со стратегическим планом кампании и получить руководящие указания непосредственно из рук командующих. Проще говоря, намечалось одно из самых официальных и помпезных событий на ближайшие месяцы, не считая уже предвкушаемого кронпринцем торжественного пира по случаю победы и принятия ключей от покоренного Эскобара из рук Председателя Планетарных Кортесов. Корабль, и без того вылизанный и надраенный до блеска, приобретал пугающее совершенство парадного макета; с утра прямо на глазах Иллиана схлопотали взыскание: офицер — за кружку кофе в пилотской рубке, а рядовой — за незастегнутую пуговицу.

Форкосиган, несомненно, сделал свое домашнее задание заранее, однако все утро он провел за коммом, еще раз проверяя тезисы своего возможного доклада. Хотя Иллиан сомневался, что до того на совещании дойдет слово. Точно в насмешку, на коммодора Форкосигана было возложено составление резервного плана на случай отступления, в предстоящей победоносной кампании нужного разве что для проформы. Тем не менее, когда Иллиан, как обычно, зашел к нему в каюту за четверть часа до обеда, тот только что встал из-за комма, потягиваясь аж до хруста суставов и распрямляя затекшую на бумажной работе спину. Можно было подумать, что Форкосиган сознательно спрятался в эту работу от поучающих придирок кронпринца, которыми тот за последние дни успел достать весь свой штаб.

В Форкосигане тоже чувствовалось напряжение, переполнявшее сейчас весь экипаж корабля. Путь до кают-компании они проделали практически молча, не обменявшись даже парой дежурных реплик.

Впрочем, был на корабле человек, чье настроение оставалось приподнято-безоблачным. А именно — его лордство вице-адмирал Форратьер. Возбуждение, охватившее его, прорывалось в бесконечном потоке своего рода язвительного остроумия — язвительного почти в буквальном смысле, потому что попавший под него Форкосиган незаметно ежился, точно от комариных укусов. У Иллиана происходящее то и дело за обедом вызывало настоящую изжогу. Одно и то же, от раза к разу, не меняются даже темы для шуток. Или это та самая капля, которая, падая на одно и то же место, должна проточить упрямый камень?

— ... Чудное там внизу местечко для курорта, да, Эйрел? Экстремальный туризм, зато обслуживание по высшему разряду. Бетанки ведь совсем без комплексов, верно? Она должна была не одного тебя... обаять, но и весь твой экипаж. Вечером здесь будет твой бывший старпом, надо спросить, какие у него остались впечатления. — И дальше уже почти шепотом, доверительно склонившись: — Понимаю, отчего к тебе персональный... наблюдатель приставлен. Ограничить твою бурную личную жизнь. Хм... ограничить, какое многозначное слово. Ограничить им? Интересно... — Пауза на глоток вина, и дальше: — Ну хоть спать-то ему в твоей каюте не приходится? Помнится, с тобою сложно уснуть... ты храпишь, Эйрел. Или только спьяну?...

И так весь обед, непрерывно, почти не отвлекаясь на еду, словно Форратьера насыщал поток собственной болтовни. Маячивший за спиною вице-адмирала его собственный уродливый денщик, исправно исполняющий за капитанским столом обязанности стюарда, — и тот вызывал сейчас у Иллиана меньшее отвращение, чем довольный, улыбающийся Форратьер. Кронпринц же происходящим откровенно наслаждался, но его вклад ограничивался лишь смехом в положенных местах, подобно закадровому хохоту — непременному атрибуту дешевых комедий. А Зерг-то, пожалуй, нервничает перед совещанием не меньше мичманов, для которых этот поход — первый, подумал Иллиан.

Форкосиган молчал.

Не в силах пробить его броню словами, Форратьер, уж точно потеряв всякую сдержанность, перешел к действиям. Якобы дружески похлопывая по плечу, доверительно склоняясь, намеренно вторгаясь в его личное пространство — Эйрел явно испытывал дискомфорт, но из упрямого нежелания отступать не шевелился. Однако и ему пришлось вскочить, когда очередным неловким движением — случайно или намеренно? — радушно жестикулирующий вице-адмирал задел рукавом край бокала. Реакция Форкосигана оказалась мгновенной — не то не избежать бы ему конфуза с винным пятном на мундире, — но, спасая честь формы, хрусталь он спасти уже не успел.

Форратьер рассыпался в преувеличенно издевательских извинениях — "ах, Эйрел, какие мы с тобой оба сегодня неловкие!" — стюард убрал осколки, застелил салфеткой винное пятно на скатерти и поставил перед Форкосиганом новый бокал. Скандала не вышло. В очередной раз. Похоже, запас припасенных для этого обеда гадких уловок Форратьер исчерпал. Иллиан отсчитывал минуты до конца обеда, ощущая, как тяжесть и напряжение ситуации застывают ледяным комом где-то под ложечкой.

Наконец, пришла пора финальных тостов — "за победу Империи, господа!" — которые офицеры и джентльмены по традиции провозглашали и пили стоя, и можно было без шума удалиться. Форкосиган вышел из-за стола одним из первых. Иллиан заметил, что все-таки по низу брючины у него виднеется едва заметное на темно-зеленой ткани влажное пятно — вино из грянувшегося вдребезги бокала. Еще одна докучливая хлопота перед совещанием. Еще одна мелочь, призванная поколебать тяжелое и мрачное, как поросшая мхом скала, равновесие духа, в котором пребывал сейчас опальный коммодор.

Форкосиган целеустремленно шагал к своей каюте. За оставшиеся до совещания пару часов ему необходимо успеть привести в порядок себя и свой мундир. Денщика то ли не было ему положено по должности, то ли он сам не захотел получить. Но, кажется, в ванной, которой были оборудованы все каюты старших офицеров, должна быть ультразвуковая чистка. Если бы с души можно было бы счистить грязные пятна так же легко, как с одежды! И непонятно, справятся ли с полученным сегодня осадком гадливости пятьдесят грамм лекарства особой выдержки, приберегаемого Форкосиганом в ящике стола (Иллиан как-то видел эту бутылку).

— Cтыдно, — проговорил Форкосиган уже перед самой дверью.

— Вам-то нечего стыдиться, — возразил Иллиан машинально.

— Знаю. И все-таки стыдно. Он делает из меня шута... перед моими же офицерами.

— Из себя в первую очередь.

— Репутация, которую зарабатывает себе Джес, меня не беспокоит. К тому же уронить её еще сильнее трудно. Всем известно, какой он эгоистичный, мстительный, злобный, безответственный сукин сын! — Каждое слово Форкосиган точно выплевывал, как сплевывают высосанный из раны змеиный яд. Он сцепил зубы, потом шумно выдохнул. — Все, Иллиан, идите. Пар я предпочитаю спускать без свидетелей в вашем — и не только — лице. Вернетесь за мною за полчаса до начала. Если понадобится, я вас вызову.

Иллиан счел нужным убраться с глаз раздраженного подопечного подальше. Нервы у Форкосигана не железные, и нечего их трепать еще и своим присутствием.

* * *

Точно за полчаса до начала совещания Иллиан постучался к своему подопечному. В коридорах царила непривычная давка, у ближайшей лифтовой шахты какой-то растерянный мичман со знаками чужого корабля на рукаве спешно сверялся с голографическим планом палуб, явно в поисках конференц-зала, — в общем, им стоило попасть на место без спешки.

Вопреки его расчетам, Форкосиган не ждал его у двери, а сидел за коммом, поглощенный своим занятием настолько, что едва повернул голову на его появление. Но на экране высвечивался отнюдь не предстоящий доклад, а... Иллиан подошел поближе, чтобы удостовериться, не обманывают ли его глаза: набросанный неаккуратными штрихами светового пера, но при этом вполне узнаваемый шарж — голова Форратьера, приставленная к женскому телу с карикатурно пышными формами и в совершенном неглиже. Форкосиган с искренним увлечением дорисовывал начатое. Его обычно замкнутое, невозмутимое лицо горело сейчас какой-то свирепой радостью, и широкая улыбка казалась оскалом хищника.

Потрясение оказалось первым, но не единственным. Были и другие странности. Например, коммодор Форкосиган до его прихода начал переодеваться в приличествующий случаю парадный мундир — но бросил это занятие на полпути. Галифе с лампасами он натянул, а начищенные сапоги так и стояли прямо в чехле возле шкафа; расшитый золотом китель был не застегнут, и из-под правого обшлага неровно торчала манжета кремовой рубашки. А смятые брюки от полевой формы с винным пятном так и валялись на койке, явно не дождавшись чистки.

— Сэр, — окликнул он Форкосигана, постаравшись заглушить вопящий в подсознании голосок тревоги, — уже пора.

— А, Иллиан, — отозвался тот чуть ли не рассеянно. — Погоди, сейчас закончу... — Он задумчиво посмотрел на рисунок, сцепив пальцы, потом уронил световое перо на комм-пульт — оно покатилось к краю, но Форкосиган не сделал попытки его подхватить, — захлопнул файл, выдернул из считывателя кодовую карту, повертел в руке. — Хороший подарочек, а?

Иллиан смотрел на него как завороженный. На щеках у Форкосигана горели пятна румянца, резко очерчивающие скулы. Вот он приподнялся, пошатнулся, оперся рукой о пульт, не переставая улыбаться...

— Да ты пьян! — вырвалось у Иллиана изумленно и вопреки всякому этикету. — Как можно куда-то идти — в таком состоянии?

— Я? — В голосе коммодора сквозило искреннее недоумение. — Чушь! С такой-то малости. Я в боевом расположении духа, которого мне так позорно не хватало. А этому поганцу Джесу, между прочим, давно не хватает — ха! — пары оплеух. И какая удачная оказия... — Он явственно прищелкнул языком.

"Не умеешь ты пить и никогда не умел"...

"... служение мне, а не сведение счетов с твоим командующим".

О, ч-черт!

Иллиан попросту примерз к месту. Диагноз ясен: капля подточила камень, и сейчас покатится лавина. Его подопечный сорвался со спиртным. Прямо на парадном совещании, в присутствии всех капитанов флотилии, коммодор лорд Форкосиган намерен спьяну разделать под орех вице-адмирала Джеса Форратьера. Уже сейчас он крепко стиснул кулаки, и взгляд его заливало хмельное радостное бешенство, выплеснувшееся на поверхность в такой неподходящий момент.

Более чем неподходящий. Если экипаж "Генерала Форхартунга" более-менее в курсе, насколько изощренно изо дня в день доводит командующий Форратьер своего заклятого друга, то визитерам с других кораблей это неведомо. Первым же их впечатлением о вернувшемся из пятилетней ссылки Форкосигане будет: пьяный буян, не знающий приличий даже в официальном обстановке. Неизгладимо.

Форкосиган тем временем застегивал мундир решительными, но непослушными пальцами. Бронзовые пуговицы явно не давались, и он обиженно что-то бурчал себе под нос. Это было бы смешно, как и попытки Иллиана перестраховаться, не будь так смертельно серьезен стоящий перед ними выбор. Неявка офицера штаба на важное совещание — минус в его послужном списке, причина шепотков за спиной. Скандал на том же совещании — куда большее зло, но не существует ли оно только в его воображении?

"Будь проклято и действие, и бездействие".

Иллиан очнулся от паралича и сделал шаг, перегораживая путь к двери.

— Вам нельзя появляться на совещании пьяным, — с непреклонным отчаянием повторил он.

— Слышал я эту песню. — Форкосиган ухмыльнулся, зачем-то провел ладонью по волосам, словно его коротко подстриженный жесткий "ежик" мог растрепаться, потом смерил взглядом собственную ладонь. — А теперь пусти. Тебя не назначали ко мне в няньки.

А в кого его назначали — в няньки, в санитары, в дуэньи? "Мой лейтенант присмотрит, чтобы ты не скомпрометировал себя сам". Тогда Иллиан не предполагал, что ему придется исполнять сказанное буквально, а не просто служить безмолвным напоминанием о хорошем поведении. На мгновение мелькнула даже неподдельная обида на твердокаменное самообладание Форкосигана, внезапно рассыпавшееся на мелкие осколки. Но приказ есть приказ.

— Не имею права, и вы это знаете, — ответил он твердо. Да, именно так. Пускай он перестраховщик, но по крайней мере принимает решение на трезвую голову. И ответственность тоже на нем.

— Иллиан, не дури. Я т-трезв. — Надо же ему было запнуться именно на этом слове! — Выпил-то всего глоток.

Иллиан подавил явственное желание приоткрыть ящик стола и посмотреть, сколько осталось на дне бутылки с бренди. Нет, не принципиально, а от двери отходить ему не следует. В доказательство перед его глазами и так имеются весьма неприглядные результаты.

— Вы не видите себя со стороны, сэр. А я вижу. Если вам моего слова мало, степень опьянения подтвердит любой тест.

— Какой, к чертовой матери, тест? — раздраженно перебил его Форкосиган. Радостное бешенство на глазах переставало быть таким радостным, зато его накал стремительно рос. — Кыш отсюда. Меня мой дражайший Джес заждался.

Форкосиган тяжеловесно шагнул вперед, окруженный яростью, словно невидимой силовой стеною; оперся растопыренной ладонью о косяк, сохраняя равновесие.

Иллиан непроизвольно подался назад, ощутив лопатками металл закрытой двери. Он стиснул кулак, чтобы напряженные пальцы не нащупывали машинально кобуру парализатора на бедре. Если дело дойдет до драки, мелькнула мысль, за Форкосиганом двойное преимущество — весовая категория и отсутствие тормозов. Нет, если дойдет до драки, Иллиан проиграл, кто бы кого ни побил. Самолюбие Форкосигана и так уже уязвлено постоянными издевками, чтобы его мог к чему-то принудить лейтенант-шпион...

Он торопливо заговорил, предчувствуя, что логические доводы ничего не дадут, и в отчаянии послав к черту всю субординацию, "коммодоров", "сэров" и обращение по Уставу: