Шанс 3. Исполнение замысла. Фрагмент

Задумываюсь о том, что еще могу привести Романову в доказательство своих возможностей и понимаю, что нечего. Точных дат и многих событий не помню. В панике начинаю писать об всем, о чем помню:

"Военный конфликт между КНР (Китайская Народная республика) и СРВ (Социалистическая Республика Вьетнам). Китайские войска вторгнуться на территорию Вьетнама. Завяжутся приграничные бои. Наши пригрозят Китаю, даже приведут в повышенную готовность войска Дальневосточного округа и они выведут свои части. До этого конфликта Вьетнам введет свои части на территорию Камбоджи и нанесет несколько поражений армии Пол Пота. Китай поддерживал режим Пол Пота. Срок — конец осени, зима.

Исламская революция в Иране. Шах сбежит из страны. Светское Правительство будет свергнуто. К власти придут исламисты во главе с аятоллой Хомейни. В стране отменят все светские законы. Будет создано единственное в мире шиитское государство. США и нас признают врагами. Срок — зима, весна следующего года".

Задумываюсь. Что еще написать, чтобы поразить Романова. Открываю чистый лист.

"Предатели в СССР. Действующие, будущие, прошлые и вероятные.

Калугин, генерал КГБ. Первое главное Управление. Самый молодой генерал.

Поляков, генерал ГРУ.

Огородник. МИД или Министерство внешней торговли.

Кулак (Кулик), Герой Советского Союза, КГБ. Сейчас на пенсии".

Вспомнив о Великом Советском писателе Л. И. Брежневе, возвращаюсь к предыдущему листку и вписываю: "Малая земля", "Возрождение" и "Целина". Л. И. Брежнев". На Романова не смотрю, но чувствую, как он шевельнулся и вздохнул.

Продолжаю о предателях:

"Пигузов, Толкачев. Кто такие не знаю, но фамилии довольно редкие.

Резун. Сейчас должен работать в резидентуре в Западной Европе.

Гордиевский, — вроде КГБ.

Шевченко — посол в ООН.

Горбачев — вредитель.

Шеварднадзе — потенциальный враг.

Яковлев Александр — подозрения в шпионаже. Агент влияния. Помощник Горбачева.

Ельцин — сейчас первый секретарь Свердловского Обкома КПСС. Будет Президентом России. Ради личной власти готов на все".

Романов тронул меня за плечо и произнес:

— Хватит пока. У меня больше нет времени. Давай свои бумаги, почитаю и подумаю. Из Ленинграда пока не уезжай. Напиши мне телефон, по которому тебя можно будет найти.

— Я буду ежедневно звонить Петру Петровичу, — отказываюсь давать телефон.

— Ты мне не веришь? Зачем же ты искал со мной встречи? — удивляется.

— Вам верю, но Вашему окружению нет, — сообщаю.

Некоторое время Романов сверлит меня недовольным взглядом, но потом кивает, соглашаясь.

— Думаю, наша встреча не последняя, — предупреждает. — Что ты хотел по своим песням? — вспоминает.

— Передать песню "Дорога жизни" какому нибудь певцу и зарегистрировать, как свою интеллектуальную собственность. Потом представлять Художественному Совету другие песни, и если Совет пропустит, регистрировать их, — сообщаю о своем желании.

— Я подумаю, — обещает Григорий Васильевич. — Сейчас можешь идти, — разрешает. — Если встретишь Петра Петровича, то попроси подняться, — просит.

Вырываю исписанные листки из блокнота и вместе другими, в том числе испачканным передаю ему. Забираю блокнот и прощаюсь.

Отступление. Романов. Ксенофонтов.

Оставшись один Романов задумался, глядя на небольшую пачку исписанных листков в руке. Поверить в то, чего он узнал сегодня, было невозможно. Но именно из-за ужасного финала в это почему-то верилось. Не может, даже самый извращенный мозг придумать такого. И проверить правдивость Соловьева пока не возможно. "Молодой засранец! Свалил на меня этот груз и, наверное, доволен", — зло подумал о пророке. Если это правда. Но мне чего с этим делать?

Хлопнула дверь в прихожей и в комнату вошел хозяин квартиры. Увидев задумавшегося Романова с пачкой листков в руке, Ксенофонтов поинтересовался:

— Как прошла встреча? Сообщил Соловьев что-либо интересное?

— Да, сообщил. Не знаю, что и думать, — отвечает, по-прежнему погрузившись в свои мысли.

Романов встал и, посмотрев на Ксенофонтова сообщил:

— Слишком все неожиданно. Мне надо подумать, а сейчас пора ехать. Разговаривать некогда. Потом с тобой свяжусь. Соловьев по-прежнему будет тебе звонить дважды в день. Будь добр, не спеши своим докладывать об этой встрече. Очень тебя прошу.

Григорий Васильевич протянул руку и после энергичного рукопожатия вышел из квартиры.

Ксенофонтов пребывал в растерянности. Таким он Романова еще видел. Что же произошло при встрече? Почему Глава Ленинграда выглядел таким пришибленным? Что ему сообщил Соловьев? Почему он не услышал никаких инструкций хотя бы на первое время? Не доверяет? Что означает настоятельная последняя просьба? Он ведь обещал и сообщал, в каком случае молчать не будет.

Наконец он вспомнил о пишущем магнитофоне. Может Романов рассчитывал, что прослушав запись, Петр Петрович все поймет? А на анализ и разбор разговора действительно уже времени не оставалось?

Он остановил запись и перемотал пленку в начало. Запустил и, закурив, присел в кресло, приготовившись слушать. Слышит свой предварительный разговор с Романовым. "А запись неважная!" — машинально отмечает. Опыта в установке прослушивающей аппаратуры у него мало или неважный микрофон. Наконец послышалось начало разговора Романова с подростком:

"Сережа, ты сам хотел нашей встречи. У меня не так много времени. Не скрою, ты меня заинтересовал. Слушаю тебя".

"Простите Григорий Васильевич, но мне надо отлучиться, буквально на минуту".

И тишина! Что такое? Куда Соловьеву нужно было отлучаться? Опять он прокололся с подростком! Тот снова придумал какой-то финт! Ах, сука! Оперативник почувствовал раздражение. Послышался какой-то стук в динамике и голос школьника:

"Григорий Васильевич, ознакомьтесь, пожалуйста, с этим". И вновь продолжительная тишина.

"Вот что за листочки держал в руке Романов! За ними, наверное, ходил Соловьев!" — догадался. Заранее написал и спрятал снаружи квартиры. Предусмотрел прослушку.

"Ай да парень!" — восхитился старый оперативник. Такому в органах цены не будет, хотя к какому начальнику попадет. Умных нигде не любят. Даже его, постороннего человека Соловьев злит, раздражает и восхищает одновременно. Обидно чувствовать себя проигравшим при его опыте оперативной работы. Получается, подросток выдал ему только то, что не посчитал нужным скрывать. На данный момент Ксенофонтов ничего о нем не знает, как и на момент первой встречи. Лихо! Он почувствовал профессиональную злость. Неужели он, со своим опытом не переиграет подростка, каким бы умным тот не был?

Вдруг в динамике послышался ругань и раздраженный выкрик Романова:

"Не верю! Ничему не верю! Чего ты добиваешься? ... Фантазер!"

"Чего такого написал Соловьев, что вывело из себя Первого секретаря?" — заинтересовался Петр Петрович. Почему фантазер? Попросил чего-то нереального? Вышел за рамки приличия? Наверное, все же это связано с какими-то фантастическими сведениями в записках! Тут пахнет государственными секретами. Не зря Романов при прощании просил не торопиться с докладом моим кураторам. Но сам Член Политбюро не будет скрывать угрозу государству. Что может знать подросток такого, что возмутило Романова?

"Куда собрался? Тебя никто не отпускал!" — послышался властный голос Романова. Неужели подросток собрался уйти? Во, дает! Неужели надеялся проскочить мимо охраны Первого секретаря? Хотя, если вспомнить — ребята сидели и болтали в машине и не были готовы к задержанию. Собеседника Романова они не знают в лицо. Они бы и не дернулись, если простой подросток с сумкой на плече вышел бы спокойно из подъезда и пошел по своим делам. А самообладания, похоже, Сергею не занимать!

Оперативник дождался окончания записи. Внимательно послушал концовку и, услышав свой голос, перемотал пленку в начало. Удивился, что подросток осмелился отказать просьбе Первого секретаря Обкома и поведению на этот отказ обычно нетерпимого Романова. Поморщился от сообщения о недоверии к окружению Члена Политбюро, а значит и к нему. "Что себе позволяет этот подросток?" — возмутился. Но подумав, пришел к выводу, что сведения, которые передал Соловьев Романову, возможно того стоили.

"Может Соловьев, передал сведения, о каком нибудь предателе, занимающего высокий пост?" — предположил. Ведь узнал же как-то он про маньяка? Но чего он может узнать в своем городе? Что городское начальство живет не по средствам? Мелко. В аппарате Ленинградского Обкома и в Горисполкоме таких более крупных деятелей полно. Романов, несомненно, знает их, только сделать ничего не может, пока "хапуга" не проколется, и покровители не отвернутся от него.

Оперативник прослушал запись еще раз и решил: "Сообщать кураторам вообще не о чем". Они скорее воспримут его сообщение, как кляузу на высокого партийного деятеля, а его самого обвинят в старческой паранойе. Не видно из записей государственных тайн. Да и не стал бы Петр Петрович обращаться к новому молодому поколению сотрудников КГБ. Не испытывал к ним уважения. Подчинялся по привычке и, соблюдая корпоративные интересы, но не уважал. Замечал некие признаки разложения и использование своего служебного положения в личных интересах. Он еще застал тех ребят, которые падая в голодные обмороки в период блокады и шатаясь от дистрофии, охраняли изъятые продукты у предателей и шпионов, как вещдоки и не смели к ним прикоснуться.

Конечно, служа в органах НКВД — МГБ — КГБ невозможно остаться с чистыми руками, как требовал по легенде основоположник органов Ф. Э. Дзержинский, и пишут в книгах о чекистах. Сам Петр Петрович в интересах дела без зазрения совести мог обмануть, подставить, применить недозволенные методы допроса и дознания.

Однако ему было не чуждо чувство порядочности, собственного достоинства, и он дорожил своим словом. Поэтому он и без напоминания не стал бы сообщать никому о состоявшей ся встрече.

"Пусть Романов сам решает, как поступить с полученной от Соловьева информацией и с самим источником", — сделал окончательный вывод.

Ксенофонтов знал, что Романов сталкиваясь с проблемой, старался всесторонне обдумать ее. Подолгу советовался со знающими людьми и никогда не принимал скоропалительных решений. Но приняв решение, не отступал до конца, и его энергии можно было позавидовать.

Романов со временем доведет все, что нужно знать Ксенофонтову. Он верил Романову. Также он был уверен, что встречи с необычным подростком долго еще не закончатся.