Третья ипостась. Часть 2

И дай Бог, чтобы я не оказалась оружием против него.

Даже в таком, казалось, нужном деле, как стремление овладеть навыками самозащиты, я обманывала себя. Зачем тогда так усиленно тренировалась, будто не хватило просто пары приемов айкидо? Так нет же, позволила превратить себя в машину для убийства, и при первом же удобном случае устроила настоящую бойню, размесив в кашу несколько человек, полностью потеряв рассудок, применила все навыки, и даже больше, не оставив им ни малейшего шанса. И доказывай теперь всем, а в первую очередь — себе, что это было необходимо. Что мне не понравилось. Что я не искала повода... но они пришли сами! Кого я уговариваю! Святые небеса, это так страшно!

И есть еще один, последний, самый личный вопрос — почему я?...

Я пластом лежала на кровати, вся во власти горьких размышлений, когда за дверью послышались шаги, щелкнул засов, и она распахнулась. В комнату ворвались двое громил в уже приевшихся балахонах, они подбежали к кровати и довольно грубо схватили меня. Я безвольно повисла в их руках. Делайте, что хотите, я не буду сопротивляться. Кажется, на самом деле для всех будет лучше, если меня не станет.

Воодушевленные отсутствием сопротивления, конвоиры выволокли меня за дверь и быстро потащили по коридору. Мое бездействие усыпило их бдительность, они передвигались довольно резво, не особо заботясь о моем благополучии. Поэтому резкий удар по голове вывел меня вдруг из пароксизма самоуничтожения. Острая боль в области макушки, совсем как в тот раз, когда мне чуть ли не напополам разрубили голову, освежила воспоминания о том, что я выжила тогда. Что бы они ни собирались со мной сделать, убить все равно не смогут. Мое проклятие — вечная консервация под Куполом, пока существует он и сама планета. Я рискую вообще остаться единственным существом на Земле, ибо подозревала уже, что, к своему несчастью, бессмертна, а если люди исчезнут...

Почему-то эта мысль привела в бешенство. Я никогда этого не хотела, не планировала жить долго в своем непрекращающемся горе! Ведь перед приглашением в проект только и думала, что о смерти. О самоубийстве я размышлял слишком много, однако ни один вариант не устраивал, а участие в этом безумии обещало гарантированный результат плюс слава спасителя мира — весьма достойный повод уйти из жизни.

Я приняла решение. Эти ребята так настойчиво ловили меня, может, они и знают, что делают? Вдруг они придумали какой-то способ, ну там, специальную процедуру, которая позволит мне спокойно и безболезненно отойти в мир иной? Ага, особенно безболезненно! Но надо дать им шанс. А уж если они его профукают, я знаю, кто сможет это сделать. Он не должен мне отказать. Он сам предлагал помощь, правда я не поняла тогда, в чем. Теперь-то понятно, что имел в виду мой кошмарный товарищ по несчастью Жорк. Кажется, если и есть тут сила, способная уничтожить меня, она находится в разновеликих руках одноглазого мутанта. Надо будет только добраться до него.

Меня продолжали тащить по коридору. Я предположила, что он был пробит в толще горы. Грубые необработанные стены смотрелись жутко, особенно на фоне покинутой мной роскошной комнаты. Особый колорит придавали горящие факелы, делая обстановку еще более брутальной и зловещей. Коридор оказался длинным и уходил немного вниз. Потом еще и еще, череда мрачных переходов, казалось, тянулась бесконечно, но неожиданно темнота и теснота сменились очень большим открытым пространством. Оказалось, что это ну просто гигантская пещера, наполненная светом множества факелов и даже костров. Огромные очаги были устроены на высокой ступени, опоясывающей стены по всему периметру, через равные промежутки, метров примерно пяти, именно они давали самый яркий свет.

И чем дальше меня несли, тем быстрее испарялась безысходность, а на ее место приходило глубокое изумление. Не к добру я поминала Индиану Джонса, не к добру!

Пещера, в которую меня притащили, самым чудовищным образом напоминала Храм судьбы, в котором геройствовал упомянутый персонаж. Я хорошо запомнила тот антураж, потому что это был один из моих любимых фильмов, и смотрела я его, наверное, раз сорок, если не пятьдесят.

Конечно, всех наворотов тут не было. Из широкой трещины в полу не вырывались языки адского пламени, под сводом не висел решетчатый футляр, в котором служители жестокого культа опускали свои жертвы в раскаленную лаву. Но стены так же украшали колонны с замысловатым узором, повсюду факелы, факелы, испускаемый ими дым поднимался к потолку. И в высоченной нише вместо ужасной богини Кали стояла статуя женщины с очень знакомыми чертами лица, одетой в какие-то струящиеся одежды. Но убило меня не это. Окончательно доконала поза этой девицы — она вытянула вперед правую руку, совсем как Ленин на броневике, именно таким изображали его чуть ли не все памятники вождю. А эта еще и лихо задрала вверх большой палец, вдохновляя своих адептов на новые подвиги. Да, таких идолов я еще не видела. Пока меня несли мимо, я все таращилась на статую, припоминая, на кого же она все-таки похожа.

Пещера была набита битком, видимо, мое убиение являлось важным событием в общественной жизни этой секты, а после него им обещали банкет и культурную программу. Ну, и, до кучи, избавление от всех проблем и стопроцентное попадание в рай, или во что там они веруют.

На небольшом возвышении несколько человек били в гигантские барабаны, и многие подвывали под их ритм высокими голосами. Здесь, в пещере, были не только мужчины, я видела и женские лица. Они все выглядели какими-то одержимыми, пребывая будто в трансе, или под кайфом. Вдоль трещины с достоинством бродил статный мужчина в шлеме с огромными витыми рогами. А вот и главный козел!

Похоже, опаивать меня зельем или вырывать сердце сектанты не собирались. Так, ладно. Дальше, рядить в белые одежды девственницы вроде тоже. Ннн-да, тут бы они разочаровались! Все шло к тому, что прикончат меня простенько и без затей. А как же законы жанра? Хотя вряд ли они знакомы с этими законами.

Не знаю, на что я рассчитывала, особенно после этих убийственных размышлений в комнате наверху, но, оказывается, такой близкий конец меня не устраивал. Как, уже? Это... это как-то неожиданно, я вовсе... Нет, не может быть! Сейчас что-то произойдет, кто-то появится и спасет меня, не может же такого быть, чтобы...

Ничего не объясняя, без лишних разговоров, меня поднесли к широкой трещине посередине пещеры и... швырнули вниз. И даже тогда не поверила. Хотя и промелькнула мысль, как ужасно все вышло с Апрелем, парню просто патологически не везло с невестами, вот и я теперь оставляю его, но полностью додумать не успела. Пропасть оказалась какой-то совсем не бездонной. Я достигла дна довольно быстро и от сильного удара об множество каменных обломков каждую молекулу моего тела пронзила жесточайшая боль...

Мне снова кто-то трогал лицо. Я даже подумала, что все еще в лесной хижине лежу на своей кровати, а рядом мой любимый, и не было разлуки, смерти, страха. Я сейчас обниму его и поцелую, а потом скажу, что в любом случае поеду вместе с ним, потому что увидела вещий сон, и там все было ужасно! Я вцеплюсь в него крепко-крепко, он не сможет оторвать меня. Я буду следовать везде за ним, как привязанная, а еще лучше, настою на немедленном бракосочетании, чтобы он уж точно не смог отделаться от меня. А, блин, я забыла, ему нет еще восемнадцати! Тогда... тогда мы все равно проведем церемонию, пусть пока неофициально, чтобы он чувствовал свою ответственность. И что бы нам ни было суждено, мы примем участь вместе. Лучше уж погибнуть рядом с любимым, чем...

— Так, это что за нежности? Ты что, ориентацию поменяла?

От осознания полной невозможности происходящего я замерла. Оказывается, я еще не совсем пришла в сознание, а уже вовсю с кем-то обнимаюсь, не обращая внимания на чудовищную боль во всем теле, и даже тянулась губами за поцелуем. Но рядом со мной был не любимый. Это не его голос, но вот что ужаснуло меня — он был знаком. И до сего момента была уверена, что его обладательница уже шесть тысяч лет как мертва. Но хрустальные переливы еще отдавались в ушах. В такой обстановке сбрендить немудрено, я давно замечаю за собой некоторые странности... ну, в смысле, кроме очевидных, но подозрения — это одно, а вот когда они подтверждаются доказательствами...

Я боялась открыть глаза. Боялась даже самой мысли, что это возможно. Вместо этого снова пошевелилась и вот теперь боль заявила о себе по-настоящему!

— Господи, да что ж я не сдохну-то никак! — пробормотала я сквозь зубы, пытаясь приподняться.

Глаза все же пришлось открыть, и оказалось, что вокруг очень темно, однако я смогла рассмотреть каменистое дно глубокой узкой щели. Отвесные каменные стены уходили высоко вверх, и где-то там слегка виднелись отблески факельного света — мои несостоявшиеся убийцы завершали свой ритуал, искренне уверенные в успешности предпринятых действий. Что ж, господа, я вынуждена вас огорчить, но вы поторопились с выводами. Я все еще отвратительно жива.

Потом я опустила голову и вздрогнула, эта судорога усилила болевые ощущения. Рядом со мной, на большом обломке пристроилась фигура опять-таки в темном балахоне, с капюшоном на голове, полностью закрывавшем лицо, и именно ее несколько мгновений назад я страстно домогалась. На другом камне стоял фонарь, горевший очень тусклым светом, он только слегка разгонял царивший здесь мрак. Фигура качнулась ко мне и участливо спросила:

— Ты как? — офигительно, большое спасибо!

— Идти можешь? — еще один хороший вопрос!

Этот голос подстегнул меня, я приподнялась уже в положение полусидя и напряженно всматривалась в складки капюшона, желая, но боясь поверить в чудо. Незнакомец не торопился раскрывать свое инкогнито, он соскользнул с камня и поманил меня за собой. Стараясь не обращать внимания на стон и скрежет ошеломленного таким отношением тела, я двинулась за фигурой.

Сначала мы брели по этому узкому коридору, пока почти не уткнулись в стену, но мой проводник нырнул куда-то вниз, я с трудом тоже опустилась на карачки и увидела узкий лаз. Не без нехороших предчувствий я нырнула в него и, постанывая от нестерпимой боли, вконец насилуя свое только что ожившее тело, поползла за едва видимым пятном света. Лаз оказался настолько тесным, что иногда приходилось ползти по-пластунски. Были моменты, когда нужно было буквально протискиваться вперед. Я обливалась холодным потом, с ужасом представляя, что могу застрять здесь в кромешной тьме и этот страх толкал вперед, заставлял подтягиваться, цепляясь изодранными пальцами с обломанными ногтями за малейший выступ на неровном полу. Долгое движение в скрюченном виде и угроза оказаться в безвыходном положении, уподобившись злосчастному Винни-Пуху, только усугубляли мои страдания. Я уже была готова намекнуть об этом двигавшейся впереди фигуре, которая, к моей зависти, гораздо легче преодолевала самые тесные места. Она всегда была плоскогрудая! Мстительная мысль мелькнула прежде, чем я осознала ее, всерьез размышляя о возможности, что это на самом деле... По крайней мере, суицидальные настроения отошли на задний план, прежде чем помереть, я должна разобраться, что здесь происходит.

Внезапно пятки, мелькавшие впереди, исчезли, и свет стал более ярким. С последним рывком я выкатилась в более просторное помещение, села на полу и огляделась.

Снова каменный мешок. Я скоро стану бледной и слепой, если буду постоянно кантоваться по пещерам. Эта была, в общем-то, неплоха. Тут было даже озерцо, в темноте казавшееся лужей нефти, но падавшая в него из невысокой трещины вода выглядела прозрачной. Свет давали все те же факелы. Ничего нового. Мой сопровождающий между тем путался в своем балахоне, пытаясь вывернуться из него. Время от времени в складках черной ткани мелькало что-то серебристое. Вот, наконец, плащ упал на пол пещеры, и я потеряла дар речи.

Все-таки это была она. Моя, казалось, давно потерянная единственная, любимая подруга. Я будто в зеркало смотрела, но видела далеко не себя, а какой-то негатив. Ее кожа, волосы и глаза светились чистым серебром, а одежда — длинное платье под горло с широким подолом — была полностью черной. От неожиданности я забыла об осторожности и чуть ее не угробила:

— Нат!... — серебряная бровь изогнулась и я, вспомнив о запрете, зажала себе руками рот.

Потом взметнулась с пола и бросилась к ней. Обняв так крепко, как могла, я уткнулась лицом в ее плечо и заплакала.

— Ну вот! — ее голос дрожал от слез. — А то я подумала, что ты хочешь меня прикончить!

Я рассмеялась сквозь слезы. Она всегда умела находить повод для шутки в любой ситуации. Шмыгая носом, едва сумела приподнять голову, слегка отодвинулась и обхватила ладонями ее щеки, блуждая не верящим взглядом по точеным чертам, мерцающим платиновым блеском.

Серебро ее глаз плескалось совсем рядом с моим золотом.

— Ради всего святого, что ты здесь делаешь?

— Не благодари меня слишком! — меня снова окатила теплая волна — это она, она, без всякого обмана! — А то загоржусь еще.

— Ты меня поняла! — с ней можно только так, наезд на наезд, иначе не получится. — На каком основании ты еще жива?

— На таком же, на каком и ты.

— Стой, погоди! — я опустила руки и помотала головой, нахмурив брови. — Ничего не понимаю. Ты тоже была на полигоне?

— А как же! Ты знаешь другой способ?

Я вдруг пошатнулась. Видимо, напряжение последнего времени, и предшествующее падение сказались, но я, почувствовав головокружение, поковыляла к невысокому каменному уступу и тяжело опустилась на жесткую поверхность. Меня вдруг так скрутило, будто каждый год из тех шести тысяч, которые провела в стазисе, гусеничным трактором проехался по бренному телу, хотя это было невозможно, ведь времени там нет. Закрыв глаза, я опустила голову к коленям и несколько раз сглотнула, предупреждая подступающую тошноту. В этот раз я быстро пришла в себя. Почти мгновенно, если вспомнить, что после того, как маньяк-садист разрубил мне голову, я только через месяц оклемалась. А тут вскочила — и как огурец! Только сил никаких не было, и боль все не унималась.

— Да, нынешняя жизнь плохо повлияла на твое чувство юмора.

В ее голосе сарказм, но он дрожит и почти срывается. Нельзя судить ее строго, ну характер такой! Совсем не изменился.

— Может, у меня было мало поводов для смеха? — я приоткрыла один глаз, глянула на нее, и снова закрыла. — Давай уже, рассказывай. И поподробнее, пожалуйста.

— Ладно, ладно! С чего бы начать? — она помедлила, потом начала и голос ее снова дрогнул. — Когда ты пропала, я будто умерла. Ты помнишь нас в то время, друг без друга никуда. Тем более, после того как они... ушли. Ну, я побилась в истерике, потом меня накрыла такая депрессия! И я... — она замолчала.

— Что?... — прошептала я, поднимая голову и открывая глаза.

Что с ней произошло? Почему она отводит глаза, почему не смотрит на меня? Она буквально слова не может выдавить, хотя обычно ее тяжело заткнуть.

— Я отравилась, — еле слышно прошелестели губы цвета старого серебра.