Легат повторил её жест, а затем пригубил напиток. Лёгкий мульсум показался особенно приятным после трёх месяцев каторги. У федералов, что неудивительно, в отношении даров Вакха действовал строжайший запрет, так что Блазиус с неподдельным удовольствием наслаждался умело приготовленным из вина и мёда напитком. Впрочем, не меньше порадовала и поданная промульсия20 — рулетики из ветчины, начинённые нежным козьим сыром с имбирём и зелёным луком. Легат подхватил палочками один из них, обмакнул в ароматную сальсу из перетёртых с маслом базилика, чеснока и фисташек, и отправил его в рот.

— Просто восхитительно! — проглотив закуску, возгласил Блазиус. — Сира Фортос, не откажите в любезности передать моё искреннее уважение вашему кулинару.

— Всенепременно, сир Лепид, — улыбнулась Мерцелла. — Однако, насколько я могу судить, в плену вам едва ли пришлось голодать.

— Ни мне, ни кому либо ещё из попавших в плен. К чести наших пленителей, не случилось ни единого дня, когда бы кто-либо остался без своей порции по их вине.

— Я была бы не прочь узнать о блюдах Далёкого Отечества, но думаю, что в изобилии вам доставались лишь хлеб и поска?

Легат сделал небольшой глоток и улыбнулся своей собеседнице.

— Увы, досточтимая сира, но ваша интуиция вас подвела. Снедь нашу сложно было назвать изысканной, это очевидно, но и скудной она не была. Три раза в день самых причудливых форм лапша и каши, обильно сдобренные маслом, разнообразные похлёбки и маринованные овощи. И ко всему этому пшеничный хлеб, варёные яйца, рыба и порой даже мясо.

Мерцелла отпила из своего кубка и в задумчивости склонила голову на бок. Блазиус догадывался, какие именно мысли её посетили — накормить без малого сорок тысяч крепких мужчин, собранных в одном месте, задачей было далеко не тривиальной. А уж если подобная необходимость возникла неожиданно, грянула как гром среди ясного неба, то всё становилось куда как сложней. Однако Федерация справилась с этим без видимого напряжения и в считанные дни, что говорило само за себя.

— Довольно щедро по отношению к пленным, в некоторой мере даже излишне, — вышла из раздумий и вернулась к разговору Мерцелла. — Федерация и впрямь богата, если может себе такое позволить.

— Было бы нелепо отрицать это, сира Фортос, — кивнул легат. — Хотя я бы не стал жаловаться на такую, как вы выразились, излишнюю щедрость.

— Какой воин откажется от лишнего приварка? Как говаривал мой дед: "Хороший гастат должен уметь обедать пятнадцать раз подряд и спать четыре раза в сутки!" Неудивительно, что перед своей кончиной он весил талантов21 десять, — улыбнулась своим воспоминаниям Мерцелла. — И какое же зерно попадало к вам на стол?

— Интересуетесь, что можно предложить нашим союзникам на продажу, не так ли? Из привычного нам были лишь пшеница да ячмень.

— А из непривычного?

— Часто нам давали белую крупу, они зовут её ris. Довольно пресная сама по себе, зато хорошо вбирает в себя вкус приправ, словно атриплекс22, которого, к слову, не было вовсе. Затем psheno — мелкие жёлтые шарики, которые уж очень похожи на ободранное просо, что в изобилии растёт по степям на юге.

— Просо, просо... это тот дикорос, что на корм скоту пускают? Пришлось ли оно вам по вкусу?

— Вы знаете, сира Фортос, обитателям южных провинций стоило бы приглядеться к нему внимательнее — очень недурная каша получается, особенно если сварена вместе с горохом.

— Занятно.

— Ещё была grechka, или, как мы её прозвали, буковая крупа — уж очень похожа на буковые орешки, только заметно мельче. Аромат её можно поначалу найти неприятным, но к нему быстро привыкаешь. Ну и наконец ovsyanka — тонкие лепестки какого-то плющеного зерна, кашу из которых нам давали почти исключительно по утрам.

— Интересное встретить на каторге такое... разнообразие, — Мерцелла неопределённо покрутила ладонью в воздухе. — И ладно бы только крупы, но ведь ещё и мясо... не неведомых ли животных, о которых предания предков умолчали?

Легат отхлебнул немного мульсума и на мгновение задумался.

— Всё же по большей части давали нам рыбу, что и не удивительно, ведь их город, Владимирск, расположился недалеко от моря. То была и вполне обычная солёная сардина, которую они называли ivasi, и cambala — диковинная рыба, с обоими глазами на одной стороне головы.

— Владимирск, — проговорила Мерцелла, будто пробуя название на вкус. — Близость моря вполне объясняет и разнообразие зерна. Но что же на счёт мяса, сир Лепид?

— Федералам можно смело предлагать говядину, свинину и курятину, сира Фортос. В особенности говядину, если хотите моё мнение.

— Почему же именно её?

— Более всего было курятины, которую привозили на самоходах уже ощипанными и выпотрошенными тушками, а яйца так и вовсе доставляли каждый день. Уж не знаю, где они держат столько куриц, но недостатка в них федералы явно не испытывают. Свинины было уже меньше, и она была только в виде хорошо промороженных полутуш, поскольку хранились оные в особых стальных коробках, именуемых охладителями или, если на их искажённой латыни, refrigerator. Благодаря магии внутри них стоит такой холод, встретить который можно, наверное, только на самом севере. Но меньше всего на каторжную кухню доставляли говядины, и была она исключительно консервированной.

— Должно полагать, что коров в окрестностях города мало, раз они вынуждены завозить солонину. Посему молока у них немного, а стало быть и сыры могут равным образом оказаться потребным им товаром. Да и коли вы не упомянули баранину, то может статься, что овец там тоже немного... Благодарю вас за рекомендацию, сир Лепид.

— Не стоит благодарности, сира Фортос, но всё же замечу, что солонины то мы ни разу не видели.

— Тогда как же они консервируют мясо? Обжаривают и бальзамируют оливковым маслом в глиняных горшках, как это любят делать в Хиспане?

— О, вы почти угадали, — Блазиус скупо улыбнулся и отсалютовал кубком. — Они тушат мясо и запаивают его в жестяные цилиндры, размером примерно с этот кубок. Думаю, около фунта тушёной говядины в каждой такой conserva, как они их называют.

Брови Мерцеллы удивлённо взлетели вверх, и гулбоким глотком она осушила свой кубок — легат учтиво наполнил его вновь, улыбаясь уголками губ. Он прекрасно помнил, в какой ступор впадали многие пленники, впервые столкнувшись с этими консервами из отменной и удивительно тонкой жести. Да что уж там, ему и самому пришлось испытать немалое удивление, когда облачённый в белое повар вскрыл особым ножом подобный цилиндр с нарисованной на боку коровой, и оттуда аппетитно пахнуло тушёным со специями мясом.

— Итак, они тратят жесть на то, чтобы хранить мясо. Жесть! — Мерцелла покачала головой. — Либо Федерация просто баснословно богата, либо жесть у них ничего не стоит. Впрочем, и то, и другое можно обратить к своей выгоде.

— Всё же второе, сира Фортос. Пустые цилиндры велено было просто выкидывать, — уточнил Блазиус и усмехнулся. — Чего, разумеется, никто и не подумал выполнять, растащив их все.

— Неужто и вы приняли в том участие?

— Увы, сира Фортос, но ремесленническими талантами я обделён, и потому оставил этот материал для достойных того рук.

Собеседники дружно поулыбались шутке, и легат решил не упоминать про злосчастную выходку центурии сорок шестого легиона, после которой федералы строго следили за тем, чтобы в руки пленников не попадало ничего, что можно было бы обратить в оружие. Тщательные досмотры по возвращению из нарядов и со строительных работ, внезапные проверки личных вещей в шатрах и иные подобные действия со стороны охраны каторги, "приятно" разнообразили быт пленников. Впрочем, правды ради, если находили какую-нибудь безобидную поделку, смастерённую вопреки всем препонам, то за неё редко когда следовало наказание. И Блазиус прилагал все усилия, дабы ни в одну дурную голову не пришла мысль изготовить хоть что-то, хотя бы отдалённо могущее сойти за оружие.

— Впрочем, — продолжил он, — не только мясо запаивалось в жесть. В похожих, но куда больших размеров, цилиндрах хранились смеси из сваренных овощей, крупы и лардо, которые нужно было добавлять в кипящую воду, чтобы быстро получить похлёбку.

— Неужто все похлёбки так готовились?

— Нет, конечно нет — обычно нам приходилось самим чистить и нарезать овощи. Предвосхищая ваш вопрос, сира Фортос, то были привычные свекла, капуста, лук и морковь, если не считать cartofel или, иначе, cartoshka — жёлтые или розовые продолговатые клубни, какие с яйцо, какие с кулак, с плотной желтоватой мякотью. Сырыми их есть совершеннейше невозможно, однако в варёном и, особенно, жареном виде довольно вкусные.

Легат невольно вспомнил, как Гай изловчился приготовить запасливо припрятанные клубни, когда их в очередной раз отправили на разгрузку плинф23 и мешков с пуццоланом24. Он так и не понял, где ординарец сумел незаметно развести огонь и взять масло, чтобы обжарить в жестяных цилиндрах до хрустящей корочки разрезанные начетверо клубни, что определённо не помешало ему с удовольствием умять свою порцию во время короткого перерыва. Тяжелая физическая работа делала даже самое бесхитростное блюдо удивительно вкусным. Мысленно улыбнувшись, легат отправил в рот очередной рулетик.

— А какие ещё консервы у них есть?

— Сладкое конденсированное молоко — очень густое и очень сладкое, — начал перечислять Блазиус, разгибая пальцы. — Жёлтая овощная сальса, недозрелый ещё, зелёный и мягкий горох и конечно же рыба.

— Иными словами, они готовы запаять в жесть всё, что только можно съесть.

— Это не далеко от истины, сира Фортос. Но справедливости ради, должен заметить, что для консерв они используют не только жестяные цилиндры, но и горшки с широким горлом, выдутые из чистого прозрачного стекла, которое бы прекрасно смотрелось в любом витраже. Впрочем, горла закрывались крышками из всё той же жести.

— И почему я нисколько не удивлена? — недоумённо развела руками Мерцелла.

— Видели бы вы их инсулы, полные стёкол совершенно невозможного размера, — усмехнулся легат и сделал очередной глоток. — На их фоне стеклянные горшки определённо не кажутся чем-то необычным.

— Насколько же "невозможного" размера были те стёкла?

— Одним таким стеклом с лёгкостью можно было бы заставить витраж у вас за спиной. И было бы оно столь прозрачным, что недолго об него и голову расшибить, пытаясь выглянуть в кажущееся пустым окно.

— Тогда уже, скорее, изрезаться осколками в кровь.

— Подобное грозит лишь тому, кто вознамерится специально бить стекло. Федералы владеют секретом не только удивительно чистого, но и крепкого стекла. Потому вся расплата за рассеянность — лёгкий ушиб.

Хозяйка кабинета молча кивнула, сделав очередную мысленную пометку.

— Раз уж разговор привёл нас к ним, сир Лепид, то как обстоят дела с прочими ремёслами в Далёком Отечестве? Виденные нами образчики труда его мастеров безусловно впечатляют, но все они касаются сугубо военного дела, а интересы гильдии лежат за пределами этой сферы, — сказала Мерцелла и иронично улыбнулась. — Преимущественно.

Легат поставил кубок на столик и задумчиво потёр висок, перебирая в уме воспоминания с каторги.

— Посмотрите на этот наряд, сира Фортос, — Блазиус помял пальцами уголок воротника. — Точно такой же надет под доспех каждого из прибывших со мной, как и на тех, что сейчас маршируют в Илион, либо остались на каторге.

— О, уж поверьте, сир Лепид, ваше платье и сапоги, это первое, на что я обратила внимание, стоило вам войти — такова уж женская натура. И, насколько я смогла рассмотреть под вашим нагрудником, оно довольно похоже на те, что носят сами федералы, разве что вот этот песочный цвет... Однако же, говорите, всех пленников так переодели? Такое дело очевидно потребовало уймы полотна, кожи, да ещё и организовать на каторге швальни с раскройными столами, лекалами, et cetera. Зачем им это?

— Были разные предположения на сей счёт, но не хочу угадывать, которое из них верное, если вообще хоть одно. Вот только нам ничего шить не пришлось, сира Фортос. Мы получали уже готовые наряды и исподнее.

— Вы умеете привести в замешательство, достолюбезный легат. Мне сложно представить, сколько понадобится портных, дабы за несколько месяцев обшить без малого сорок тысяч человек.

— Речь не идёт о месяцах — уже на третий день нас стали отправлять в полевые термы, на выходе из которых и выдавали обновки. Всего через три дня все мы были обриты, отмыты и единообразно одеты. А наши старые одеяния попросту предали огню, — Блазиус сделал небольшой глоток и продолжил. — Когда же прибыло наше скорбное пополнение, то управились и того быстрей — к помывке привлекли нас, и это позволило уложиться в два дня.

— Определённо, никакое... никакое разумное число портных не способно за столь малое время сшить столько... — точно бы запнувшись, женщина замолчала на мгновение. — Если только ваши наряды не были сшиты ранее. Не могли же федералы готовиться к вашему появлению?

— Однозначно нет, — покачал головой легат. — Когда мы явились в город, для них это явно стало неожиданностью.

— Я просто теряюсь в догадках. Быть может это чьи-то старые одежды, ставшие ненужными... Но сорок тысяч схожих нарядов... Сир Лепид, прекратите уже мучить старую женщину — по глазам вижу, что у вас есть ответ!

— Каюсь, каюсь, — примирительно поднял руки Блазиус. — Но вы и сами пришли к верному выводу. Эти наряды действительно старые, хотя и не ношенные — мы были первыми, кто надел их, пусть и сшиты они более трёх десятков лет тому.

— Тридцать лет? — Мерцелла вновь удивлённо подняла брови. — Вы в этом уверены?

— Мне понятно ваше удивление — я сам оказался преизрядно сбит с толку, когда убедился в этом. Видите ли, на изнанке каждого предмета этих нарядов есть оттиск печати. Эти клейма, среди прочего, указывали и на годы пошива, которые отстояли от текущего примерно на тридцать лет.

— Вы смогли прочесть их? Не подумайте, сир Лепид, что я подвергаю сомнениям ваши способности, однако язык федералов сильно разнится с нашим, пусть влияние старой латыни и греческого несомненно, — хозяйка кабинета прервалась на глоток мульсума. — Мне довелось взглянуть на их документы, и даже их алфавит словно смесь латинских и греческих букв, а цифры так и вовсе не похожи ни на что, виденное мною ранее. Потому прошу простить мне моё удивление.

— Право же, не стоит, — отрицательно помахал ладонью Блазиус. — Освоить их язык и впрямь непросто, полагаю, что сделать оное быстро и вовсе невозможно. Разве что при помощи какого-нибудь хитрого чародейства... Если бы не те фразарии25, что нам раздали, то вряд ли бы нам удалось хоть что-то понять. Пусть и записанные архаичной латынью, но были в них образцы диалогов на самые обиходные темы, и летоисчисление там также упоминалось. А уж сопоставить их нынешний две тысячи восемнадцатый год и тысяча девятьсот восемьдесят девятый с клейма на моём наряде, было делом вполне очевидным.