Баба-Яга против!

— Тебе нравится? — провокационно улыбнулась.

— Безумно, — он жадно смотрел на меня.

— Это хорошо, — кивнула я и начала одеваться. Для начала нужно взять трусики, а они у меня в сундуке, подошла к нему и, наклонившись, начала доставать чистые трусики, я слышала, как дыхание мужчины участилось.

Легкое дуновение ветерка и я почувствовала, как на мою попу ложатся горячие ладони. Хмм, а что если? Я подалась корпусом назад и уперлась в мужчину, вернее не вся, а только задницей. Я почувствовала твердый бугор между своих ягодиц и потерлась об него. Приятные ощущения и возбуждение участили мое дыхание, а сердце билось где-то в районе горла.

— Ведьма, — рыкнул мужчина.

— Я же ничего не делаю, — невинно ответила, разгибаясь и держа в руках кружевное белье, с этим одновременно сильнее прижалась к его естеству и снова потерлась. Он протянул руку вперед и захлопнул сундук.

— Положи руки на крышку, — я подчинилась, как не подчинится, когда его голос звучит столь властно, и снова потерлась. Я чувствовала в себе желание принять его, еще раз почувствовать наполненность до отказа. Или я развратная женщина, или этот мужчина таковой меня делает.

Его ладонь скользнула между моих ног и, найдя лоно, он легко вошел пальцами в меня, вызвав стон удовольствия, да, я его хотела и была мокрой.

— Какая ты горячая и мокрая, — он ласкал меня, а я стонала.

— Пожалуйста, — взмолилась я в какой-то момент.

— Нет, — я услышала, как зашуршали его простые штаны, падая на пол, а потом он потерся голым достоинством между моих полупопий.

— Ах, — выдохнула, это было откровенно, но так возбуждающе. Он отодвинулся назад, проложил руки на мою талию, его член замер в каком-то миллиметре от моего жаждущего лона, будто давая возможность передумать. О! Нет! Какое передумать! Я качнулась, назад принимая его в себя. Вот вроде и не сильный толчок был, но настолько острый, что у меня подкосились ноги.

— Сияна, я не смогу быть нежным, — он зашептал мне в ушко.

— Хочу, чтобы ты был грубым, и агрессивным, хочу, чтобы ты выпустил своего зверя, — ответила я, как же это чудесно — чувствовать его внутри себя, эту такую нежную пульсацию. Сильный толчок естества мужчины, и казалось, что он проткнул меня, насквозь принося боль от удовольствия, а из глаз брызнули слезы.

— Да! — Закричала на весь дом, Велимир, отбросил мои волосы в сторону и впился губами в мой рот, терзая его и царапая клыками. Его ладонь до боли сжала мою грудь, а я от этого протестующее застонала.

— Сама напросилась, — рыкнул мужчина, — и не жди пощады.

Его ладони легли мне на талию, и он начал двигаться сильно, резко, одним движением входя полностью в меня, все наращивая темп. Его бедра бились о мои, да и я сама неистово двигала попой ему на встречу. В один момент я почувствовала острый болезненный оргазм, в этот же момент мужчина укусил меня за плечо, прокалывая кожу клыками. От этого я еще сильнее двинула попой, принимая его глубоко в себя, и я почувствовала эту горячую струю завершения, его финиша. Нет! Нашего финиша. От его укуса оргазм длится намного дольше, чем прошлый раз, а нежная пульсация его члена только добавляет эйфории. У меня перед глазами мелькают звездочки от полученного удовольствия.

— Ты как? — он еще во мне, и его ладони поглаживают мою спину, опускаясь на ягодицы, и возвращаясь назад.

— Это... было..... фантастически, — пересохшие горло никак не хотело издавать звуки, а дыхание восстанавливаться.

— Я тебе сделал больно, — он погладил место укуса.

— Нет, ты сделал мне безумно приятно. И он выскользнул из меня, с этим его движением я почувствовала какую-то пустоту.

— Одевайся, — и он, надев штаны, пошел к столу, а я бросила взгляд за окно и очень крепко выразилась. Солнце почти скрылось за горизонтом. Быстро одевшись, я села напротив князя, мы молча поели и были готовы к длинной ночи.

— И снова седая ночь, и только ей доверяю я все свои тайны! — Напевала я, летая над Сказочным лесом в своей ступке, мне от земли подпевал радостный вой моего волка.

Долго ли, коротко я летела над лесом, но увидела странную картину. В маленьком дворике с небольшим домиком бегает маленькая серая мышка, а за ней с криками рыжая курица. Дед с бабой сидят и смеются, за животы держась и, слезы рукавами вытирая. Приземлилась я, и самой смешно стало.

Курица, наконец, догнала мышь и начала ее душить, приговаривая:

— Ты, подлюка серая! Сколько раз говорила, не бегай возле моих яиц! Не бегай!

— Так там сыр, — хрипло пропищала мышь.

— Сыр! Ко-ко-ко-куда?! Возле моих яиц сыра и в помине не было! Даже зернышка, — она с таким упоением душила эту серую, что мне ее стало жалко.

— Что у вас тут? — Строго спросила, а сама сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.

— Матушка, так комедию очередную Ряба с мышей посмотрели, а нас не было, вот они и повторяют в лицах, — вытирая слезы, проговорил дед.

— Это хорошо, что смеетесь, смех злыдней отгоняет, — и бросила взгляд на курицу с мышкой. Теперь все поменялось, курица лежала на спине, разбросав крылья, а мышь с упоением прыгала у нее на животе, вот тут-то я и не выдержала, заржав аки конь!

— А что, опять этих проклятых тварей выпустили? — поинтересовался дед.

— Есть такое, — кивнула, посмеиваясь. — Ну, если у вас все тут хорошо, полетела я дальше. И снова посмотрела на этих маленьких артистов, что, уже обнявшись, пели:

— Ой, истомилась моя люба, попросила: 'Дай води,

Смикає мене за чуба, що будем туди-сюди!

Гоп ца-ца, гоп ца-ца, хочу кожну нічку,

Чики-дрики, чики-дрики гарну молодичку!

Гоп ца-ца, гоп ца-ца, хочу кожну нічку,

Чики-дрики, чики-дрики гарну молодичку!* — я уже смеялась, совершенно не сдерживаясь, да и песенка веселая. Моя ступа взлетела над лесом, а смех несся вслед за ней.

Я летала над лесом и все больше видела работу, которую делали сами жители, выманивая злыдней. Где нужна была именно моя помощь, я сразу помогала, а так жители знают, что нужно делать.

— Гоп ца-ца, гоп ца-ца, хочу кожну нічку,

Чики-дрики, чики-дрики гарну молодичку! — напевала я, летая над лесом, и осматривая все в округе, — до чего же приставучая песня! Гоп да, гоп ца-ца, — я нахмурилась, увидев у дальней заставы непонятное движение.

Дальняя застава это странное место в Сказочном лесу, здесь соединяются сказки и легенды с мифами. Здесь запросто можно встретить как Пегаса, так и Сивку-бурку, как нашу Щуку с Рыбкой Золотой, так и огромного, но очень дружелюбного кракена. Вот здесь я и увидела вещь, которая меня насмешила. Прямо картинка, как из классического анекдота!

Сидят трое на берегу острова: Кракен, Лихо Одноглазое и щука в ведре, и спорят, кому лезть на дуб, что на острове Буяне. Проверить, правда ли там смерть Чахлика находится.

— Креша, давай ты полезешь вон какие у тебя щупальца, — предлагает этому осьминогу щука.

— Пипипи! — возмущается он и указывает на Лихо.

— Не, братцы, я здесь охраняю сундук и не могу участвовать в этом деле.

— Жаль! А то я тут поспорила с Дерезой, что узнаю, что в сундуке.

— А она что?

— Говорит, что я ни в жизнь не узнаю!

— Не узнаешь, — тяжело вздохнуло Лихо.

— Жаль, — закивала щука, — а может Емелю позвать?

— Пилипиилл!

— Ты что сума сошла?! — взревело Лихо, — да он же дурак! Такого натворит, что и острова никогда больше не увидим.

— Это точно, — вздохнула Щука, — Креша, а может все-таки?

— Пилип, буль буууу, — ушел под воду осьминог.

— Ну и ладно, — Щука положила голову на свой хвост и задумалась. — Пойду, поищу-ка я Ивана-дурака, может, он поможет. Эх, по Щучьему велению, по моему хотению, езжай ведерко, домой! — и она, как маленький кораблик, поплыла в ведерке по волнам Сказочного моря.

— Лихо, — позвала я, — у тебя все тут хорошо?

— Да, матушка, — кивнуло оно, — я вот злыдней поймало, — и тряхнуло мешком.

— Умница, давай заберу, нечего им по всему лесу быть разбросанными.

— Они ведь хорошие, только скучно им, — проговорил Лихо, и отдало торбу мне.

— Спасибо, и смотри, к сундуку никого не подпускай!

— Хорошо, матушка, — я для верности строго глянула и полетела дальше.

Стоило мне показаться в прибережной полосе, как волк, что стоял и всматривался в море, недовольно рыкнул. Обиделся, что ли? Я недоуменно нахмурилась, а потом махнула рукой на это, работы еще очень много, даже если всех злыдней сегодня изловим, хотя это вряд ли.

— Яга! Приземляйся! — закричали богатырским голосом с земли, ну я и приземлилась.

— Чего тебе, Котигорошоко?

— Яга, мирится будем или биться? — хмуро смотрел на меня.

— Сдурел ты или что?

— Не сдурел! Это ты, нечисть поганая, выпустила этих злыдней?! — он как замахнется на меня своей булавой.

— Ой, — только пикнуть успела, как на него прыгнул волк и, повалив на землю, зарычал в лицо.

Котигорошоко выпустил из рук булаву, уперся руками в морду волку и попытался его сбросить с себя, но я-то знаю, что князья сильнее во сто крат, всех жителей леса.

— Князь, — проговорила я, заметив как из сумки, что висит на боку у Котигорошко, высунулась лапка, махнула и сразу снова скрылась.

Злыдня! Ух, подожди! Уже на человека вешается!

— Закручу, заверчу, ветром поймать хочу, удержать сильнее стали, — быстро зашептала, и ветер залез в сумку и вытащил жирную такую, откормленную злыдню.

— Ик! — раздалось от нее, явно переела. Я подставила торбу. И бросила злыдню туда. Котигорошко вмиг успокоился, а поняв, кто перед ним, расплакался.

— Ну, что ты? — я присела возле парня, с которого уже слез волк, — не нужно, не плачь, — я положила голову парня себе на колени и вытирала ему слезы, а он крепко обнял меня за талию и уперся в живот носом, продолжая плакать.

Пускай многие из жителей Сказочного леса живут десятилетиями, но иногда они тоже нуждаются в тепле и ласке. А особенно, если тело твое уже взрослое и абсолютно сформированное, но сознание остается на уровне четырнадцати — шестнадцати лет, как это случилось с Котигорошком.

— Ну же, мой мальчик, все хорошо.

— Матушка, я же на тебя напааааал! — по новой разревелся этот большой ребенок.

— Это не ты был, это злыдня тебя водила так, — я гладила его по волосам, пропуская между пальцев пряди. — Завтра, что бы к Каа пошел, а потом ко мне, но ближе к вечеру. Хорошо?

— Да, — он отстранился и встал с земли, я видела как ему неловко за свою слабость.

— Иди, дитя, иди, — махнула ему рукой и, посмотрев на небо, увидела яркую полосу рассвета. Интересно, многих ли злыдней поймали, нужно будет посчитать. Возле меня сел Велимир, и обняв, притянул к себе, а я положила голову ему на плечо и, прислушиваясь к такому сильному и мерному стуку сердца, уснула.

Я проснулась от приятной истомы. Горячие ладони блуждали по моему обнаженному телу, а легкий ветерок нежно ласкал. Я наслаждалась движением руки и касанием губ.

— Велимир, — выдохнула, меня сразу же поцеловали, запрещая говорить и еще больше возбуждая. Я запустила руки ему в волосы, притягивая ближе к себе, углубляя поцелуй. Его ладони сжались на моей груди, нежно помассировав ее, он начал играть с уже твердым соском, перекатывать между пальцами, и слегка пощипывать, даря еще большее наслаждение. Он отрывается от моих губ и не спеша покрывает поцелуями шею, слегка прикусывая нежную кожу. Я откидываю голову, подставляя шею его горячим губам, он же лизнул мою кожу в ответ, посылая по телу горячую волну возбуждения. Велимир спускается ниже, его язык ласкает грудь, кружась и приближаясь к вершине медленно и нежно. Когда его губы смыкаются над моим соском, я издаю громкий стон удовольствия и выгибаюсь вперед, подставляя грудь для ласки. Его руки скользят по моему телу, гладят живот и, сжимают бедра. Его язык играет с соском, а зубы прикусывают его, даря острое удовольствие. Я, притягиваю его к себе ближе и немного трусь своим бедром между его ног, чувствуя возбужденное естество.

— Тшшш, не ерзай, — он прокладывает дорожку из поцелуев к моему животику, лизнув пупок, мужчина восхищенно замирает между моих широко разведенных ног. Он глубоко втягивает аромат моего возбуждения. Велимир поднимает голову и встречается с моими глазами, я вижу, как он протягивает руку и накрывает жаждущую прикосновений плоть.

— Аххх! — тихий стон наслаждения от прикосновений его пальцев, а он играет ими свою мелодию, не сводя взгляда с моего лица.

— Прикоснись к своей груди, — тихо шепчет этот мужчина, и я нежно сжимаю такую чувствительную плоть. — Вот так, малышка, — одобряет он мои действия, — ласкай себя, — он наклоняется вперед и покрывает поцелуями мои бедра. Я замираю от неожиданности и такого сильного удовольствия, когда он приникает губами к моей возбужденной плоти. Я чувствую, как он покрывает ее поцелуями, как его язык проникает в меня, пробуя на вкус и смакуя этим. Я извиваюсь под его языком, но его руки крепко держат меня за бедра не давая ускользнуть. Он захватывает в плен чувствительную горошинку, посасывая и лаская языком. Мое тело от такой откровенной ласки начинает содрогаться в конвульсиях оргазма.

И уже над лесом летит мой крик удовольствия, но мужчина не останавливается, к его губам и языку присоединяются пальцы, они попеременно терзают мою плоть. Я уже не кричу, а только тихо стону от постоянно накатывающей эйфории, но чувствую, что мне мало! Я хочу почувствовать его глубоко в себе. Почувствовать наше единение, близость наших тел.

— Пожалуйста, — этот стон-мольба, он будто только и ждал этой просьбы: одно движение, и я чувствую его член в себе. Мужчина начинает свой вечный, как жизнь, танец бедрами, а я отдаю себя ему полностью без остатка, двигаясь в такт навстречу ему. Велимир движется, медленно дразня, он будто говорит: "Ты моя"! Эти его движения и растущее напряжение в моем теле сводят сума. Он входит сильно и глубоко, размеренно, не ускоряясь, а даже наоборот, замедляя свои движения. Мои ладони, прежде блуждавшие по его телу, перебиравшие пряди его длинных волос, остановились на таких упругих ягодицах. Пальцы впивались в эту часть его шикарного тела, притягивая его еще ближе, я хотела слиться с ним в одно целое. Сильное и медленное движение, и мы одновременно взрываемся в экстазе. Я чувствую его пульсацию и под эту нежность уплываю, кажется к самим звездам. Мужчина перекатился на спину и притянул меня к себе. А я лежала, полностью удовлетворенная и расслабленная, с шумом в ушах и мушками перед глазами.

— Ягушенька, больше чтобы одна далеко не летала, — проговорил Бурый, стоило нашим дыханиям выровняться. Я услышала и почувствовала, как шумит ветер, как поют рядом птицы и как трава ласкает мою горячую кожу. Я резко распахнула глаза и, прежде чем заговорить, осмотрелась. Как оказалось, я уснула все там же, на поляне, где беседовала с Котыгорошком.

— Мы что, так и не покинули эту поляну? — я удивленно посмотрела на него, Князь же с укоризной на меня. Я потянулась и поцеловала его недовольно сжатые губы. — И как ты это представляешь? От тебя же ступа на землю рухнет, — я встала на ноги и потянулась, наслаждаясь приятной истомой во всем теле, отчего даже мурлыкнула, а желудок недовольно заурчал.