Я, Великий И Ужасный

А желание выкупить свою жизнь посылкой к нам специалистов именно из числа собратьев по вере как-то подозрительно выглядит. Такое ощущение, что Вестник замыслил что-то. Будь это кто-то из торговцев, я бы употребил вместо "что-то" слово "пакость". Но тенхорабиты, если судить по достаточно длительному общению с Сектантом, да и по сегодняшнему разговору, не производят впечатления конченых отморозков и уродов, от которых следует ожидать неприятностей. Впрочем, это не отменяет того, что у почтенного Шонека на дикарей и их остров успели уже возникнуть свои собственные планы, не совпадающие с моими. Причём с подобной публики запросто может статься, что действовать почтенный Вестник будет, руководствуясь самыми добрыми намерениями — и в отношении туземцев, и насчёт меня лично. Как это обычно обстоит у всяких пророков, революционеров и прочих кандидатов в благодетели человечества.

В общем, поосторожнее с этим религиозно-фанатическим дедком нужно будет: не дай Тобу-Нокоре, ещё начнёт на моей деляне сеять разумное, доброе, вечное в своём понимании. И обещанных им специалистов тоже непременно следует держать под колпаком. Вопрос только, как это сделать: единственный из моих подчинённых, которому можно растолковать об исходящей от тенхорабитов опасности, это Тагор. Но так и он, во-первых, у меня один, а во-вторых, тузтец способен вполне квалифицировано организовать разведку на местности, устроить с применением подручных средств допрос пленного или разоблачённого заговорщика — но и он не имеет никакого представления о том, как наладить наружное наблюдение или подводить к объекту сексотов. И ваш покорный слуга здесь ему плохой учитель: хоть и проработал я целый год в милиции, об оперативной работе имею самые общие представления, почерпнутые в основном из детективов. Ну да ладно, об этом ещё рано думать — когда ещё затребованные мною специалисты появятся.

Сейчас же следует обсудить с моими новыми деловыми партнёрами условия нашего дальнейшего сотрудничества.

-Скажи им — велел я Тагору — Что Шонек и один из его помощников останется у нас в гостях. А другой отправится за море искать обещанное мне.

-Он говорит, что пошлёт Шивоя — перевёл тузтец ответ.

-Отлично, значит, Хиштта сможет дальше искать и готовить бурую землю, из которой делают железо, чтобы, когда появится настоящий мастер, тому было из чего его получать.

Бывший наёмник перевёл. Вестник со смехом что-то сказал Хиштте. Ученик, улыбнувшись, ответил. Причём перекидывались фразами они на каком-то другом языке, не на вохейском.

-Ты понимаешь, о чём они говорят? — спросил я у Тагора.

-Немного. Похож на укрийский, но тот я неплохо знаю.

-Тогда спроси.

-Это язык острова Тират. Народ там действительно родственен укрийцам, но язык отличается от наших соседей — пояснил тузтец, выслушав ответ Вестника — Шонек шутил, что Хиштте предстоит вспомнить юность. А тот говорит, что не отказался бы вернуться в молодые годы и побегать за девками.

Хрен поймёшь этих тенхорабитов и их мораль: то начинает казаться, что они один к одному как земные христиане, то вдруг, вылезет что-нибудь, отличающее их от знакомых мне по прошлой жизни религиозников. Например, к отношениям между полами эти "люди Света и Истины" подходят куда проще и реалистичнее, чем те сектанты, что докапывались иногда до меня на Земле.

-Скажи им, что в Мар-Хоне осталось всего две больших лодки торговцев. Шивою нужно успеть попасть на одну из них.

-Шонек сказал, что они немедленно пойдут на берег и будут разговаривать с моряками.

-Старик пусть останется здесь — решил я.

-Шонек говорит: лучше, если будет договариваться он — перевёл Тагор — Правитель может не бояться, что Шонек сбежит. Он не давал никакой клятвы, но не будет позорить себя и братьев недостойным поступком.

-Хорошо, пусть идут разговаривать на берег вдвоём. Тогда здесь останется этот — мой палец указал на Хиштту — А ты, Тагор, будешь их сопровождать. Возьмёшь с собой два десятка воинов. Если чужеземцы вздумают бежать, то убьёте всех: и Шонека, и Шивоя, и Тунаки. Хиштта тоже умрёт. Об этом тоже скажи.

Тузтец, выслушав ответ Вестника, сказал: "Он говорит: пусть правитель поступает так, как сочтёт нужным". Я посмотрел в глаза Шонеку: того, похоже, разговор начал веселить. Чёртов старый хрыч решил, что ситуация полностью у него под контролем. Неожиданно, даже для меня самого, в руке моей оказался клинок. Ещё мгновенье — и острие лезвия застыло в нескольких миллиметрах от горла Хиштты. "Переводи: я могу сейчас убить вот его, и всё равно у меня останется тот, кого можно оставить в заложниках, и тот, кого можно послать за море за выкупом. И не буду этого делать только потому, что он будет копать бурую землю, из которой получают железо".

На сём обсуждение было завершено. Я нашёл Гоку и приказал ему с двумя десятками "макак" идти вместе с Тагором и выполнять любое распоряжение светлокожего чужеземца, каким бы оно не было: если скомандует кого-то убить — убейте. Сектант, присутствующий при этом разговоре, что-то тихонько сказал Шонеку.

После чего Вестник и Шивой потопали в порт. Тунаки увязался за ними. Тузтец во главе колонны увешанных оружием бойцов шёл следом за троицей тенхорабитов. А меня ожидала сегодня очередная порция судебных споров и тяжб между обитателями Мар-Хона и окрестностей.

За последнее время уже успел выработаться определённый ритуал, включающий подношение обеими сторонами, участвующими в каждом споре, нескольких ракушек небольшому идолу, изображающему Тобу-Нокоре в ипостаси справедливого судьи. Ибо нечего правосудием заниматься забесплатно — у меня и без выслушивания претензий и обид дел хватает. Фиксированного тарифа не существовало, каждый клал на плиту перед изваянием моего покровителя столько, сколько мог. Но уже успело сложиться и распространиться среди части моих подопечных мнение: кто из спорщиков больше положит, в пользу того и будет суд.

Также теперь возле меня присутствовало несколько человек, лучше всех знающих все древние обычаи и решения тех или иных вождей и правителей по самым разнообразным судебным делам. Их задачей было подсказывать Сонаваралинге-таки в наиболее запутанных и сложных случаях.

Я успел разобрать до обеда пять дел — два обвинения в колдовстве, кража корзины баки, драка с тяжкими телесными и установление отцовства будущего ребёнка. С колдовством особых проблем не было. В одном случае банальный оговор девушки, отказавшей во взаимности слишком настойчивому ухажёру, сёстрами отвергнутого гражданина — так что за клевету пришлось впаять дамочкам связку белых тонопу на двоих: половину в пользу "ведьмы", половину в пользу типулу-таками. По второму делу же обвинение предпочитаю подтвердить: пожилую вздорную тётку, постоянно сыплющую проклятиями соседям, следовало осадить — мне ни в какое колдовство, конечно, не верится, но туземцы, для которых магия составляла вполне обыденную и привычную сторону жизни, запросто могли напридумывать себе весьма реальных болячек. Да и умереть кто-нибудь мог из-за самовнушения. Читал я о таких случаях, случавшихся с земными дикарями. Так что кроме выписки штрафа, опять же, в сотню белых ракушек, пришлось мне провести серьёзную процедуру по лишению скандалистки магических способностей.

Полчаса трачу на окуривание тётки вонючими травами и чтение заклинаний, после которых любое её враждебное действие обернётся против неё самой. Уже заканчивая противомагическую обработку, ловлю себя на мысли, что с каждым таким разом всё меньше юмора нахожу в подобных вот ситуациях, когда приходится колдовать мне лично. Даже немного испугался: такими темпами, ещё немного, и сам верить начну во всю эту антинаучную муть.

С воришкой баки тоже всё было просто: его уже ловили третий раз за год. Так что парочка заложников-бунса, специализирующихся на выполнении экзекуторских обязанностей, разложила паршивца на бревне и всыпала два десятка ударов лианами по спине. Родня злостного рецидивиста же должна выложить две связки тонопу. "А если попадётся ещё раз" — предупредил я — "Отправится на ближайший год на болота землю рыть. Не посмотрю, что ему всего четырнадцать дождей".

С дракой вообще стандартное решение: сотня ракушек государству, то есть мне, и обязанность работать на семью пострадавшего, пока у того рёбра не заживут. А вот дело об установлении отцовства — это оказалось нечто!!!

Пострадавшая, довольно миловидная девица с ребёнком на руках, начинает весьма складно рассказывать про коварного соблазнителя, разведшего несчастную на секс, обещая жениться. За спиной жертвы ловеласа маячит группа поддержки: несколько тёток и два свирепого вида мужика — мамаша с сёстрами и тётками, и папаша с дядькой, как подсказал мне полушёпотом Укулемуй Знаток Преданий, стоящий по правую руку. Упомянутый потерпевшей коварный соблазнитель маячит, мрачно насупившись, в нескольких шагах от соблазнённой.

Выслушав несчастную мать-одиночку, я обратился к не желающему признавать отцовство: "Что ты можешь сказать в своё оправдание, Ротуку?"

-А что говорить — бросивший бедную женщину негодяй чувствовал себя вполне уверенно, и не похоже, чтобы его мучили угрызения совести — Эта дура кроме меня делила ложе ещё с целой толпой. Я точно знаю пятерых, которые ходили к ней в то же время, что и я.

-Кто эти люди? — ни хрена себе, швея-многостаночница.

-Тору, Бохони... — начал перечислять ответчик.

-Кто-нибудь из названных Ротуку людей присутствует здесь? — кричу как можно громче.

-Я здесь — отозвался кто-то из толпы зевак.

-Выйди и назовись!

-Бохони — представился мужик, протиснувшись сквозь ряды зевак.

-Ты ходил к Лиманиве в прошлом году? — спросил я.

-Ходил — ответил неожиданный свидетель защиты.

-Часто?

-Не очень. Несколько раз. К ней всё время разные мужи ходили. Она постоянно не одна была. Трудно попасть.

-Кто-нибудь ещё может подтвердить слова Бохони и Ротуку? — кричу в толпу — Или опровергнуть — не очень уверенно и намного тише добавляю, помня о своей роли беспристрастного судьи.

И тут началось. От желающих поделиться подробностями личной жизни чересчур любвеобильной дамочки не был отбоя: только слово предоставляй.

"Вот ведь ..." — раздалось слева уважительно и в то же время осуждающе. Я осторожно скосил глаза на выругавшегося: Томонуй, "сильный муж" из Нохоне. Забавно: вроде бы народ на Пеу к внебрачным половым связям относится вполне спокойно, и даже женскую измену в браке здесь скорее воспринимают не в плане попрания морали, а с точки зрения нарушения права собственности мужа на супругу. Но слово, обозначающее гулящую девку, у туземцев имелось. Причём смысл был у него не очень положительный, мягко говоря.

Группа поддержки Лиманивы начала нервничать. Тётки принялись вопить что-то насчёт подлой клеветы на бедную деточку. Пришлось рявкнуть на них: "Прекратить! Вам слова ещё не давали!" Помогло это, правда, мало. Так что в дело вступили стоящие по бокам от меня и советников по судебным делам "макаки", по моей команде довольно бесцеремонно прервавшие мешающие отправлению правосудия вопли затрещинами. Попытки отца и дяди Лиманивы вступиться за своих дам привели только к тому, что и они получили свою порцию ударов древками копий под рёбра.

"Хватит" — решаю после наведения порядка — "Выступило достаточно свидетелей, которые говорят одно и то же: что у Лиманивы было много разных мужчин. Но почему она считает, что ребёнок именно от Ротуку? Отвечай!"

Мать-одиночка стояла, соображая, как бы ответить. Наконец, она выдавила: "Так сын похож на Ротуку".

-Подойди сюда — приказал я.

Сколько бы ни вглядывался в умиротворённо посапывающего младенца (на зависть крепкий сон — никакие вопли не разбудили), а потом переводил взгляд на кандидата в отцы, найти хоть какое-нибудь сходство между ними не получалось. В чём я честно и признался: "Не вижу никакого сходства между ребёнком и Ротуку. Может, уважаемые жители Мар-Хона смогут узреть таковое". Несколько сегодняшних моих советников сгрудились возле мамаши. В итоге единогласно постановили: никакой похожести младенца с предполагаемым отцом не наблюдается.

"Слушайте, жители Мар-Хона!" — произнёс я громко и чётко. Толпа затихла, ожидая вердикта. "В требовании Лиманивы к Ротуку о признании его отцом ребёнка ранее упомянутой Лиманивы — отказать. Присутствующим здесь родственникам Лиманивы за неуважение к Сонаваралинге-таки, а в его лице — и к Солнцеликой и Духами Хранимой типулу-таками Раминаганиве, присудить по десять ударов лианами каждому. Родителей вышеупомянутой Лиманивы за плохое воспитание дочери сверх этого обязать принести в двухдневный срок Тобу-Нокоре связку белых тонопу. Если они не сделают требуемого — получат по сто ударов лианами. Я всё сказал. Можете идти. Те, кто ищет справедливости и суда, пусть приходят, когда солнце пойдёт на закат".

А мне не мешает подкрепиться — ел я последний раз ещё на рассвете. А утреннее разбирательство с тенхорабитами и дневное отправление правосудия забрали немало сил. Уважаемые советники по судебным делам охотно составили компанию особе, приближённой к юной правительнице, и с удовольствием уминали печёный кой с рыбой.

И только за едой вспомнилось про ушедших в порт тенхорабитов и конвоирующего их Тагора. На мой вопрос, не возвращались ли чужеземцы, получил ответ: "Новые чужаки вернулись и сидят в своей хижине, а Тунаки и Тагор не пришли". Под "новыми" папуасы подразумевают недавно прибывшую троицу. "А Гоку вернулся?" — поинтересовался я. Услышав, что все посланные с тузтцом "макаки" возвратились ещё во время разбирательства насчёт отцовства, приказываю найти командира разведчиков. Тот не заставил себя долго ждать.

-Где Тагор и Тунаки? — сразу же спросил я его.

-На берегу остались — ответил Гоку, не понимая, чего я дёргаю его из-за какой-то ерунды.

-Почему?

-У "вохе" какой-то праздник — немного подумав, ответил тот — Колдовать собрались. Новые чужаки не захотели, ушли вместе с моими парнями. Тагор ещё сказал, чтобы мы сопровождали этих троих: вдруг кто обидеть захочет, или дорогу не найдут. Не знаю, чего он такого выдумал: чтобы гостей издалека кто-то обидеть вздумал. Да и заблудиться трудно — наш холм с самого берега виден.

-Хорошо, иди — буркнул я, озадаченный странным поведением тузтца и пожилого вохейца: что за религиозный обряд там моряки устраивают, в котором и скептик Тагор, и тенхорабит Сектант собрались участие принимать.

Тузтец с вохейцем появились уже затемно. К этому времени я успел разобрать ещё несколько судебных тяжб, поужинать и пообщаться с Таниу. Живот у моей мархонской подруги заметно округлился, служа постоянным напоминанием об ещё одной проблеме. Нет, я честно готов был взять свой не то боевой трофей, не то переходящее красное знамя, — хоть в жёны, хоть в официальные наложницы (существовали у папуасов в этом отношении некоторый нюансы, до сих пор не вполне мною понятые): благо не было вопросов ни с жильём, ни с обеспечением семьи. Но как к этому отнесётся Солнцеликая и Духами Хранимая типулу-таками?! Год с небольшим назад Рами умудрилась всерьёз и надолго на меня обидеться по совершенно идиотскому, на мой взгляд, поводу — из-за того, что я сказал, что она напоминает мне мою оставшуюся невесть где сестрёнку Ольку. Как объяснила мне сама юная правительница после нашего окончательного примирения в день переворота, её взбесила тогда мысль, что она для меня всего лишь замена потерянной младшей сестры, и значит, никаких иных чувств к ней, кроме братской любви, я не испытываю, и так далее.