Легенда о свободе 1. Крылья

Зал был заполнен людьми, весьма разношерстными: молодыми и старыми, со светлыми и темными волосами и кожей, трезвыми и пьяными. Одеты все они тоже были по-разному: кто-то так, как сам Вирд, кое-кто получше, но благородными, судя по всему, здесь и не пахло. Деревянные тяжелые столы, такие же табуреты, низкий потолок, маленькие окошки без стекол, густой запах хмельного и съестного, ругань, шум, пение... Вирд впервые был в подобном заведении, он растерянно оглядывался вокруг, в то время как его друг, чувствовавший, по-видимому, здесь себя как дома, плюхнулся на свободный табурет у дальнего стола в углу и указал на табурет рядом с собой Вирду.

— Простой люд, — прокомментировал он, проследив за взглядом Вирда, изучающим зал. — Большинство, конечно, свободные, но богатых здесь нет.

Ого шумно выдохнул, и тут же пустил в ход монетку хозяйки, махнув подавальщице. И принялся тараторить на свой обычный манер;

— Слушай! Какая удача, что ты здесь оказался! Я гляжу — кто-то чуть не повалил к'Хаиль Фенэ, прямо на площади, — он лукаво подмигнул Вирду, а тот тупо уставился в появившуюся перед ним, как по волшебству, кружку с пенным желтоватым напитком. — А это ты — собственной персоной! Да еще и самой к'Хаиль понравился! Вот уж удача! Как это Оргон послал тебя в город? Понимаю, что времени у тебя не так много, но ничего, поесть успеешь! Уж я-то знаю, как у Оргона кормят! Да и не страшно: если задержишься, не пошлет же он за тобой эффа! — Ого хихикнул.

"Уже послал" — мысленно ответил ему Вирд.

— А если к'Хаэль и рассердится, то это к лучшему — может, продаст тебя, а я уж уговорю Фенэ тебя купить. Заживем тогда!

Так же, словно по волшебству, появились перед Вирдом миска, полная тушеного с овощами мяса, ароматный пирог с не известной ему пока, но, судя по запаху, безумно вкусной начинкой, кусок свежеиспеченного белого хлеба, зажаренный целиком цыпленок. Вирд судорожно сглотнул, вцепился в кружку с пенным напитком и, пригубив, скривился от горечи.

— Это с непривычки, — заметил Ого. — Ты такого раньше не пил. Я уж знаю. Но ничего — распробуешь. Хоть и горьковатое, зато жажду утоляет славно! А я думаю, как он там? А он сам ко мне пожаловал!

— А ты как? — успел вставить Вирд, поглощая мясо вперемешку с белым хлебным мякишем.

— Как к'Хаэль, Рохо! — Вирд сжался от этого рабского имени, но сейчас было не место и не время поправлять друга. — Да у меня словно "неделя в раю", только длится эта неделя уже целый год! С тех пор как к'Хаиль Фенэ меня купила. Моя хозяйка — это что-то! — Он продолжал тараторить и улыбаться, лишь время от времени прихлебывая тот горьковатый напиток из своей деревянной кружки. — Меня лишь беспокоило, как ты там, и как там моя золотая мамочка. Я счастливый человек! И знаешь, Рохо, кого я люблю больше всех, кроме, конечно, золотой моей мамочки?

Вирд пожал плечами, разгрызая нежное куриное крылышко вместе с костью:

— к'Хаиль?

Ого громко засмеялся, он всегда был, как огонь в его волосах, быстрым, шумным, несдержанным.

— Нет, Рохо! Не угадал. Фенэ у меня на четвертом месте, после тебя!...Это Михель!

Вирд поперхнулся пирогом и закашлялся.

— Да, да! — продолжил Ого, — Она сделала для меня больше, чем кто-либо другой, кроме разве что моей золотой мамочки. Вот если бы она меня полюбила — и что? Этот жирный ревнивый ублюдок, Оргон-младший, прирезал бы меня где-нибудь в поле, и тело бросил на растерзание падальщикам. А так — меня продали! Ты понимаешь? ПРОДАЛИ! И я в раю — у к'Хаиль Фенэ! Я ем, все что хочу, сплю на перьевых перинах, и каждую ночь... — он закашлялся. — И она ничего, очень даже ничего! Ты уж мне поверь!

— А шрам? Откуда? — бросил Вирд, пережевывая очередной кусок пирога и заедая его куском куриной грудки. Он уже чувствовал себя захмелевшим, не от пенного горького напитка, к которому почти не притронулся — от сытости.

— Это? — Ого громко заржал. — Ты что, думаешь, это от хозяйки? Да это подарок жирного борова — Оргона-младшего! Тогда, когда я висел на столбе и орал благим матом от того, что Михель сдабривала мне солью свежие раны. Этот, сожри его эфф, ублюдок подошел ко мне спереди и располосовал мне полщеки своим мечом — видно, научили его такому приему, фехтовальщика проклятого! Он такую мне рану оставил, что через нее зубы можно было увидеть — прямо второй рот! И когда он собственноручно плеснул соленые остатки из кружки в рану — тогда я не орал — я визжал, как резаная свинья! Это было больно!.. — Ого помрачнел на мгновенье и тут же вновь расцвел широкой улыбкой. — Он тогда сказал, что благодаря этому "подарочку" ни одна рабыня, даже самая отвратительная, на меня не посмотрит: таким, мол, я стану уродом. Только он не учел, что у меня кровь кутийца, а на кутийце раны заживают в десять раз быстрее и лучше, чем на любом арайце. Если бы такая рана была на его жирной щеке — тогда точно любая бы побрезговала его целовать, да и без раны — та еще харя, сожри его эфф! Два месяца меня никто не хотел покупать — боялись, что рана загноится, и я подохну! И к'Хаэль Оргон ходил злой, как эфф без ошейника, на своего жирного сыночка. Уж я надеюсь, что он тогда всыпал тому как следует по жирному заду. А через два месяца у меня остался только шрам. Да и тот мне идет. Фенэ говорит, что купила меня благодаря ему, с этим шрамом у меня лицо не смазливого юнца, а воина из Куты! — Глаза друга лихорадочно горели, Вирд мельком взглянул на него и заметил, что действительно, шрам его совсем не портил и придавал мужественности и серьезности его озорной лисьей физиономии.

— Да! Я счастливец! У меня только три мечты осталось. Представляешь? Только три! Остальные — исполнились! Я хочу, — он демонстративно загнул один палец, перечисляя свои желания, — чтобы ты оттуда выбрался и жил как я. И эта мечта уже почти исполнилась! Еще я хочу, — второй палец согнулся, — высвободить мою золотую мамочку!

Вирд одобрительно кивнул, глядя на остатки пирога. Он слушал вполуха, все его внимание было сосредоточено на недоеденном куске: он смотрел на еду с упреком, понимая, что больше не сможет проглотить ни крошки, но и оставить съестное не мог. Он глядел на поджаристую корочку, силой воли заставляя себя доесть.

— И третья! — продолжал Ого, согнув, наконец, третий палец. — Пустить кровь Оргону-младшему! Увидеть, как он хнычет и просит пощады!.. — Ого замолчал на миг, представляя, видимо, себе, как измывается над толстым сыном к'Хаэля Оргона, и снова продолжил: — Три мечты! А я ведь так хотел послать маме весточку, что со мной все хорошо, и ты — посланник судьбы — ты тут как тут.

Подавальщица принесла что-то плоское и округлое, замотанное в льняную ткань, и Ого, приняв у нее сверток, протянул Вирду.

— Вот! Возьми!

— Что это? — икнул Вирд.

— Пирог с персиками, — Вирд судорожно сглотнул: какое лакомство... но он ведь уже не сможет съесть ни кусочка, ни крошечки... Он замотал было головой, но Ого продолжал говорить, не обращая на него внимания: — Моя золотая мамочка так любит пирог с персиками, она не пробовала его с юности. Передай ей, пожалуйста, — в глазах друга заблестели слезы, — отдай, чтобы никто не видел, и скажи, что у меня все хорошо, и что я ее обязательно вытащу оттуда. Не знаю как, но вытащу рано или поздно.

Вирд машинально принял сверток из рук друга и опомнился только тогда, когда прижатый к его груди горячий еще пирог стал жечь его кожу через ткань рубахи.

— Я не могу. Прости. Я туда не вернусь, — твердо сказал Вирд и положил сверток на стол перед собой.

— Что? — Ого выпучил глаза, все еще кособоко улыбаясь одной стороной рта.

— Я убежал, — тихо сказал Вирд.

Ого перестал улыбаться, поставил резко с грохотом кружку на стол и расплескал пенный напиток.

— Ты что? За тобой же пошлют эффа... — прошептал он, склонившись к Вирду.

— Уже послали, — холодно и тихо ответил Вирд.

— Рохо! Да как же? Он же...

— Он уже не придет, — продолжил Вирд; он огляделся вокруг — не смотрит ли кто в их сторону — и, потянувшись за пазуху, показал Ого краешек ошейника.

— Что это? — сощурился Ого.

— Ошейник, — тихо, одними губами, произнес Вирд.

Ого мгновенно вскочил на ноги, его деревянный табурет со страшным грохотом, перекрывшим все остальные звуки таверны, упал и ударился об пол. Ого стоял посеревший, обомлевший, и все вокруг затихли и смотрели на него. Вирд съежился, он не знал, что сейчас будет.

Наконец, Ого сообразил, что привлек всеобщее внимание, и во весь голос крикнул:

— Эй! Хозяин! Настоящего вина нам! Мой друг надумал жениться! — Люди расслабились и вновь зашумели.

— Это чтобы не пялились, — пояснил он тихо, медленно присаживаясь на место.

Ого молчал все то время, пока хорошенькая девушка-подавальщица подносила им две деревянные чаши, наполненные ароматным и красным, как кровь, напитком.

Вирд потянулся к чаше и пригубил вино: терпкий, кисловатый вкус. По крайней мере, лучше, чем то пенное пойло... вполне приятная штука.

Молчание Ого говорило о том, как он удивлен и озадачен. Его лицо без улыбки и со шрамом действительно походило на лицо сурового кутийского воина. Наконец рыжеволосый парень выдавил из себя вопрос, он спрашивал, чеканя каждое слово, тихо, его мог слышать один только Вирд:

— ТЫ УБИЛ ЭФФА?

— Нет! — быстро ответил он. — Я только снял ош... — он запнулся, решив, что лучше не употреблять слов "ошейник" и "эфф" здесь, — эту штуку.

— КАК? — Глаза Ого чуть не вылезли из орбит. — С живого?!

— Я не знаю как... Он прыгнул, но не смог меня достать... А я только вытянул руку... Я ему приказал, и он послушался... лег... И я снял... ЭТО... с него... А потом отпустил... его... Мне просто очень повезло...

— Ты свободен? — вновь спросил Ого. — Ты предъявил права?

— Нет пока...

— Почему?

— Я боюсь, понимаешь. Я ведь не убил его.

— Ну и что, главное — что ош... ЭТО — у тебя! — Ого наклонился к другу, и в его глазах проснулся азарт. — Ты СВОБОДЕН! И не важно, КАК ЭТО у тебя оказалось!

— Вероятно, Оргон и не сможет уже предъявить Права на меня. Но я его опозорил, понимаешь? Он мне этого не простит. Я убежал! И я снял... эту штуку... со зверя... и отпустил. Пойми, Ого! Он ВСЕ сделает, чтобы меня уничтожить. Меня просто тихо прирежут в переулке, и никто и не вспомнит, был ли я. И историю мою все позабудут. А где тот мальчишка, где его доказательства? Оргон ведь не просто лишился раба, он лишился чести, понимаешь? У него ведь лучшие... твари! Были лучшими. А тут я — мол, снял... как с котенка... и отпустил... даже не убил — отпустил... И не важно, что мне просто повезло...

— Может, ты и прав, Рохо... Ты всегда разбирался в этих хозяйских штучках слишком хорошо для раба. По крайней мере, лучше, чем я. Что ж теперь делать? Вот ведь влипли мы...

— Я не хочу тебя впутывать, Ого. Тебе сейчас хорошо. И я не хочу портить твою жизнь.

— Не говори ерунду. Ты то же, что я. Мы с тобой как братья! Мы с тобой столько пережили! Да и неужели я упущу возможность прославиться, как лучший друг того, кто снял, — он перешел на шепот, — ОШЕЙНИК с ЖИВОГО ЭФФА?! — И привычная улыбка вновь озарила его веснушчатое лицо.

Вирд невольно тоже улыбнулся.

— Что собираешься делать, Рохо? — Ого, по-видимому, уже полностью пришел в себя.

— Не знаю... Только, пожалуйста, не называй меня так больше.

— Как? — Ого вновь удивился, глаза его широко распахнулись.

— Рохо. Я вспомнил, как меня зовут на самом деле — я Вирд!

— Ты вспомнил детство?

— Нет. Только имя. Вирд.

— Вирд... — посмаковал Ого и расплылся в улыбке. — Ладно! Мне, например, никогда не хотелось сменить имя, моя золотая мамочка назвала меня Лисом по-кутийски, и это мое любимое имя! А ты как знаешь, может, Вирд тебе идет даже больше... Да, точно — Рохо тебе не подходит. — И он вновь, как при встрече, хлопнул крупной ладонью со всей силы по плечу Вирда.

— Может, рассказать обо всем к'Хаиль Фенэ? Она недолюбливает Оргона. А ты ей понравился. Она наверняка поможет.

— Нет, — покачал головой Вирд, — я теперь свободный. Фенэ, может, и сумеет помочь, только что она захочет взамен? Какую плату?

— Да не так уж и неприятна эта плата, — усмехнулся Ого.

— Ты полностью принадлежишь ей, Ого, весь. И то, что она требует от тебя — часть этого. И от меня она захочет, чтобы я — принадлежал ей! А я больше не хочу быть рабом, даже у такой к'Хаиль, как Фенэ. Не хочу, понимаешь?

— Да, понимаю, — посерьезнел Ого. — Я бы тоже не хотел... на твоем месте. Только не всем, сожри меня эфф, удача сама идет в руки. Я уже говорил, что ты очень ловко соображаешь во всех этих хозяйских штучках? Ты наверняка из благородных! Ну да ладно. Что ты надумал делать дальше?

— Мне нужно раздобыть припасы и другую одежду. — Вирд одернул подол льняной латаной рубахи.

— В этом я могу помочь, — кивнул Ого.

— А потом я пойду на север прочь из Ары. Да и к'Хаиль твою нужно от меня отвлечь. А то она начнет спрашивать обо мне у Оргона и наведет его на мой след.

— Да это будет не сложно! — тут же откликнулся Ого, махнув рукой. — Фенэ на днях собирается отправиться в путешествие вместе со своей закадычной подругой Кох-То. Так что ей будет не до покупок на рабском рынке и не до торгов с Оргоном. Собираются поглядеть на Город Семи Огней. Они днями напролет обсуждают свое путешествие, про этот город уже все уши прожужжали. Собрали целый караван: наверное, все наряды с собой прихватят... Охранники, рабы, слуги, даже парочка эффов, туда с ними столько народу пойдет...

Лицо Ого озарила идея. Наверное, та же самая, которая пришла в голову Вирду, пока друг его говорил, и Ого тут же озвучил ее:

— Слушай! А ведь если ты затеряешься среди слуг, то легко сможешь покинуть и город, и Ару. Да и мы с тобой будем вместе, хотя бы какое-то время. Только на глаза Фенэ нельзя тебе попадаться, она никогда не забывает смазливых лиц...

Вирд улыбался. Это действительно хороший выход для него. Затеряться среди многочисленных слуг, выехать на север, увидеть Город Семи Огней. А там Оргон его никогда не найдет, никогда.

Фенэ Хай-Лид ди Курсан

Фенэ проснулась еще до рассвета. Ей всегда нравилось вставать рано, хотя эта ее привычка и служила поводом к насмешкам среди других благородных. Еще бы: владелица обширных земель на юге Ары, единственная дочь покойного Предводителя войск Южной провинции, наследница древнего рода Хай-Лид, вдова командующего Курсана, одна из восьми хозяев-заводчиков эффов (и далеко не последняя из них), госпожа трех тысяч, четырех сотен и еще нескольких десятков рабов — а вскакивает поутру, как какая-нибудь прислуга.

Но Фенэ не обращала на это внимания: на то она и госпожа, чтобы распоряжаться не только другими, но и собой.

Фенэ встала и потянулась; две рабыни, Кара и Гоа, которые пришли в комнату за несколько минут до пробуждения к'Хаиль, поднесли ей фарфоровую ванночку для умывания с теплой надушенной водой.