Страна Арманьяк. Бастард

— Давай без виляния. Говори, — я тихо порадовался тому, что нашел этого громилу.

Сам бы, ничтоже сумняшися вперся в город и, конечно, попался бы. Не иначе ангел хранитель меня в новой личине опекает.

— Только не гневайтесь, господин... — Тук скорчил скорбную рожу. — Из-за заботы о вас предлагаю и ни в коем случае не хочу оскорбить вашу честь кабальеро...

— Братец Тук, если хочешь наладить со мной отношение, научись говорить прямо, а не вилять задом... — меня уже порядочно стала доставать манера Логана выдавать информацию крайне витиевато и в час по чайной ложке.

— Надо сменять герб ваш и цвета...

Мгновенно во мне взбунтовался прежний обитатель тела, и я заорал, выдергивая эспаду из ножен:

— Да я тебя на куски порублю, собака...

Тук проворно отскочил в сторону и запричитал:

— Я же говорил... зачем сразу на куски, умный на стену не полезет, умный в ворота войдет... сами сгинете, а мне что делать?

Я постарался сразу взять себя в руки. Не знаю, что Жан Жанович нашел крамольного в словах Тука, мне так предложение показалось толковым и дельным.

— Тихо не причитай, подойди... — я поманил рукой Тука. — Как ты себе это представляешь?

— Я мог бы нарисовать вам новый герб под стать новому званию и имени, но у меня красок нет. Но я могу сходить в Флеранс и купить их у маляра. Но в таком виде меня сразу задержат. Вот так...

— Дальше...

— Если вы мне одолжите ваш меч, я посижу у дороги и оденусь, а потом и в город сбегаю...

— Разбойничать собрался? — констатировал я.

— Ну, а как... одежки ваши мне не по размеру и не по чину. Опять же... цвета... — немного смутился Тук. — Вы не сомневайтесь, благодетель вы мне есть, не сбегу и не выдам вас, господин. Ну, есть еще один способ... Вы подождете какого-нибудь кабальеро и вызовите его на поединок. Ну, а дальше как Господь решит.

— Вот так просто вызвать на поединок?

— Ну а что такого? За даму сердца или еще по какой причине... И все. А затем имущество его переходит к вам, — Тук недоуменно развел руками, дивясь моей непонятливости.

Ну да... времена такие, все никак не впишусь. Все очень просто. Но вызывать никого на поединок мне не улыбается. Палка о двух концах знаете ли. Могут эти самые рыцари меня и того...

— Не спеши... — решил я как можно дальше оттянуть решение этого вопроса. — Давай потихоньку двигать к дороге, а там ясно будет. И ты это... слишком много воли взял, пришибу за дерзкие речи твои... понял?

— Ага... — довольно кивнул Тук. — А можно, ваша милость, сыра еще кусочек...

— Возьми... и это... песню, какую там знаешь, запевай, про баб... скучно мне.

Тук радостно запихал полный рот сыром, бодренько двинулся по тропинке и, прожевав, баском загорланил:

Я в детстве парень был недюжий

Я хреном гвозди забивал

Я хреном бочки разбивал

И бочку эля выпивал

С годами хрен остепенился

Я стал им сваи забивать

Вот только так и не женился

Не лез мой хрен ни в одну млядь

Да... со слугой мне повезло. Ну, по крайней мере, пока так. Что дальше будет — не знаю, но очень хочется верить, что не хуже.

Роден неспешно трусил за Туком, а я, покручивая головой по сторонам, обдумывал как проскочить мимо всех неприятельских пикетов. Тук прав, гербы и цвета здесь вроде паспорта, причем надежного паспорта. Получается, ни один дворянчик по собственной воле не перекрасится, честь рода, фамилии и все такое. И не соврет, когда его спросят, кто он такой, по тем же причинам. Так это родные для этого времени дворяне, не я.

Во, наивные...

Мозги современного человека искушенного в разной казуистике совершенно не протестовали против изменения личины. Вон сколько у меня титулов, разобраться бы еще, что они означают. Но насколько я понимаю громкие титулы и фамилии, как мои, например, у всех на виду, а про мелкопоместного дворянчика с окраин могут и не знать. Ну, едет себе кабальеро, да и пусть едет. Мало ли куда, может, нехристей воевать или паломничество совершать. Если судить по Вальтеру Скотту, можно себе еще обет какой-нибудь выдумать. И прокатит, надо только с Туком проконсультироваться, а то можно навыдумывать...

Глянул по сторонам. Лес заканчиваться не собирался, наоборот стал чаще, появились завалы из павших деревьев, но тропинка, по которой вел меня шотландец, виднелась ясно...

— Ваша милость, а можно мне арбалет ваш, — попросил Тук, выведя меня из раздумий. — Может, дичину какую подобью. Так вечером свежим мясцом побалуемся.

— Сколько еще до дороги? — поинтересовался я.

И не думая передал арбалет со стрелами шотландцу... Потом спохватился и понял, что сделал явную глупость. Потянулся к эспаде, но Тук как бы поняв мои опасения, состроил серьезное лицо, стал на одно колено и заявил.

— Ваша милость, не думайте про меня плохого. Клянусь никогда и не при каких обстоятельствах не причиню вам вреда. Мужчины из рода Логанов ни разу не нарушали свои клятвы. До последнего дыхания я буду хранить вам верность, и защищать ваше тело.

— Да ладно... ничего такого я не думал, — невозмутимо заявил я, качественно покривив душой. — Ты вопрос слышал? Сколько еще до дороги?

— К ночи доберемся, ваша милость. Я как можно дальше забрался, да и вы тоже, — виновато пояснил Тук, осматривая арбалет.

— Хорошо. Тогда начинай искать место для ночевки.

— А чего его искать. Скоро будет старая разваленная римская башня, я в ней ночевал раньше, пока не заметил неподалеку людей. Там и остановимся. От нее как раз пару часов до дороги.

— Веди и болтай меньше... Да и озаботься мясом, — я продолжил разыгрывать из себя подлинного Жана бастарда д"Арманьяка виконта де Лавардан и Рокебрен. Хотя насколько я догадываюсь, что лицедейство мне не очень-то удается. Настоящим кабальеро надо родиться и быть дитем своей эпохи. А у меня с этим не сложилось. Да и ладно, думаю, пообтешусь до известных пределов, да и частичка настоящего д"Арманьяка оставшаяся во мне подскажет.

Продолжили путь, перебрались через мелкую речушку и болотце на ее берегу. Там я приказал Туку нарвать кизилу и он, пыхтя от усердия, нарвал целый подшлемник.

Еще через пару сотен метров шотландец ловко подстрелил маленькую косулю выскочившую прямо на нас. Закинул ее на плечи и двинулся вперед, опять горланя скабрезные баллады.

Мда... народец-то хоть и средневековый, но в этом плане не очень от современного отличается... ха... даже поизобретательней будет, хотя грубее и пошлее.

Когда солнце окрасило кончики деревьев багрянцем, показалась полностью заросшая плющом полуразвалившееся башня. Когда-то она гордо взмывала вверх наводя страх на галлов и кельтов и даже сейчас почти развалившись вызывала почтение.

Прикоснулся ладонью к шершавой поросшей мхом поверхности, внезапно увидел на долю секунды суровых воинов в римских доспехах и шлемах с плюмажами. Видение было мгновенным, но поражало своей реалистичностью... да... за каждым камнем здесь история. Кровь, сражения... не сразу давались римлянам гордые галлы или кто тут еще водился.

— Обиходь коня, потом костер разожжешь,— приказал Туку. — Кресало в сумке, а косулю давай сюда.

Попробовал кончик кинжала ногтем и быстро освежевал дичину. Наука не хитрая. Охотой с детства балуюсь. На шкуре быстро порубил мясо на куски, промыл слегка водой, потом притрусил солью из бронзовой солонки и в завершение выдавил на него спелый кизил.

Не терплю плохо приготовленное мясо. Мясо, как и женщина, требует к себе достаточно внимательного отношения, но и в свою очередь легкой небрежности, хорошенько разбавленной грубостью. Никакого сюсюканья. И тогда оно получается достойным настоящего мужчины. Обязательно большими кусками, чуть подгорелыми сверху и недожаренными внутри, с крупинками пепла на румяных бочках, запах дыма... м-м-м... Боже, как же я проголодался.

Быстро ошкурил несколько ореховых прутьев, насадил мясо и уселся ждать, пока прогорит большой костер запаленный Туком.

— Что сидишь, бурдюк с вином давай.

Перед водружением мяса на костер надо выпить. Святая традиция. Покачал бурдюк в руке... Пару литров осталось. Нормально... Но вот, во что же Туку налить?

Вдруг приметил легкий блеск в кустах возле самой стены башни.

— Посмотри-ка, братец, что там блестит?

Шотландец покопался и вытащил старинный кубок весь покрытый грязью и мхом.

— А ну давай его сюда, — повертел в руках и поскреб кинжалом... Вот это да! Серебро не иначе, да еще и с камнями красненькими. Мда... в наше время враз бы разбогател с такой находкой. А здесь? А здесь вот так будет.

Окликнул шотландца.

— Очисти его, да получше. Песочком потри. Будет тебе из чего винище хлебать. Да живее.

Пока Тук трудился, отгреб прогоревшие угли в сторону и приладил на рогульках импровизированные шампуры. Моментально потянуло завораживающим запахом, затрещали на углях капельки жира.

М-м-м, вместе с окружающей натуральностью полный парадиз...

Налил шотландцу в кубок вина и сделал сам добрый глоток.

— Ну как, орясина? Благодать?

— Ага, ваша милость. Девок бы еще...

— Это точно... — поддерживаю.

Молодой организм уже прямо кричит и требует. Но решил подразнить бывшего монашка. — Какие тебе девки? Ты же вроде монах?

— Не лежала ваша милость у меня к этому делу душа, прости Господи за дерзкие слова... — Тук перекрестился. — Насильно отдали. Ну, какой из меня монах? Смех и грех...

— Ну да... ладно, считай, я тебя сана лишил, расстрига... Переверни мясцо... Да вот так, и вином сбрызни из кубка. Молодец... чего пялишься, удивляешься, как благородный сьер с готовкой управляется?

— Нет, — помотал головой Тук.

— Не ври, собака... так уж и быть, поясню. Вот кто я?

— Ваша милость...

— Это понятно, — перебил я шотландца. — Еще кто?

— Ну... — растерялся Тук. — Кабальеро.

— Это тоже понятно. Кто еще? Стоп... не отвечай сначала мясо давай, — взял шампур, подул и вгрызся в обжигающее, шипящее мясо...

Мда... Ради этого стоит жить. Запил вином и продолжил.

— Ну, говори.

— Мужчина? — наконец сообразил шотландец.

— В-о-о-т... дошло, наконец. А каждый мужчина должен уметь обиходить себя сам. Даже кабальеро. Жизнь наша полна опасностей, в одночасье можно лишиться и оруженосцев и свиты, вот как я сейчас. Занятие охотой входит в семь благородных страстей кабальеро и включает в себя не только умение охотиться, но и умение дичь приготовить. Вот скажи, что бы ты сожрал с большим удовольствием, кусок сырого мяса или отлично приготовленный жареный?

— Ну, дык, вештимо шареный... — прошамкал бывший монах набитым ртом.

— И я тоже. А что же делать, если жрать хочется, а никого рядом нет? В-о-о-т... Мясо жарить, а его жарить уметь надо. Понял, орясина?

— Да, ваша милость, все понял, — энергично закивал Тук. — Преклоняюсь пред вашим умом, ваша светлость.

— То-то же. Подай еще мяса... Молодец... Но запомни, это касается только походной еды. Остальные разносолы пускай готовят люди для этого предназначенные. Понял?

— Понял, ваша милость.

— Молодец, давай рассказывай, что ты там насчет герба толковал.

— Ну, так... вот только не бросайтесь на меня с мечом... — Тук опасливо покосился на меня.

— Не буду. Рассказывай... я сегодня добрый, — тут я не соврал.

Сытная еда, отличное вино и относительный комфорт привели мою светлость в отличное расположение духа. К тому же Тук, как бы это сказать правильней... Правильно себя вел. Я приметил, что парень достаточно умен. Не умен в буквальном смысле слова, а по-житейски мудр и рассудителен, умеет выделять правильные приоритеты. Вот понял, что в его случае, единственно правильным решением будет держаться меня и демонстрирует свою преданность всеми способами. И как-то верится, что он при случае действительно будет защищать своего господина изо всех сил. Не знаю, возможно, он просто человек своей эпохи, в которой все зависит от твоего господина или покровителя, а возможно здесь именно умение выделять приоритеты. Во всяком случае, я немного расслабился в его отношении, хотел бы он... уже давно всадил в меня стрелу... ан нет.

— Надо герб заменить и поменять титул с именем или вообще снять с себя знаки сословные, — Тук привстал на корточки, готовый при малейшем моем возмущении пуститься наутек.

— Сядь... я два раза не повторяю. Сказал, не буду гневаться, значит, нет. Вот ты понимаешь, что ты сказал? Предать род, предать предков... опозорить свое имя, сан кабальеро... это неслыханно. В роду д"Арманьяк никогда так не поступали...

Я развивал мысль, стараясь вбить в голову шотландца мысль, что он предлагает мне святотатство и неприемлемые для благородного сеньора вещи. Всем нутром чувствую, идет такой поступок вразрез с образом благородного кабальеро, и Тук может что-то заподозрить.

— Объясни мне ход твоих мыслей.

— Ну как, ваша милость... понимаете... когда перед лицом маячит эшафот, не до благородных манер. Вы уж извините, но про вашего отца легенды ходят. И как его ненавидит благочестивый руа франков Луи тоже не секрет. Он не оставит вас в покое. Вы его козырь против вашего отца. Я со своей стороны понимаю, что не спроста вы из Лектура бежали. Простите за дерзкие слова, но если есть цель, то ее надо выполнить любыми путями...

— Не твоего ума дело цели мои, — прервал я Тука.

Мда... Парень действительно умен не по сословию и времени.

— Я терплю дерзкие речи твои, ибо добр сегодня. Вот скажи, если ты так мыслишь, почему бы тебе не донести на меня. И вину свою покроешь, и, может, милостей отвалят.

— Ну как? — парень заколебался. — Я же поклялся, а род Логанов...

— Вот не лги мне... — рыкнул я. — Истинную причину говори и не испытывай моего терпения, собака. Я твою душонку насквозь вижу. Ответствуй.

— Все просто, ваша милость, — Тук склонил бритую голову и тихо ответил. — Не будет милостей за вас, по крайней мере, мне. Все получит тот человек, кому я донесу... дурное это дело. А я как должен был пойти на эшафот, так и пойду. Но... можете меня прибить... даже заколоть, но я тоже честь имею, хоть и покрыл свою голову постыдными делами. Я истинный сын своего рода... и на добрые дела всегда воздаю сторицей. Вы же меня спасли, не дали сдохнуть как зверю. Накормили, одели, на службу взяли... я даже сначала не поверил, худое про вас мыслил. Так не бывает... вы же благородный кабальеро... Зачем вы это сделали, ваша милость?

— Не причитай... На еще немного вина и веток костер подбрось... — я не знал, что ответить слуге.

Не рассказывать же, в самом деле, кто я и что казнить первого встречного у нас не принято.

— Зачем, говоришь? Все тоже очень просто. Видение со знамением было у меня, когда в беспамятстве лежал.

— Какое видение, ваше милость? — Тук благоговейно вытаращил глаза, и мне стало даже немного стыдно за обман невежественного средневекового парня.

— Святой... — я напряг мозги, стараясь вспомнить хоть какого-то подходящего к эпохе персонажа. — Святой апостол Петр осенил меня крестным знамением и напутствовал.

— Сам апостол Петр... — ахнул шотландец и стал истово креститься.