Притворись для меня счастливой

Впрочем, он лжет самому себе, обманывает себя и тешит лживыми иллюзиями. Он принадлежит ей, от макушки до пят, влюбленный до последнего вздоха в ту, что никогда не ответит ему взаимностью. Ему нравится изворотливость ее натуры, и похвальная преданность семье, независимость и целеустремленность. Она карабкается наверх призрачной социальной лестницы, надеясь только на собственные силы и удачу, не замечая, что уже успела сеть в лифт, вознесший ее на вершину успеха.

Энтони горько усмехается, стоя в тени холла и продолжая разглядывать ту, что смогла выбить почву из под его ног одним лишь взглядом из-под невероятно длинных ресниц. Он серьезно влюблен, а она принимает его лишь за досадную помеху в достижении ценного приза, не замечая джек пота в собственных руках.

Кения потянулась, отставляя пустую чашку на антикварный столик. Мебель старинная, фарфор тончайший, квартира в престижном районе, где годовая аренда невероятно дорога. Грава умеет быть не только безжалостным любовником, но и немыслимо щедрым спонсором бедных одиноких леди. Кения подтянула ноги к груди, обхватывая их руками. Леди из нее выходила никакая, если быть честной самой с собой. Не умеет она быть гордой и неприступной, даже в постель умудрилась лечь в первый раз ни с возлюбленным, а за возможность получить желаемое, за материальное вознаграждение. И вместо первого трепетного поцелуя, наполненного нежностью, получила развернутый курс по ликвидации сексбезграмотности. Она не была законченным циником, но на любовь смотрела, как не на позволительную роскошь. Вначале хотелось достигнуть самых вершин успеха, а потом уже встретить того неповторимого, своего единственного и любимого. Возможно, чем — то похожего на Грава, только красивее и богаче, чтобы было чем щелкнуть по носу того при случайной встрече в высшем свете.

— Успела соскучиться?

И Кения испуганно подлетела, едва не потеряв при этом полотенце и потрясенно застыла, глядя на него широко распахнутыми глазами. Именно этого он и ждал, даже не надеясь на то, что она будет рада их встречи.

— Что ты здесь делаешь?

Голос звонкий, на грани истерики. Боится его? Но ведь он не был жесток, настойчив — да, требователен — согласен, но не жесток.

— Это моя квартира, — глухо произносит, впиваясь в нее взглядом.

Она изумленно хлопает глазами, рот приоткрылся, лихорадочно облизывает вмиг пересохшие губы. Он хочет ее до ломоты и изнеможения. Подходит медленно, боясь спугнуть, не дать ей запаниковать.

— Ты же не думала, что я просто отпущу тебя на все четыре стороны, не захочу продолжения?

Говорит и смотрит в ее глаза, а руки уже сами скользят по плечам, к ключицам и потом вверх по тонкой шее, пальцами зарываются в волосы. Теперь не уйдет и не отвертится. Наклоняется над ней, ловит ее испуганный всхлип губами, она вздрагивает и упирается кулачками в его грудь. Он не обращает внимания на сопротивление, раздвигает языком губы, пытается углубить поцелуй. Она неподвижна и не отвечает на ласку.

— Немного поздно отстаивать то, чего у тебя никогда не было, — объясняет он зло, недовольный ее отпором. — Или совсем нет желания помочь родителям?

Удар в точку. Она замирает, в глазах осознание только что сказанного им.

— Это ты... но ты не мог...

Она отказывается верить, считает его жалким лгуном?

— Ты допустила ошибку, не собрав все сведения о Канте, — усмехается он, не сводя глаз с ее влажных губ. — Я могу стереть твою семью в пыль.

— Только попробуй, — забавно угрожает она, но уже не отбивается от его рук, обмякла и сдалась на волю победителя. Умная девочка, быстро делает правильные выводы, но ее продажность убивает его наповал.

— Уже начал, — подводит черту на торгах он. — Дальнейшее зависит от тебя.

— Я...

— Живешь со мной в этой квартире и выполняешь малейшую прихоть.

Он снова касается ее губ губами, и она отвечает на его поцелуй, вяло и с явной неохотой, но обвивает его шею руками, прижимается к нему всем своим умопомрачительным телом. Сделка заключена. Была ли она хотя бы чуть — чуть невинна до встречи с ним? Или невинность не входило в число ее добродетелей? Нетронутое до него тело не в счет, при абсолютном отсутствии морали. Продажная шлюха с калькулятором вместо сердца.

Он сжимает ее плечи и отрывается от ее губ. Она стоит, чуть покачиваясь и закрыв глаза. Губы призывно приоткрыты.

— На колени.

Она вздрагивает, как от удара и опускается вниз. Он молчит, и она вопросительно вскидывает на него глаза. Он выгибает бровь, и она послушно тянется к молнии на его брюках. Касается языком осторожно, словно пробует, осмелев, берет головку губами. Он нетерпеливо давит на ее затылок, и она заглатывает его до основания. Старательно дышит носом и сосет, сильно, так, как ему нравится. Уголок его рта дергается вниз, всего сутки в его постели, а уже может дать фору его прошлым, более опытным любовницам.

— Хватит, — он тянет за волосы, отстраняя.

Скидывает пиджак в кресло, тянет вниз галстук, расстегивает верхние пуговицы сорочки. Встает позади нее на колени, она снова испуганно вздрагивает и клонит голову вниз. Волосы струятся влажными локонами по узкой спине. Она красива даже такая. Он собирает золотистые пряди и перекидывает ей через плечо. Обводит языком соблазнительный изгиб тонкой шеи, нажимает на плечи, давая знать, чего ждет от нее. Она упирается руками в пол и прогибается, будто кошка. Он вводит в нее сразу два пальца, она инстинктивно вздрагивает, пытаясь избежать глубокого проникновения, но он успевает придержать, ухватив ее за волосы.

— Немного поздно для показательного страха.

Она молчит, только судорожно вздыхает, почувствовав движение его пальцев глубоко в себе. Абсолютно сухая и нерастянутая. Ему ее не жаль, никто не обещал, что трахаться с ним будет приятно. Он заменяет пальцы членом. Она болезненно дергается, всхлипывает и тянет рукой туда, где он уже глубоко в ней.

— Мамочка, — выдыхает едва различимым шепотом.

— Мамочке лучше не видеть, как трахают дочь — потаскуху.

Он не дает времени привыкнуть к нему, это не ее первый раз, можно не вспоминать о жалости. Вколачивается яростно, в бешеном ритме, сжимая пальцами бледную кожу ее бедер, намеренно причиняя боль и оставляя синяки. Кончает быстро, одновременно притягивая ее к себе за волосы и впиваясь зубами в основание шеи. Потом поднимается, застегивает молнию и, не глядя на плачущую девушку, зажимающую промежность руками, направляется в спальню. Отличное начало вечера с готовой на все шлюхой.

Кения всегда очень хотела, чтобы родители неимоверно гордились ею. Лучше всех училась в школе, увлекалась хореографией и игрой на фортепиано. Она слыла в городе милой девочкой с идеальной внешностью и манерами. Но ей было мало только того, что у нее уже было и, что она могла получить в маленьком городке. Она хотела достигнуть большего, стать легендой, стать той кто уехал в неизвестность и вернулся настоящей знаменитостью. Топ — менеджером финансовой корпорации или даже ее главой.

Кения осторожно дотронулась кончиками пальцев до припухших губ. Почему ей никто не сказал, что свое место под солнцем нужно завоевывать, старательно отсасывая у богатого подонка со склонностью к насилию? Знать бы тогда, чем обернется ее идеальный план по быстрому обогащению. Вряд ли бы стала рисковать, но как же тогда мечты о дипломе престижного университета и триумфальном возвращении домой к сияющим от гордости родителям. Грава заворочался, перевернулся, сонно притягивая ее вплотную к себе и тут же затих, умилительно посапывая. Сукин неутомимый сын и насильник.

Впрочем, она не должна отчаиваться. Подобное случается, и не с ней одной, и, если уж совсем честно, Грава мог оказаться старым и толстым. Так что ей определенно повезло встретиться именно с ним и оказаться именно в его постели. А то, что интим доставляет удовольствие ему одному не самое главное в подобных отношениях. Ему нужно ее тело, ей нужны его деньги. Все честно и без обмана. Кения закрыла глаза, стараясь уснуть. У нее все получится, хуже уже просто не может быть. Она будет счастлива. Грава лишь маленькое недоразумение на ее пути к вершинам успеха.

4.

Что может быть хуже совместного существования двух абсолютно чужих друг для друга людей? Только одно, если кто — то из них имеет власть над другим.

Кения даже привыкла к тому, что Грава только что ноги об нее не вытирал, и старалась лишний раз не провоцировать ублюдка с тонкой душевной организацией кровожадного маньяка. Оставалось только удивляться тому факту, что сие совершенное создание делает в одной постели с нищим представителем социального дна общества. Грава не переставал язвить по поводу ее происхождения и моральных качеств, унижать и насиловать, хотя нет, последнее он высокопарно называл "заниматься любовью". Бред, конечно, но кто станет спорить с садистом? Кения была слишком умна для того, чтобы в открытую противостоять Энтони и поэтому ограничивалась пространными монологами на тему его личных качеств со своим внутренним голосом. Грава оплачивал ее обучение, оплачивал квартиру и вполне мог помочь ей обустроится в будущем. Что ему будет стоить замолвить словечко другое за хорошую знакомую? Зачем же ругаться с потенциальным благодетелем? Кения стискивала зубы и покорно сносила и издевательские замечания по поводу отсутствия морали, излишней худобы и его повышенную активность на горизонтальной плоскости. Улыбалась, молчала и старалась запомнить все то, чему он ее обучал и что от нее требовал. Даже научилась варить его любимый кофе и жарить мясо при абсолютном нуле практики на кухне. Приготовлением обеда у нее дома занималась мама, и Кения не пыталась что — то перенять из ее умения, слишком занятая радужными перспективами светлого будущего. Ужины в дорогих ресторанах в дорогих вечерних туалетах. Когда у тебя много денег, зачем тратить время на приготовление домашней еды? Но Грава считал иначе и предпочитал прозаичные перекусы на кухне и блюда, приготовленные лично для него Кенией.

Что может быть хуже совместного существования двух абсолютно чужих друг для друга людей? Только одно, если кто — то из них имеет власть и деньги... и свободу действий... и полную безнаказанность... потому что тому... другому не хватило ума просчитать наперед последствия сделки между ними. Грава имел власть над Кенией и пользовался своим правом в полной мере. Ну и пусть, думала она, в очередной раз, оттирая кровь с разбитой губы, можно и потерпеть ради того, чтобы достичь поставленной цели. Ей никто не обещал счастья исключительно за красивые глаза.

— Вот уж не ожидала появления ректора в середине лета, — удивленно протянула одна из новых подруг Кении, с которой та занималась в библиотеке. Девушка привстала на стуле, смешно вытягивая шею и пытаясь разглядеть пару, неспешно вышагивающую по проходу университетской библиотеки.

— Очередной важный финансист, пообещавший помощь университету, — пренебрежительно отозвался сидевший рядом с Кенией парень. — Что поделать, ради пожертвования в фонд можно и отложить отдых на любимом пляже.

— Я бы тоже отложила ради такого мужчины, — плотоядно оскалилась девушка, не сводя очарованного взгляда с объекта своего вожделения. — Я хочу этого финансиста, сначала раздеть, а потом изнасиловать, многократно.

— Глупая, — рассмеялась Кения и тут же поперхнулась, встретившись взглядом с тем самым сногсшибательным финансистом, подошедшим достаточно близко для того чтобы испепелить ее взглядом.

Грава был зол, или скорее взбешен, или попросту слетел с катушек, судя по перекошенному от ярости лицу. Его взгляд буквально приклеился к ней и парню рядом за столом. Кения поспешно уткнулась в раскрытую перед ней книгу, нервно кусая губы. В университете она чувствовала себя в безопасности. Это за плотно прикрытыми дверями квартиры он моментально превращался из элегантного мужчины в жестокого насильника, и крушил все вокруг... все, что попадалось под руку... в основном попадалась она, и самое обидное, что попадалась не только под руку. И сразу неприятно заныли ребра, и потянуло спину, и даже дыхание сбилось. Кения оторвалась от бессмысленного разглядывания, напечатанного в учебнике текста, подхватила сумку и коротко попрощавшись с удивленно взиравшими на нее друзьями, направилась домой. Выбора нет, и не будет. Зачем оттягивать неприятный момент встречи с Грава, если это ничего для нее не изменит? Возможно, он только разозлится больше и руками примется махать сильнее. Кения передернула плечами и упрямо вздернула подбородок. Энтони Грава, аристократ, банкир и красивый мужчина, который не привык к долговременным обязательствам перед женщиной. Он меняет любовниц едва ли не каждый квартал. Так почему она должна задержаться дольше остальных? Ведь его прежние подружки как — то же пережили связь с ним. Так почему она не сможет сделать этого? У нее есть неплохая мотивация для этого. Грава оплатил обучение, оплатил квартиру и ее питание. И всего — то требует по команде ложиться в его постель. Мелочь, незаслуживающая внимания. Иногда ей даже нравится... Когда он немного пьян и явно расслаблен... И позволяет немного больше нежности, чем обычно... и непривычной ласки... и тепла в обычно холодном взгляде...

Кения почти убедила себя в своем же спокойствии, пока еле переставляя ноги, брела через парк, но когда дверь квартиры за ее спиной закрылась, а в гостиной появился Грава, нервы предательски сдали и сумка выпала с глухим стуком из ослабевших рук на начищенный до блеска пол.

— Раздевайся.

И она послушно разделась, едва ли замечая что — то, кроме кожаного ремня, зажатого в его руке. Без напоминания опустилась на колени перед ним, руки завела за голову и прикусила губу, уже зная, что все равно сорвется и закричит после пятого удара. Больше она не выдерживала, срывалась, кричала, плакала, жалобно умоляла. Напрасно, конечно, он никогда не проявлял сострадания...

Грава ударил ногой, и она упала, хватая воздух ртом и отчаянно пытаясь прийти в себя достаточно быстро, чтобы не разозлить его окончательно. С трудом поднялась, сжалась у его ног... и ремень со свистом врезается в спину, высекая искры из ее глаз. Больно, как же ей больно!

— Где твои руки, сука? — нарочито спокойно интересуется Грава.

И она затравленно вздрагивает и заводит руки за голову, пытается выпрямить спину. Свист ремня и следующий виток боли. Она снова падает на пол, кусает пальцы, пытаясь сдержать крик. Неожиданно встречается с ним взглядом, смотрит, словно надеется увидеть в них жалость. Его губы дергаются в злой усмешке.

— Теперь тебе не так весело, шлюха?

Кения тяжело приподнимается, встает на колени, сцепляет пальцы в замок на затылке. Теперь все ясно. Он увидел ее с сокурсником и напридумывал кучу гадостей. Можно, конечно, напомнить о том, что ей не запрещено общаться с парнями, но станет ли он ее слушать в невменяемом состоянии? Третий и четвертый удары были в пол силы, хотя все также болезненны. Пятый снова сбивает с ног, шестой следует сразу за пятым, не давая прийти в себя и заставляя сорваться на визг. Седьмой выбивает слезы. Грава поднимает ее сам, дергая за волосы и заставляя встать перед ним на колени. Бряцание пряжки ремня, визг молнии и горячий член прижимается к ее губам. Самое время задохнуться от счастья и облегченно выдохнуть... и привычно взять его глубоко в рот. Привычка. Она может привыкнуть к чему угодно, тем более что все прошло не так уж и плохо, даже лучше, чем обычно. Теперь бы добраться до душа и зубы почистить, потом чашку горячего чая с кусочком лимона и за учебники, старательно готовится к началу учебного года. Но планы рушатся, едва Грава отстраняет ее от себя, вместо того, чтобы кончить и тянет к антикварному дивану, заставляет прогнуться и входит весь, впиваясь пальцами в ее бедра. Размеренный ритм толчков наводит на невеселые мысли о том, что у Грава определенно настроение переменилось, и он хочет не только ее наказания, но и секса. Секс после ремня не вдохновляет, он откровенно выматывает, почти убивая ее неиссякаемый оптимизм. Грава тянет ее за волосы, оглаживает грудь, выкручивает соски, кусает за шею, и все это не прекращая основного занятия. Кения закрыла глаза, пытаясь отрешиться от происходящего, все скоро закончится и он отпустит ее.