Тогда, в 41-м...

-Так точно, — ответил Сандалов.— Сейчас начнут подавать машины, будем грузиться.

В это время раздался телефонный звонок. Коробков резко схватил трубку. Из двести пятой моторизованной дивизии докладывали, что на их штаб сброшено несколько бомб, здание разрушено, есть жертвы.

— Значит, все-таки началось...-пробормотал Коробков.

Тотчас снова зазуммерил телефон— на сей раз звонил командир двадцать восьмого стрелкового корпуса генерал-майор Попов. Срывающимся от волнения голосом он доложил о бомбежке штаба корпуса в Жабинке.

-Потери есть?

-Есть, товарищ генерал. Кроме того, авиацией противника сожжена крупная нефтебаза, находившаяся недалеко от моего командного пункта.

В кабинет к командарму ворвался взволнованный командир авиационной дивизии полковник Белов и доложил:

— Сейчас мне звонили из Пружан, из штаба танковой дивизии. Там на наш аэродром налетело свыше шестидесяти немецких бомбардировщиков. Много наших самолетов уничтожено внезапным налетом. Уцелевшие перекатываются на руках в перелески и кустарники за черту аэродрома.

— Ну?

-Связи с Пружанами не имею. Я приказал поднять в воздух кобринский истребительный полк. Направляю его в Пружаны...

А с улицы оперативный дежурный по штабу армии заполошно кричал Коробкову и Сандалову в открытое окно:

-Товарищ генерал, товарищ полковник, немедленно в укрытие! Немедленно вон из здания! Группа немецких самолетов держит курс на Кобринский военный городок...

Не закончил еще полковник Белов своего доклада, как сильные взрывы раздались где-то совсем поблизости. Вначале одиночные, они стремительно учащались и вскоре слились в сплошной гул.

-Где бомбят?

-Похоже, бомбят Кобринский аэродром.— хрипло отозвался полковник Белов.

С разрешения командарма полковник Сандалов тут же приказал дежурному передать всем начальникам отделов немедленно оставить помещение штаба, прихватить с собой штабные документы, сосредоточиться, как было условлено заранее, в саду за штабом и ожидать машин для переезда в Буховичи. В это время близко послышались тяжелые, тряхнувшие стены взрывы. Донеслось гудение моторов.

-Самолеты! Немецкие!.. — раздался за окном чей-то осипший голос.

Из здания штаба торопливо выбегали командиры. Многие — с папками в руках, некоторые, надрываясь, тащили железные ящики с документами. А над военным городком уже разворачивалась группа немецких бомбардировщиков. Коробков молча поправил трубку телефона. Ноги стали словно ватные, подкосились и командующий армией тяжело опустился в кресло...

Содрогнулась от ударов пятисоток земля, больно ударили по барабанным перепонкам тяжелые взрывы... Прижавшиеся к земле люди не видели, как в дыму и пламени разваливалось штабное здание, рушились казармы, дома, в которых жили семьи командиров.

22 июня 1941 года.

Окрестности Бреста.

Расположение 22-й танковой дивизии.

В четыре часа из-за Буга на Южный городок обрушился шквал артиллерийского огня. Грохот разрывов потряс городок. Мгновенно загорелось бензохранилище, загорелись парки. Рвались снаряды, и по всем направлениям слышалась сильная канонада.

Немцы пытались артиллерийским огнем отсечь дома командного состава от парков с боевой техникой. Они поставили огневой вал перед домами. Однако ни в домах комсостава, ни в парках, почти никого из командиров не осталось. Дивизия покинула городок, за исключением дежурных подразделений, 44-й танковый полк, кроме батальона капитана Кудрявцева, с которым остался и командир полка майор Квасс, еще вечером в субботу был выведен на Брестский артиллерийский полигон. А батальон Кудрявцева и мотострелковый батальон дивизии ночью, во исполнение приказа, заняли рубеж по восточному берегу Буга. Задача им была поставлена еще с вечера — прикрыть неожиданно задуманный командиром мехкорпуса генералом Обориным, учебно-плановый выход дивизии в район сосредоточения. Внезапная затея Оборина вызвала шквал вполголоса сказанных командирами слов неодобрения, от которых комкору, видать, икалось всю ночь.

Капитан Кудрявцев ошеломленно глядел, как у комсоставовских домов рвутся снаряды, как в городке чудовищно полыхает бензохранилище и не мог прийти в себя от случившегося.

Экипажи танков в этот момент накручивали пружины пулеметных дисков: по приказу в обычное время пружины должны были быть ослаблены, и тоже ошарашенные, смотрели на военный городок, превратившийся в ад. Сейчас уже никто не помышлял сказать, даже про себя, 'соленых' словечек в адрес командира мехкорпуса.

Кудрявцева позвал к себе майор Квасс:

— Капитан Кудрявцев!

— Есть!

Майор Квасс нервно кусал губы— полк, его полк, сгорал в эти минуты на Брестском артиллерийском полигоне.

-Приказываю, в случае обозначившегося прорыва через государственную границу, батальону уничтожить противника, обеспечить выполнение ранее поставленной задачи по прикрытию выхода полка в район сосредоточения в село Хмелево, северо-восточнее Жабинки. Приказываю принять меры и эвакуировать семьи из Южного городка. Соседи — справа, в районе крепости, 6-я стрелковая дивизия, слева — 75-я стрелковая дивизия. Сборный пункт после боя вашему батальону — южная окраина деревни Вулька.

Кудрявцев кивнул.

-Михаил Иванович, сейчас же выдели людей и организуй вывод семей комсостава. Мотострелков подчиняю тебе. Собирай командиров, ставь боевую задачу, отдавай им приказ и действуй по-боевому. Я убываю на артполигон, спасать полк, если там еще что-то можно спасти...

22 июня 1941 года.

Окрестности Бреста.

Расположение 22-й танковой дивизии.

Воентехник второго ранга, командир транспортной роты 44-го танкового полка двадцать второй танковой дивизии Воронец.

С субботы 21-го июня воентехник Воронец находился в очередном отпуске, и на завтра у него был заказан билет на поезд Брест — Москва. Вечером, возвращаясь домой с концерта самодеятельности, он с женой строил планы поездки. Легли спать поздно.

Сквозь сон Воронец услышал грохот и испуганный голос жены:

-Ваня, Ваня! Ты только послушай, что это?

Воронец мгновенно вскочил с постели, бросился к окну. От увиденного мгновенно бросило в дрожь. Все стало ясно. Отовсюду неслись дикие, неистовые крики перепуганных насмерть женщин и детей.

-Ваня! Что это?! Что происходит?! Что же произошло?

-Дура, а то ты не знаешь, что это?! Война!

Воронец кинулся к кроватке, в которой раскинув ручонки, спал полуторагодовалый сынок, Славик, подхватил ребенка на руки, страшным голосом проорал бившейся в истерике жене:

-Ползи в подвал!

Сам, натыкаясь на чемоданы, пробежал в коридор, и юркнул в подвал.

Возвратившись, схватил охапку какой-то одежды и опять — в подвал: жена и ребенок были совсем раздеты. Откуда-то неслись жалобные крики:

— Люди, помогите! Спасите!

Воронец вбежал на второй этаж, где располагалась квартира генерала Пуганова. Она была вся в огне— прямо в спальне разорвался снаряд. В квартире было пусто, по этой счастливой случайности никто не пострадал. На площадке столкнулся с женой полкового комиссара Илларионова.

-Что происходит?!

-Берите детей и идемте в подвал. На нас напали немцы. — ответил Воронец.

Илларионова охнула.

-Скорее, Юлия Ивановна. И захватите себе и детям что-нибудь из одежды и еды.

Воронец снова спустился в подвал. Там уже собралось несколько испуганных женщин с зареванными детьми.

-Так, всем быть здесь, в подвале!— командирским голосом приказал Воронец.— Никому никуда не выходить! Как только обстрел прекратится, всех вас немедленно эвакуируют. Я сам в полк!...

22 июня 1941 года.

Восточный берег реки Западный Буг.

Позиции 44-го танкового полка.

-Немцы!.

Кудрявцев встрепенулся.

-К бою!

Справа и слева, далеко и близко послышались нервно-торопливые, тревожно-громкие или приглушенные расстоянием команды:

-Противник с фронта!..

-Приготовиться к бою!..

-К бою!

-Танки с фронта!

-Приготовиться к открытию огня!..

Кудрявцев стал неожиданно спокоен. Все будет хорошо...Батальон на линии шоссе развернулся в боевой порядок и здесь встретит первые цепи противника. Боевые экипажи, командиры хорошо подготовлены, так как практически весь состав батальона участвовал в боях в Финляндии, был, что называется, обстрелян.

...Немцы, это были автоматчики с противотанковыми пушками легкого типа, открыли ураганный огонь.

-Автоматчики для нас не страшны.— сказал Кудрявцев сам себе.— Мы их пулеметным огнем встретим и раскатаем, а уцелевшие пускай бегут к самой границе и прячутся в кустах...

22 июня 1941 года.

Кобрин.

Полковник Сандалов.

Опрометью выскочив из штаба и отбежав метров сто, Сандалов залег в канаву рядом с другими штабными работниками. И тотчас же над ними появилась вражеская эскадрилья. С малой высоты она стала сбрасывать 500-килограммовые бомбы. Страшные взрывы потрясли воздух, и на глазах штабных здание штаба стало разваливаться. За первой волной бомбардировщиков последовала вторая. А командиры и политработники штабарма лежали в канаве, лишенные возможное и что-либо предпринять: зенитных средств при штабе не было, а большая часть истребителей горела сейчас на аэродроме.

Бомбардировке подвергся весь военный городок, в том числе и жилые дома. К счастью, семьи начсостава, захватив самое необходимое, покинули свои квартиры сразу же, как только начался налет на Кобринский аэродром.

Опомнился Сандалов от вдруг наступившей тишины и увидел себя лежащим в канаве, рядом с тяжело переводившими дыхание штабными командирами и красноармейцами — почерневшими, закопченными. Все с испугом, с болью и с каким-то горьким недоумением смотрели на пылающий и дымящийся невдалеке военный городок, вернее, на то место, где недавно был городок. Со стороны жилых зданий донесся надрывный женский вопль — безумный, повергающий всех, кто его услышал, в ужас...

Когда немецкие самолеты улетели, установили, что среди работников армейского управления недостает пяти человек. Не успев выбежать из здания штаба, они погибли под его развалинами. Это были: командующий армией генерал Коробков, помощник по комсомольской работе начальника управления политической пропаганды старший политрук Никита Иванович Горбенков, порученец командарма старший лейтенант Алексей Семенович Приходько, инструктор отделения партучета, тоже старший политрук Валентин Семенович Курский и инструктор политотдела младший политрук казах Файзах Турумов, всего несколько дней назад прибывший в штаб армии из Алма-Аты, где заведовал кафедрой в Педагогическом институте. Их задавила насмерть рухнувшая стена. В домах начсостава погибло пять семей. Кроме того, до двадцати человек военнослужащих и членов их семей получили ранения...

...К Сандалову подбежал запыхавшийся полковник Долгов. Молча протянул начальнику штаба армии только что принятую телеграмму из округа. В ней воспроизводилась директива Москвы: 'В течение 22-23. 6.41 г. возможно внезапное нападение немцев. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам быть в полной боевой готовности встретить внезапный удар немцев'.

— Что за ерунда?— сделавшимся вдруг незнакомым, с хрипотцой, голосом спросил Сандалов, глядя на полковника Долгова, своего заместителя.

— Опять то же самое, — горестно поморщился Долгов. — До сих пор ни Москва, ни округ не верят, что началась настоящая война!

— Да ведь и мы с тобой до самой последней минуты не верили! И никто не верил! До вот этой вот самой поры— пока не увидели своими глазами развалины здания штаба армии, пока не услышали о гибели близких нам людей! Все продолжали надеяться, что это еще не война. Мы охотно поверили в то, что какие-то враждебные силы затеяли небывалую провокацию и что если на нее не поддаваться, можно еще избежать войны.

— Что будем делать? — спросил Долгов.— Леонид Михайлович, вам необходимо принять командование армией. В связи с гибелью командарма...

— Да-да, конечно,— поспешно сказал Сандалов.— Немедленно оформите приказом, я подпишу. Штабу армии и управлению немедленно покинуть Кобрин. Держать штаб под ударом в пылающем военном городке нельзя. Надо срочно выдвигать управление армией на командный пункт, в Буховичи. Чую, начинается катавасия...Поедемте и мы в Буховичи, узнаем, какая обстановка в Бресте, и доложим в округ, что началась настоящая война. Дайте указания об эвакуации семейств начальствующего состава.

Потом он повернулся в сторону заместителя начальника отдела политической пропаганды полкового комиссара Семенкова:

— Думаю, что следует оповестить о случившемся партийные и советские органы по линии Кобрин — Пружаны и подсказать им, чтобы тоже начинали эвакуацию...

Семенков кивнул.

— Связь, товарищ Долгов! Нужна связь с командующим округом и с дивизиями! — Сандалов требовательно, кажется, с мольбой посмотрел на полковника Долгова, на растерянного оперативного дежурного. — Попробуйте через летчиков наладить, если здесь не получится.

Долгов кинулся к штабу десятой смешанной авиадивизии, а оперативный дежурный остался стоять возле Сандалова. В городке уже объявили тревогу, автомобили выкатывались из парков...

...Собрали грузовики, часть машин была возвращена из оврагов — места сбора по боевой тревоге, и вскоре штабная автоколонна уже покидала Кобрин, держа направление к Буховичам, где в лесочке, в зеленом половодье крушинника, бузины, черемухи должны были успеть перед воздушным налетом укрыться подразделения связистов, разведчиков, саперов, химиков.

В половине шестого, перед отъездом штабарма в Буховичи, Сандалов решил взглянуть на дом, в котором жил. Его коробка уцелела, но крыша и внутренние перегородки являли жалкое зрелище, лестница обвалилась. Ни в доме, где проживал Сандалов, ни в соседнем домах никого не было. Своих соседей Сандалов встретил лишь за воротами городка, в кустах между шоссе и рекой Мухавец. Там собралось много семей начсостава. У женщин — осунувшиеся лица, на глазах слезы. Разговаривали почему-то вполголоса, будто опасались что кто-то их может услышать. Большинство одеты кое-как. Почти все с узелками в руках. Чемоданов полковник ни у кого не заметил.

-Не видел ли кто мою жену? — осведомился Сандалов.

-Елизавете Павловне с дочкой и бабушкой удалось сесть на какую-то попутную грузовую машину, — сказала одна из женщин.

— С ними вместе и семья полковника Белова, — заговорила другая. — Машина шла, кажется, в Барановичи.

— Уехали в чем были. Только сверточек с едой успели захватить, — добавила третья.

— А что нам делать? — спрашивали все.

-Как ответить вам на этот вопрос? Конечно, всем нужно немедленно эвакуироваться в тыл. Но на чем, какими средствами? Пока машин нет! Товарищи! Я обещаю немедленно прислать за вами грузовые машины из Буховичей, которые повезли туда имущество штаба армии. Как только они разгрузятся— немедленно направим их за вами!

— А куда мы уедем? — несмело спросила какая-то девочка.

-Отсюда поедете. Подальше. Там поспокойнее.