Зона захвата

Эхо перестрелки заметалось по улице...

Пленники бросились врассыпную. Кто-то упал, сражённый пулей. Другие — более хладнокровные, повалились за любые попавшиеся укрытия...

Женщины голосили...

Бородачи остервенело кричали, посылая автоматные очереди по сторонам...

Липатов, согнувшись, метнулся в сторону, стараясь вырваться из засады, спрятаться, а затем бежать.

И это у него почти получилось, но на беду он споткнулся, больно грохнувшись — руки, связанные за спиной, не позволили правильно сгруппироваться. При падении Андрей хорошо приложился подбородком о булыжник, зубы клацнули как у собаки, из глаз вышибло слёзы, рот заполнился кровью.

Он скорчился, подтянув колени к груди и лежал так, не пытаясь пошевелиться: боль была настолько сильной, что хотелось только одного — чтобы она отступила.

Рядом с ним упал конвойный, из тех, что были славянской наружности. Его безбородое, но заросшее неопрятной щетиной лицо исказилось в злой гримасе. Умело отсекая по два патрона, он вёл прицельный огонь по чёрным зевам окон. В его поведении не ощущалось паники, напротив, конвойный был спокоен и делал привычную работу. Видимо, такие нападения ему приходилось отражать не впервой.

Андрей мысленно выругался. Шансов удрать при таком соседе у него не было.

Бой стих также неожиданно, как и начался. Ещё мгновение назад грохотали выстрелы, металось многоголосое эхо, и вдруг всё стихло, только громко стонал кто-то раненный. Конвойные ещё какое-то время продолжали лежать. Потом, убедившись, что неведомые нападавшие ретировались, начали осторожно подниматься, готовые вновь упасть и открыть пальбу.

Из окон уже никто не стрелял. Бородачи успокоились и стали поднимать пленных, не скупясь на удары ногами и прикладами.

Поднялись не все. Среди погибших были как конвоиры, так и те, кого они вели.

Громко стонавшего раненого из пленных какой-то бородач добил одиночным выстрелом.

Андрей воспринял это как-то отстранённо, реагируя на происходящее на уровне рефлексов.

Теперь захваченных людей заставили бежать.

Поначалу и подгонять-то никого не приходилось — все стремились убраться подальше от места засады. Потом некоторые начали отставать. Особенно женщины и мужики постарше. Колонна растянулась.

Бородачи беспрерывно ругались, толкая прикладами в спины отстающих. Женщинам доставалось поменьше — впрочем, их слёзы и стенания ничуть не трогали конвойных. Когда обессиленно опустилась первая — её без слов застрелили. Это на время придало несчастным сил, и они, тяжело дыша, продолжили изматывающий бег в неизвестность.

Потом запал кончился. Отстающих становилось всё больше. Люди падали и не могли подняться.

Никто не заставлял их встать и бежать дальше. Сразу грохотал выстрел, и это на короткое время подгоняло почти выдохшихся пленников ...

Липатов бежал бок о бок всё с тем же щупленьким пареньком. Бег по пересечённой местности со связанными за спиной руками — задачка не из простых. Ведь бежать приходилось не трусцой, а гораздо быстрее.

Постоянно попадались препятствия, большие и маленькие. Глаза застилал пот, лёгкие работали, как кузнечные меха, силы быстро таяли. За спиной всё чаще звучали одиночные выстрелы.

Тяжёлая, всё заслоняющая мысль стучала в виски:

"Не могу... Не могу больше... Не могу..."

Ей противилась другая, слабая, но упорно цепляющаяся за жизнь:

"Надо... Надо... Надо..."

Наконец, разбитая улица закончилась. Дальше дорога уходила за город. Здесь она и вовсе превратилась в сплошные колдобины. По её обеим сторонам раскинулся неровный пустырь, поросший чахлой травой и репейником. Куда ни глянь — везде кучи мусора, будто большую свалку по всему пустырю разутюжил бульдозер.

Справа, параллельно дороге, тянулись эстакады метра три высотой, поддерживающие ржавые трубы небольшого диаметра. Топорщились жалкие остатки сорванного утеплителя, добавляя уныния и в без того нерадостный пейзаж.

В сером небе кружило бесчисленное вороньё. Чёрные птицы, беспрерывно каркая, тяжело порхали, прыгали по мусорным кучам, что-то клевали, отлетая подальше, когда к ним приближалась колонна.

Опасность миновала. Бородачи сбавили темп, а потом перешли на быстрый шаг, не позволяя пленникам окончательно расслабиться. Но для уцелевших и это было царской милостью. Они как загнанные лошади шли пошатываясь. Выжили только самые выносливые, остальных камуфлированные конвойные застрелили в пути, отчего колонна изрядно поредела.

Андрей чувствовал, что ещё немного, и он упадёт. В глазах уже всё плыло, в лёгкие вонзились тысячи иголок, а на ногах повисли пудовые гири.

Выжил.

Повезло.

Он вздохнул. Повезло ли?

Что будет дальше? Не превратится ли его жизнь в такой кошмар, что он позавидует тем несчастным, трупы которых усеяли весь маршрут колонны?

Не приведи Господи!

В совершенном смятении он то и дело оглядывался на разбитый войной, чужой и в то же время знакомый город, чтобы сориентироваться. В привычной реальности этого пустыря не существовало. Здесь располагались земельные наделы горожан.

Липатов зрительно помнил, что на этом самом месте торчали небольшие дачные постройки — от замухрышных сарайчиков до вполне приличных домиков-игрушек, возведённых хозяйственными мужиками, знающими, как и куда правильно вбить гвоздь. На разделённых заборами участках росли плодоносящие кусты ягод, ранетки, черёмуха, берёзки, рябинки. Сельская идиллия.

А здесь...

Но как же такое могло произойти? Как он попал в другую реальность?

Невозможно... Невозможно... Это сейчас закончится. Ведь не должно же быть так. Не бывает такого...

Просёлочная дорога пошла на подъём. Пленных снова стали подгонять, заставляя в темпе преодолеть бугор, с которого дорога, перевалив верхушку, неспешно сбегала по пологому склону.

На той стороне метрах в ста расположились два бортовых грузовика и пара легковых "УАЗов". Все четыре машины были без тентов.

Подойдя ближе, Андрей рассмотрел, что грузовики — это "ГАЗ-53", почти исчезнувшие в его реальности. Облезлые выцветшие кабины покрывали пятна ржавчины, кое-где чернели дырки то ли от пуль, то ли от осколков.

Оба "газика" были скособоченные, "убитые", что называется и, похоже, доживали последние дни. Лобовые стёкла потрескались, а у одного так и вовсе нижний левый уголок был полностью залеплен изолентой, которая удерживала стеклянное крошево. На когда-то белых, а ныне пожелтевших "мордах" вместо круглых фар и жёлтых повторителей чернели провалы с виднеющимися цветными жилами проводки. Бамперы с крючками для буксировки были мятые, словно машины неоднократно во что-то врезались. Да, наверное, так оно и было.

Крашеные в защитный цвет "уазики" представляли не лучшее зрелище. Разве что из кузовов грозно торчали станковые пулемёты НСВ "Утёс". Такие Липатов видел в Чечне. Старые, но надёжные.

Машины охраняли четверо автоматчиков.

Когда колонна подошла к автомобилям, бородачи затеяли громкий разговор на своём непонятном языке. Хотя и без перевода было ясно, что пришедшие обсуждают случившееся в пути, засаду, погибших товарищей и убитых пленников.

Конвойные славянской внешности держались несколько особняком, из чего Андрей сделал вывод: они здесь на положении бедных родственников. В банде всем заправляют бородачи — "чехи", как их по привычке обозначил Липатов. Чеченцы, то есть. В прочем, это вполне могли быть горцы иной национальности, дагестанцы, например.

Кавказцы, в отличие от "славян", держались уверенно, развязно. Зло зыркали по сторонам. Особое внимание уделяли женщинам посимпатичнее, которые на свою беду попали в плен. Сальные взгляды, шаловливые улыбочки, причмокивания.

"Не повезло бабам, — отрешённо подумал Андрей. — Затрахают до смерти, потом зарежут. Это в лучшем случае, а в худшем — превратят в бессловесных существ, забитых и затравленных".

У "газика", который сохранился получше, со стуком откинули задний борт. Пленников окриками и тычками согнали к нему. Мужчин со связанными за спинами руками грубо закидывали в кузов. С женщинами обходились чуть мягче, хватали за ягодицы, груди, нагло ржали.

Одна из молодых женщин, боязливо прижимаясь к машине, робко попросила:

— Не надо, пожалуйста ...

Но рыжебородый — тот, что ударил Липатова прикладом в грудь, по-хамски схватил её, норовя залезть руками в интимные места, подсадил женщину в кузов. После чего по-русски обратился к своему товарищу:

— Приедем, сразу трахну эту суку.

И посмотрел вызывающе на Андрея, понуро стоявшего рядом.

Липатов понял, что эта фраза предназначалась для его ушей. Вроде проверки на вшивость: промолчит или заступится за оскорблённую женщину.

— Чё молчишь, свинья рюсскый? — не выдержал рыжебородый, с прищуром глядя на Липатова. — Я твоих баб трахал и буду трахать. Потому что вы, рюсскые — свиньи.

"Ну и трахал бы тогда свиней, правоверный мусульманин", — подумал Андрей, но вслух, конечно же, ответить не осмелился.

Это только в кино безоружный герой вышел бы победителем в схватке с парой десятков автоматчиков. В жизни всё не так.

Рыжебородый ухмыльнулся и пнул Липатова в живот. Удар оказался не болезненным, однако Андрей согнулся. Его сразу подхватили и забросили в кузов. Следом закинули двух последних пленников и со стуком закрыли задний борт, заскрежетав бортовыми задвижками.

Второй грузовик остался пустым.

"Не набрали в этот раз нужное количество рабов, — решил Андрей и тут же подумал: — Сколько же они вылавливают при каждом рейде, если гоняют две машины и при этом без жалости добивают отстающих? Или раз на раз не приходится?"

В кузове было тесно. Голова лежащего на боку Липатова оказалась на ноге той самой женщины. Невольно он отметил, что бедро у нее упругое...

Взревев двигателями, кортеж тронулся. Впереди шёл "УАЗ" с кавказцами, за ним пустой грузовик, следом ГАЗ-53 с пленниками. Замыкал колонну уазик с бандитами в кузове.

Трясло изрядно. Водитель и не думал притормаживать на кочках и ухабинах. Автомобиль подскакивал на колдобинах, люди набивали себе синяки и шишки.

Проехали километров сорок. Дорога была разбита, путь занял не менее часа.

Конечной точкой маршрута стала деревня, выглядевшая заброшенной.

Потемневшие от времени избы с закрытыми ставнями, покосившиеся палисадники, буйно разросшиеся лебеда и чертополох выше взрослого человека.

Несколько облезших собак с истеричным лаем понеслись вслед за машинами, едва не бросаясь под колёса. Но потом отстали, ещё брехая вслед, потерялись в клубящейся пыли — здесь, в отличие от города, дождя не было.

В мире Липатова на месте этой деревни располагался коттеджный посёлок. Красивые кирпичные особняки, кованые решётки оград, а иногда высокие, глухие заборы. На каждом шагу видеокамеры, в гаражах дорогие машины. И тишина.

Мир, созданный богатыми людьми для своего круга, когда отовсюду веет властью, возможностями и деньгами.

Здесь тоже было безлюдно, но сиро и убого. Ничего, кроме запустения, нищеты и безнадёги.

Остановилась процессия на противоположной от въезда стороне деревни. Пленникам приказали покинуть машину, развязали мужчинам руки.

Их завели в загон, огороженный обычными жердями. В подобных местах, как правило, держат лошадей или скот. В справедливости своего предположения Липатов убедился, когда повсюду увидел старый навоз и ощутил его неистребимый запах. Давно подсохшая грязь была сплошь истоптана копытами животных.

Женщин перед изгородью задержали, отделили трёх, что помоложе, и увели. Среди них была та, на которую положил глаз рыжебородый. Он и пристроился за ней, не отрывая вожделенного взгляда. А она семенила торопливо, низко опустив голову. В осанке и движениях сквозил неподдельный страх...

Остальным пленницам приказали зайти за ограду вслед за мужчинами.

"Ну, точно, сейчас этих девок по кругу пустят", — хмуро подумал Липатов и вздохнул, вспомнив презрительный взгляд боевика и его слова.

Подавленные пленники разбрелись по загону, каждый переживал личную трагедию и искал уединения.

Усевшись на слой жухлой соломы, скопившейся в уголке загона, Андрей осмотрелся. Удалось увидеть несколько полуразрушенных коровников с просевшими крышами, с давно потемневшей побелкой, со сломанными распахнутыми воротами, ведущими в тёмное нутро; у одного из коровников громоздились остовы растащенной на запчасти техники.

Андрей, привыкший к тому, что подобный металлолом практически сразу увозят в пункты приёма, удивился обилию ржавеющих без надобности денег. Даже прикинул, на какую сумму могли бы "потянуть" тяжеленные станины от тракторов, сеялок, и старый-престарый, годов сороковых, ржавый токарный станок.

За коровниками одиноко торчала водонапорная башня. Вот и весь пейзаж.

Липатов снова впал в рефлексию, раздумывая, что же с ним произошло, где он оказался и каким образом.

На телеканалах нередко показывают псевдонаучные передачки о схожих явлениях. Липатов поначалу смотрел их, однако они быстро набили оскомину. Но чтобы такое произошло в действительности... Невероятно. И, тем не менее — факт.

Значит, всё же существуют параллельные реальности, где всё не так, где живут другие люди — самые настоящие люди, и не подозревают о том, что есть иные миры.

Сколько же их, таких реальностей, и какая из них основная? Или такой нет? Интересно, его реальность — "самая главная" или есть какая-то "главнее"?

Почему выпавшие на его долю приключения столь негативны? Нет бы, попасть в какое-нибудь сказочное королевство с воздушными замками, с рыцарскими турнирами, там стать принцем, влюбить в себя красавицу принцессу ...

От невесёлой самоиронии отвлекли появившиеся бородачи. Другие, но тоже в камуфляже. Пятеро, у всех "калаши".

Не торопясь, по-хозяйски зашли в загон, принялись осматривать пленников. Один из вошедших — низкорослый, широкоплечий, заросший чёрной бородой, вытащил нож из ножен, закреплённых с правой стороны на разгрузке.

Душа Липатова заметалась в паническом страхе. Не в силах оторвать взгляда от боевика с ножом, Андрей смотрел, как тот выбирает жертву.

Однако бородач не собирался никого резать. Он присел на корточки перед первым на его пути пленником и по-доброму, заботливо произнёс:

— Открой рот, дорогой.

— Зачем? — испуганно спросил пленник, невольно отодвигаясь.

— Зубы золотые есть?

— Нет...

— Открой. Я посмотрю, — всё также вежливо попросил чернобородый.

Пленный разинул рот так, что, казалось, можно было засунуть в него кулак.

— Ай, мужчина! — одобрительно засмеялся бородач.

Стоящие за его спиной боевики презрительно улыбались.

— Вижу-вижу, — продолжал чернобородый и разрешил милостиво: — Ладно, закрывай.

Пленник закрыл рот и преданно выпучился на боевика, а тот снисходительно похлопал его ладонью по щеке и перешёл к следующему.

У второго ничего ценного во рту тоже не нашлось. А вот третий заартачился, напрягся, едва кавказцы к нему приблизились.

Почуяв добычу, низкорослый не торопясь закурил, присел перед пленником на корточки, несколько секунд рассматривал изучающим прищуром, а потом спросил: