Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Керт и Кирт в обследовании пещеры действовали схожим со мной образом пусть и по другим причинам. И этот большей частью мануальный метод принес плоды. В итоге именно Керт мрачно проронил:
— Здесь обратный треугольник. Знак Ольрэна. Почти не виден, но под пальцами чувствуется. И камень в этом месте кажется на ощупь теплее.
Мы тут же бросили осмотр своих безнадежно пустых участков и сгруппировались у находки щитовика. Керт указывал на стену, где лишь очень внимательный глаз, целенаправленно ищущий нужный узор, был способен обнаружить картинку. Или тот, кто очень голоден, изнывает от безысходности и ищет любой возможный выход.
— Лирты, а пояснить для тех, кто не в теме? — потребовала я, потому как посмурневшие физиономии спутников мне не понравились категорически. Щитовики были похожи на людей, которые готовятся вынужденно спрыгнуть с обрыва, еще не зная, поймают ли их и удастся ли приземлиться на что-нибудь мягкое, но все равно настроенных на прыжок потому, что камень утеса, на котором они застряли, плавится под ногами.
— Скорее всего, это лабиринт Ольрэна, лапуля. Именно им путешествовал сумасшедший Йорд, — кратко ответил Керт.
— Но ему-то уже давно все равно, безумнее, чем есть, не станет. А мы... — оборвал продолженное за напарника пояснение Кирт, тоже погружаясь в мрачное молчание.
— У-у-у! — Теперь в стане хмурых жертв божественного произвола прибыло. Я резко выдернула из памяти Кимеи все известное девчонке о путях ушедшего бога.
Если верить совсем дремучим легендам, весь Фальмир, как именовался этот мир, Ольрэн, покровитель шуток и метаморфоз, сотворил в качестве личной игровой площадки. Вроде как для своих забав бог и жрецов себе выбирал таких же, хм, чокнутых, и для них эти самые пути вроде широкополосных магистралей для избранных шизиков создавал. Другие боги, трудившиеся вместе с Ольрэном: Первоматерь, Первоотец, Дагонт и четыре бога-стихийника, считались более вменяемым контингентом. Якобы они не развлекались за чужой счет, а пеклись о людях.
Впрочем, думаю, здесь, как и на Земле, верно утверждение: историю пишет победитель. Потому кто из богов плох, кто хорош, чей вклад в общее дело был более весом и полезен, с высоты пролетевших веков не разобрать. Древняя история, ставшая обрывками легенд, слишком туманна. Особенного тумана добавляли последние столетия, прошедшие без непосредственного присутствия злополучного бога-изгоя.
Известно лишь, что у Ольрэна и прочих богов на местном Олимпе случился какой-то крупный конфликт, в результате которого и стал Ушедший Ушедшим. Его, самодура, то ли свергли, то ли прогнали, но не убили. Не смогли или не захотели — о том молчок.
Словом, ныне всем и каждому на Фальмире понятно, что древний ушедший бог — это истинная квинтэссенция безумия и с ним лучше не связываться, даже лучше ничего о нем не знать и ни в какие дела, хоть краешком связанные, не лезть. По тем же легендам, простые смертные, рискнувшие пройти путями Ольрэна или утащенные туда на забаву его жрецами или адептами, пачками сходили с ума, седели или вовсе пропадали навсегда.
Что случалось чаще — рассказчики во мнениях расходились. Местный аналог холмов фей выдавал непрогнозируемый и непросчитываемый статистически результат. Единственным общим в тех байках был факт: на каждой двери, ведущей в лабиринт Ольрэна, имелся его культовый знак: два треугольника: обратный и прямой, заходящие друг на друга вершинами. Кто-то видел в схематичной картинке изображение песочных часов, кто-то символ бесконечности, кто-то скрещенные в безумной битве клинки. Не суть важно. Главное, мы отыскали дверку с меткой и теперь переминались у входа, одолеваемые извечным русским вопросом.
— Что делать? — озвучила я его, нарушая затянувшееся тягостное молчание, и сама же расписала альтернативы: — Варианта три: идем в либиринт, будем дохнуть с голоду или жрать сырьем конину с собачатиной, пока мясо не стухло окончательно. Дров на готовку не найти.
Кажется, кто-то из мужчин, лишенных моей ароматической защиты, сглотнул и, маскируя приступ тошноты, закашлялся.
— Идем! Для остального мира мы все одно мертвы, — решил Керт и обернулся ко мне: — Как, Кит, на нас пятнышек сейчас не появилось?
— Не-а, но не считай это счастливым билетом. Напоминаю, если смерть гарантирована, то ее касания я не увижу, — повторно растолковала я суть собственного зрения, одним махом снижая градус оптимистичности общества с 'ура, пронесет' до 'один Ольрэн ведает, пронесет или нет'.
— Эх, Кит, не могла соврать? Кобылу мне в жены! — грустно хмыкнул Кирт.
— А смысл? — удивилась я.
— Помирать с верой в лучшее приятнее, — наставительно объяснил болтун.
— Это с какой стороны смотреть. С верой в лучшее или с обманутыми надеждами — все зависит от того, сколько времени окажется отведено на процесс умирания, — пожала я плечами, не желая нести дополнительный груз чужих надежд, тем паче надежд, вполне способных оказаться несбыточными.
— Чего ж ты такая добрая, лапуля?! — проворчал трепач.
— Не я такая, жизнь такая! А уж Смерть, можешь мне поверить, вообще такой добрый, что порой плакать хочется.
Снова передернув плечами при упоминании Последнего Гостя, Керт решительно приложил руку к камню с треугольниками, выбитыми едва заметными линиями. Кажется, щитовик торопился действовать, пока я не ляпнула еще что-нибудь 'жизнеутверждающее и оптимистичное'.
А я могу! Даже просить не надо! Оно само говорится. Вот такая вот зараза. Это все Смерть — и персонификация, и само событие, по совокупности они меня испортили окончательно. Нет, беленькой пушистенькой и раньше, конечно, не была, а теперь и вовсе цинично-практичный ужас на тонких ножках. М-да, кстати снова о насущном, с кормлением организма надо чего-то решать, пока по ошибке за тощего цыпленка не приняли и на диетический бульон не отправили.
Пока рассуждала о вреде нелечебного голодания для тельца Кимеи, на месте стены с треугольниками возникло темное завихрение, как водоворот в непогожий денек на реке. Кирт дернулся было рукой изобразить знак Первоотца, но вовремя опомнился. Кто его знает, как лабиринт Ольрэна на символ другого бога среагирует? А ну как молнией? Вместо символа щита с мечом, рука протянулась и сжала ладонь родича, тот до хруста стиснул мою вспотевшую и холодную, как лягушонок, ладошку. Свободной конечностью я, как-то само собой получилось, уцепилась за пояс Керта. Так, дружным детсадовским хороводом, мы шагнули в портал-водоворот. Подсознательно я ожидала непроглядного мрака и холода, но ничего подобного не случилось.
Мы перенеслись в просторный, высокий коридор. Камень казался монолитом и испускал рассеянный золотистый свет. Вокруг было совершенно пусто. Ни окон, ни дверей, ни предметов, ни живых существ, кроме нас троих. Даже пыли и мусора, хоть какого завалящего фантика, косточки или огрызка, не имелось. Впрочем, отсутствие косточек немножко обнадеживало. Почему немножко? Тут ведь варианта два: либо выход все-таки есть, либо здесь водится кто-то, съедающий гостей с костями.
Гладкий коридор уходил вдаль. Пространство впереди терялось в рассеянном свете, пространство позади поступало аналогичным образом, иллюстрируя наглядно словосочетание: путь из ниоткуда в никуда. Для полного соответствия когда-то услышанной печальной японской мудрости о смысле жизни, о том, что наша жизнь — это дорога под дождем из ниоткуда в никуда, не хватало только осадков. Их, по счастью, архитектор местного безобразия добавить не додумался. То ли не сообразил, как технически осуществить процесс с водоотведением, то ли не был поклонником философии страны Восходящего Солнца.
— Выхода не видать, — несколько напряженно констатировал очевидное Керт.
— Входа тоже, — поддакнула я, еще разок обернувшись.
Водоворот, возникший при нашем появлении прямо в стене коридора, бесследно исчез. Керт не поленился проверить реальность на ощупь. Потыкал в место входа, постучал кулаком. Звук вышел совершенно нормальный для сплошного камня.
Что дальше? Золотая кишка, хоть и поименованная гордо лабиринтом, была прямой, как извилина дурака, и никаких ответвлений не имела. Или мы их не видели, или пользоваться дорогой бога, сотворенной для своих чокнутых избранников, не умели. Может, дорога включалась лишь для безумных клиентов? Тогда у нас, как подбродим денек-другой, появится шанс свихнуться в достаточной мере для нахождения выхода. Нужен ли он нам тогда?
Я благоразумно прикусила язык и не стала озвучивать рассуждения спутникам, уже успевшим оценить мои оптимизм и позитивный взгляд на бытие.
— Идемте, братец, лапуля? — радостный уже от того, что жив, цел и ни с кем не сражается, заулыбался Кирт, прянув вперед с резвостью коня. Я аккуратно вытащила ароматические шарики из носа, спрятала их в мешочек, и без возражений припустила следом.
Спустя час-другой даже у щитовиков резвость движения и энтузиазм пошли на убыль. Ноги моего некормленого тельца начали заплетаться гораздо раньше. Хотелось сделать привал и посидеть хоть пяток минут. Нет дивана, стула, табуретки, согласна на голый пол. Ножки у Кимеи к долгим переходам были совершенно неприспособленны, мои родные, впрочем, тоже особой выносливостью прежде не отличались. А уж на голодный желудок и подавно!
То, что случилось в следующий миг, разом сменило настроение усталой апатии на куда более бодрое. Пасмурный Кирт, о чем-то размышляющий на ходу, в сердцах долбанул кулаком по стенке и мгновенно получил ответку. Стенка в месте удара на несколько мгновений стала окном, к которому повернулся, отвлекшись от пролистываемой книги, импозантный брюнет с редкой красоты льдисто-бирюзовыми глазами. Аристократ брезгливо выгнул бровь и едва уловимым движением запястья отправил в полет кинжал или стилет.
Кирт с шипением шатнулся от опасного окошка, и оно снова стало золотой стеной без окон, без дверей, как огурчик из загадки. Только стук металла о камень мы услышали и даже увидели торчащий из стены острый кончик. Впрочем, металл быстро втянуло обратно в монолитный камень, скрывая улики. Уж не знаю, назад к владельцу или в закрома хозяина лабиринта. А что, хороший метод пополнения коллекции холодного оружия — рыбалка с наживкой из гостей. Знай себе ловушку заряди жертвами, а потом за уловом раз в сто лет заходи, забирай.
Эх, ну какой красавец холодняком кидался, полюбоваться бы еще хоть разок издали. Нет, от близкого знакомства точно отказалась бы, а как картинку на стенку: хочу-хочу-хочу! Голодный желудок тоже согласно булькнул, напоминая о более насущных хотелках и опуская мечтательницу назад в реальность без пищи. Ладненько. Грезы прочь, вернемся к нашим проблемам, то бишь, их обсуждению с лиртами телохранителями.
— Стало быть, двери тут все-таки есть, — выдохнул Кирт, предусмотрительно держась подальше от стены, способной вероломно трансформироваться в окошко с опасными сюрпризами.
— Но не все они одинаково полезны, — согласилась я, воспользовавшись цитаткой из рекламы.
— Не касайтесь стен случайно, — посоветовал Керт. — Будем пробовать аккуратно, чтоб выйти куда нужно и уцелеть.
— Как? Тык пальчиком — отскок в сторону, падение плашмя на пол? Разведка по касательной? — озадачилась я.
Недолго думая, Кирт тут же ткнул и выругался. Палец, как и кулак, оказался с сюрпризом. Он материализовал большое окно в шумную разгульную таверну. Все бы ничего, да только в таверну не здешнего мира. На Фальмире отродясь не водилось типов с крыльями, щупальцами, рогами и фиолетовой кожей, даже в мифологических бестиариях. Нет, в таверне были и вполне нормальные с виду человекообразные типы. К примеру, один медно-рыжий, сверкающий бижутерией и бородатый, горланящий здравицу с парой полных кубков — по одному на каждую могучую руку. Он повернулся к нашему окошку, широко ухмыльнулся и всучил растерявшемуся Кирту кубок с багряной жидкостью:
— На, Рэну привет! — сочно расхохотался здоровяк.
Рефлекторно приняв кубок, экспериментатор отшатнулся, и окно снова стало золотым камнем.
Кирт понюхал жидкость и расплылся в улыбке:
— Доброе винишко! Будешь, лапуля?
— На голодный желудок? Нет, могу, конечно, и выпить, только потом вам меня придется тащить волоком или бросить отсыпаться на полу, — хмыкнула я, трезво оценивая личные способности к распитию спиртного.
Если я, Катя, легко могла водки махнуть с мороза да сальцем закусить, хотя коньячок по такому случаю больше уважала, то Кимея дурела и от трижды разбавленного водицей сладенького винца. И не пьяные песни петь начинала, или на мужиков вешаться, нет, девицу самым простецким образом срубало. Так что, как ни хотелось попробовать экзотического напитка, даже язык мочить не стала во избежание. Шить за Ким я смогла, а как с 'пить за нее' получится — неизвестно. Вдруг буянить начну, к щитовикам приставать или 'Шумел камыш' горланить? Мы, русские, особенно пьяные женщины в чужих телах, такой непредсказуемый народ! Лучше и не проверять. Проверяльщики целее будут. Это вам не цветочек Первоматери в воздухе рисовать.
Кирт пошевелил пальцами, изображая 'пожимание плеч по-фальмирски'. Дескать, не хочешь, как хочешь, и честно разделил выпивку с братом. Металлический кубок с простенькой чеканкой по ободу заботливо припрятал в сумку. Керт, выдув свою долю добычи, задумчиво потер висок и констатировал, озвучивая мои собственные мысли насчет окошка в чужой мир:
— Не туда двери открываются, куда нужно. За первым окном свое окошко было с двумя лунами, за вторым такие твари, которые и в кошмаре не явятся. Боюсь, правы легенды, лабиринт Ольрэна так закружить способен, что навсегда сгинешь. Ким, тьфу, Кит, ты раз уж из одного мира в другой переместиться смогла, может, чего посоветуешь?
Самый первый признак ума — это умение продуктивно пользоваться чужими советами там, где собственного соображения не хватает. Керт сейчас подтвердил мое мнение о своем интеллекте, но что сказать ему в ответ? Я ведь не сама шагала, меня доставили из точки 'А' в точку 'Б' методом мгновенного переноса через убиение.
Помереть мы, конечно, всегда успеем, а наугад по стенкам тыкаться — верный шанс не на очередную пьянку, а на новый кинжал напороться. Или стоит воспользоваться советом из старого доброго фильма про волшебство? Как там было: 'видеть цель, верить в себя, не замечать препятствий'?
— Может, нам не идти наугад, а четко вслух проговорить, куда именно хотим попасть и мысленно сосредоточиться на цели? — внесла я перефразированное навигационное предложение из 'Чародеев'.
— Пробуем, — от безысходности согласился Керт.
И мы начали усиленно думать о том, как желаем попасть в безопасное местечко где-нибудь рядом с тихой деревенькой или малым городком, подальше от тех мест, где будут искать коляску с Симелией и ее сгинувших пассажиров.
Брела, думала, мысли погружались в вату усталого безразличия. Мимолетно я подумала, как хочу хоть глоток хорошего кофе для прочистки мозга. Апатичное тельце от слабости шатнуло к стенке и прижало раньше, чем любой из спутников успел среагировать, перехватить и дернуть назад.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |