Созерцатель

— Грэг мальчик прав? У тебя действительно всё это есть и ты молчал?

— Филин ты его три раза с того света вытаскивал, только при мне и ты действительно считаешь что его проблема это неустойчивость к стрессу?

Архимаг немного по буравил взглядом видимо хорошего друга, который упорно смотрел в пол.

— Скажи Грэм, а вот это всё вылечить можно?

— Как тебе сказать, вылечить на самом деле ничего нельзя, любая травма это просто приближение организма к своему пределу, разве что пока мы до него не дошли на нас всё заживает. А в этом случаи всё сильно сложно, проблема в том что у него не "болит" что-то одно, у него очень много проблем сразу. Мне сложно судить о его состоянии, если он трижды почти умер от разрыва сердца из-за нервов, в общем у нас до такого не доживали. Для меня тот факт, что он всё ещё дышит, почти чудо. Я могу конечно рассказать что ему теперь можно делать, чего нельзя и что нужно в обязательном порядке, но это подействует не сразу, полгода минимум и только тогда станет немного полегче, а более ощутимые результаты и вовсе можно будет увидеть через десяток лет. Но тут две проблемы, первая как сделать так чтобы он в процессе не помер, тут тебе видней, как-то ты его всё же держишь на этом свете. И вторая она же основная, жить он явно не хочет.

Помолчали, потом ещё помолчали, это всё конечно трогательно, но как дети честно слово. Два взрослых мужика, один не может признаться что он дурак, другой не может ему это сказать в лицо, а каких-то десять минут назад крыли друг друга матом и никаких душевных мук при этом я не видел.

— Грэг ты мне скажи, я наверно что-то упустил за эти годы, ты считаешь что твоей жене и дочери не нужна твоя помощь? Ты наверно воспитал достойного приемника на свою должность, вон Рокет твой прям образец сообразительности. Или я что-то упустил и твои идеалы уже не те, всё что я перечислил тебя теперь не волнует что ли?

— Я это, Филин, ты меня извини, я не мог, — как-то очень смущаясь, стал мямлить генерал. Картина что я сейчас наблюдал, была видимо несвойственна этой реальности, поскольку Филин смотрел на своего друга как будто первый раз увидел.

— Слушай генерал, тебе что стыдно было признаться Филину что у тебя проблемы? — Как-то прифигел я от собственной догадки. А этот большой, во всех смыслах, мальчик скромно так кивнул головой. Филин наверно и не знал что у него рот так широко может открываться. Хотя, зря я на генерала наговариваю, сколько таких закомплексованных мальчиков и девочек по миру у нас бегало, а всё из-за того что окружающие за место мотивирования стать лучше, гнобили и втаптывали в грязь самооценку человека, самое поганое, что чаще всего это делают самые близкие люди, причём искренне веря что те ушаты помой, которые они вываливают на бедолаг с подвигнут их к подвигам на ниве саморазвития.

— Генерал, а кто у тебя в ближнем окружении рассказывает что таким быть это нехорошо? — Осторожно поинтересовался я, тут ведь и так непонятно чего это он до сих пор не в истерике, когда ему по любимой мозолине так топчутся. — Ты говори, тут как раз ничего такого нету, это как раз будет первым шагом к разрешению проблем. Ну чего молчишь, как будто мы тебя пытаем где жена и дочка, чтобы их найти и повесить. — Етить колотить как его проняло-то, чего-то я часто угадываю с этим генералом. — Они да? Ладно не говори и так понятно. Ты вот что генерал, посиди пока тут, вон водички попей и успокойся, а мы сейчас вернёмся. — говоря это я тащил на буксире деревянного архимага, проняло видать бедолагу. — Бойцы, к генералу никого пока не пускать и самого его тоже никуда не выпускайте, пусть посидит в палате и сами туда не суйтесь, а то полётами через дверь не отделаетесь. — Ну да, так они меня и послушались, я для них как пустое место, пришлось пихать архимага и тыкать пальцем на бойцов. Его они уважали сильней меня и обещали всё исполнить в лучшем виде, верилось с трудом, генералу эти дятлы тоже наверно много чего обещали, ну да других нет. А мы тем временем зашли в соседнюю палату и Филин вроде как встряхнулся и был готов к действиям.

— Я всё понимаю у тебя тут трагедия, друг в беде все дела, но меня наверно уже давно потеряли, так что давай так я тебе скажу что ему надо и всё остальное, ты потом свои методы приплюсуешь и выдашь ему список.

— Да что ему можно и чего нельзя я и так знаю, но ты скажи мало ли. Я например не знаю что с головой его делать, я его как первый раз сегодня увидел.

— Ну ты как раз ничего с ним не сделаешь, наверно, кто вас магов знает, но у нас сперва делают внушение тем кто довёл мужика до такого, он ведь судя по мерам воспитания подчинённых, мужик резкий и такое поведение для него не характерно?

— Это ещё мягко говоря.

— Тогда всё просто, генерала к солдатам, там ему куда комфортней чем дома, а вот его жену и дочурку надо как-то просветить что их слова, ЛЮБЫЕ слова, по поводу его веса и всего что с ним связанно, довели бравого генерала до состояния маленького мальчика, который ненавидит своё тело, и стесняется разговаривать на эту тему, а ЛЮБЫЕ слова на эту тематику от любимых жены и дочурки, для него словно ушат говна на голову, когда он перед строем стоит. Донеси до них, что даже любя сказанное слово толстячок, это очень и очень болезненно воспринимаемое слово, ну и сам тоже давай слова поаккуратней выбирай. Вроде всё. — Потом я рассказал про диету и небольшие физ. нагрузки, меня уверили что это они как раз и без меня знают, и мы выйдя из палаты распрощались. — Эээ Филин стой, мне куда идти-то? — чуть не забыл зачем я к нему заходил.

— Вон туда, на втором пересечении коридоров направо, и ты упрёшься в парадный вход, Эмма должна быть там.

— Ага, спасибо. — Прозвучало от спины бегущего мальчишки, а архимаг всё никак не мог понять правильно ли он поступил, не сказав ему как надо вызывать персонал если ему что-то нужно. Ведь дёрни он за шнурок, рядом с кроватью и к нему бы заглянула сестра прикреплённая персонально к нему, а там и проводила бы его до нужной ему двери, причём не такими обходными путями, с другой стороны не зайди он со своим вопросом, всё могло закончится как обычно, крики, взаимные обиды и сутки интенсивной реанимации. А потом рано или поздно, его друга просто бы не стало, и виноваты в этом две дуры, которых он не трогал чтобы не расстраивать старого боевого товарища, но если бы он знал что это может так закончится, наплевал бы на обиды старых друзей, что он лезет куда не надо со своими советами. Кстати друзей у него в таком состоянии, действительно в множественном количестве, и что-то подсказывает что ситуации в семьях тоже похожие, надо бы не упустить и этих друзей. Грэм верно заметил, мозги на место даже он не вернёт, остаётся надеется что остальные не так восприимчивы к словам своих близких.

Глава 3.

И вот я еду домой. Лучше бы мы ещё у Филина погостили, ещё столетий, этак пять, пока амортизаторы делать не научатся. Началось всё сразу как-то не радужно, выйдя навстречу, действительно уже начавшей беспокоится маме, я имел честь лицезреть карету на которой нам предстояло ехать. Ну как карету, деревянная телега с высокими бортами и крышей, да признаю симпатичная, но всё же телега. Но это ладно, самое неприятное это ходовая часть, во первых всё деревянное, ось деревянная, колёса тоже, шин нет, амортизаторы тоже деревянные. Да реально деревянные, только не привычные мне, а просто две дуги на которые и опирается эм, кабина. Припомнив какой гордой была мама, когда первый раз приехала на этом в поместье, я заподозрил что имею честь лицезреть премиум класс транспортных средств. Лошадиных сил было две, по ним ничего сказать не смог, не разбираюсь. И вот мы тронулись, ехали мы со скоростью километров в 15 и то я наверно льстил этому чуду на колёсах, больше всего поражал тот факт, что эта скорость была предельна не для лошадок, а для колымаги которую они тащили, стоило им чуть ускорится как эта хрень начинала сильно скрипеть и посвистывать. Видимо смазка не справлялась и дерево начинало сильно тереться друг об друга, в следствии чего грелось и начинало расширяться, наверняка не поймай кучер нужный момент, чтобы приструнить коней и деревянную ось просто бы заклинило. Что-то мне подсказывало, что путешествовать в этом мире я буду мало и только по воде. О том что эта конструкция вытворяла на каждой кочке вспоминать не хочется совсем, единственное что было в этой шайтан машине хорошо сделано это салон, очень мягкий, везде где надо прибиты ручки чтобы держаться и углов острых не было. При таких условиях говорить в процессе перемещения было опасно для здоровья, язык можно было откусить на раз. По этой причине скучно мне стало очень быстро, а чуть погодя я ненавидел эту телегу всей своей душой, а узнав что нам так мучатся ещё долго совсем приуныл. Единственное что меня хоть как-то отвлекало, от планов мести создателю этой пыточной машины, это участки где то, что тут все дружно считали дорогой, превращалось в "плохую дорогу". В эти моменты скорость падала до пешеходной и я выбирался из этого недоразумения. За одно вытаскивал и маму, во первых кабинетная работа, не пошла на пользу её фигуре и уже просматривались намёки на излишества, правда тут как и у нас в подобное время, это скорей было роскошествами, но это пускай чужие мамы себе здоровье портят, в угоду дурости именуемой модой. А во вторых я хорошо знал что есть такой вид загрязнения, который так и назывался вибрационный, и он ни разу не нужен нашему телу. Хорошо тут вроде целители чуть ли не чудотворцы, но лучше быть здоровым, чем качественно обслуживаться у этой братии. На таких передышках я узнал что лошадки могут достаточно долго тянуть такой груз, на скорости почти в три раза выше чем мы едем сейчас. Но проблема в том, что повозки такой темп не выдерживают, чаще всего при таких гонках ломаются колёса. Да и позвоночник у пассажиров наверно тоже в штаны ссыпается, подумалось мне. Через вечность мы доползли до трактира, и было принято решение покушать, я был готов даже поселится насовсем в этом сарае с заборчиком, только бы никуда не ехать на этой телеге. Правда так хорошо я думал ровно до того момента как мы расселись на лавки за столом и к нам не подошла местная официантка. Тётка с явными следами какой-то кожной инфекции на руках, благоухала ароматом выгребной ямы и судя по чистоте рук именно, там не так давно ковырялась. Я подумав сказал, что сперва хочу заглянуть на кухню, мама была не против, а задавать таким важным гостям глупые вопросы, тут видать не принято. Увиденное убедило меня что кушать тут мы не будем, вернувшись за стол я так и сказал. Мама тоже была в сомнениях, а вот бойцы и возничий запротестовали, я честно предупредил, что тот кто захочет в пути присесть по большому, будет делать это набегу позади кареты и строго в штаны. Приглядевшись к персоналу повнимательней, мужики вняли голосу разума и согласились, что мы сюда зашли, что бы чуток посидеть на том, что не трясётся. Хорошо что в этот момент как раз подвезли свежие закупки, овощи, немного кваса и хлеб, я сразу заявил что вот это мы пожалуй и поедим, и что помогать нам не надо, мы сами себе наложим, до стола донесём и т.д. Хозяин наконец понял на что я намекаю и к моему удивлению сильно обиделся, после чего заявил что дескать в приличном заведении клиентов обслуживает персонал и мол по другому никак, на что обиделась уже мама и показав тому какой-то медальон, сразу предупредила что ещё одно слово не по делу и обслуживать он будет тюремные камеры, в свободное от основного срока время. Мужика пробрало и он вытолкав из зала тётку больше не отсвечивал, мы поели и двинулись дальше. На мой вопрос насколько нормальна была ситуация с трактиром, мама сказала что в таких она не останавливается, это оказался самый дешёвый тип таких забегаловок, в более дорогих всё куда лучше. Мне даже полегчало, а то я прям подумал что это какой-то страшный сон, с наглядным примером антисанитарии. Но всё хорошее подходит к концу и мы снова мчимся к закату, в смысле передвигаемся ненамного быстрей бегущего человека в сторону дома. Путь мы держали строго на гору, у подножья которой видимо и стоит то поместье, которое выдали маме как некое извините ещё 30 лет назад, на моё уточнение "а что там есть?". Ведь гора это хорошо, она высокая, там даже шапка ледяная есть, а значит река тоже должна быть, правда она может быть с другой стороны горы. А ещё в горе чего нибудь, но точно залегает. Вопрос только в том насколько целесообразно срывать половину горы, чтобы добраться до пары тонн железа.

— Если бы там было хоть что-то, я бы получила извинения в виде какой нибудь, красивой безделушки. А это поместье полностью убыточное, если бы мне тогда не выдали премию как создателю новой магии, даже привести его в обжитой вид, стало бы для меня неподъёмной задачей. И сейчас наше родовое гнездо на плову исключительно благодаря моей высокой должности, его содержание обходится в 2 золотых на круг.

Я только сейчас понял, что мои "недели" звучат буквально как десятины, то есть в них десять дней. А когда я говорил месяц, звучало слово круг. В котором было пять десятин и самое поганое открытие это время, в смысле способы его исчисления, в ударах сердца и долях дня, жесть куда я попал. Видя моё хмуро-унылое состояние, мама решила меня подбодрить. Не переживай ты так, мой оклад составляет 800 серебряных в десятину, так что бедствовать нам не придётся, этих денег вполне хватит на твоё начальное образование у репетиторов и на расходы по подготовке к академии для твоих практических занятий, тем более что я уже давно копила тебе на обучение.

— А? Да, деньги это хорошо, за деньги мы ещё поговорим, тут у меня некоторые проблемы выявились которые я раньше не замечал. — Задумчиво пробормотал я ковыряясь в памяти и пытаясь понять, что ещё я так же не удачно проассоциировал как и календарные измерения. Вроде пока ничего на ум не приходило, но ведь и до этого разговора в моей неделе было семь дней и месяц был четырёх недельным. Чую я ещё расшибу свой лоб об эти неточности и наверно не раз, хорошо ещё пацан в доноры попался, будь кто постарше и по опытней, эта проблема была бы ещё острей.

— Что-то болит? — Переполошилась эта чудесная женщина.

— Нет, успокойся. Просто разница в восприятии мира стала заметна только сейчас. — Посмотрев на удивлённое лицо мамы я пояснил ей что столкнулся с проблемой когда думаю об одном, а говорю совсем о другом. — Со временем это сойдёт на нет, но наверно пока я на практике не столкнусь с каждым подобным случаем, так и буду думать что говорю совсем про другие величины.

— А как было там? — Полюбопытствовала она.

— В году 12 месяцев, в месяце 4 недели, в неделе 7 дней. Не спрашивай почему так, это очень долго объяснять и главное, мои пояснения тебе ничего не дадут, если захочешь, я тебе буду перед сном как сказки чего нибудь рассказывать, — улыбнулся я. — Кстати, видимо я просто не знаю, но у вас вообще есть что нибудь для измерения времени?

— Есть конечно, есть солнечные часы(это я чуть позже узнал,что это слово именно "часы"), но их мало и ими только энтузиасты пользуются. Ещё говорят есть из железа сделанные, с кружку размером, но это из разряда новинок, до нас ещё не скоро дойдёт, а уж сколько такие часы будут стоить я и представить не могу. Ещё песочные есть. А что?