Коза дракону не подруга

— Не беспокойтесь, — усмехнулся граф. — Держитесь ближе ко мне, и все будет в порядке.

Что? Вообще-то это я должна была сказать! Я присмотрелась к Фонтерою, насколько позволял туман. Поразительно, но стоило ему пересечь мост, как он неуловимо изменился — словно острый нож вынули из бархатных ножен. Изящный холеный аристократ остался в особняке. Рядом со мной шел совсем другой человек, от которого ощутимо веяло опасностью. В мою бытность Стрекозой я обходила таких типов по широкой дуге.

Сразу от моста начинался Кривой переулок. Это была узкая и порядком загаженная улица, с неровной булыжной мостовой. Редкие прохожие здесь не ходили, а, скорее, старались незаметно прошмыгнуть мимо. Тень тюрьмы угрожающе нависала над всем этим районом. У нас говорили так: "от Кречи до Табрена(*) недалече". И действительно, карьера многих здешних обитателей закончилась на табренской виселице. Я была редким исключением.

Везение не раз меня выручало. В шесть лет я самовольно покинула приют, где из воспитанников умирал каждый пятый, счастливо избежала холеры и прочих напастей, например, торговцев детьми. Потом меня подобрал Ушлый Гарри и обучил всяким штукам. Наконец, моей последней удачей было, когда мистер Тревор, поймав меня на горячем, почему-то не отправил в работный дом, а оставил при себе. Не сразу, конечно. Мне пришлось приложить для этого массу усилий.

Именно Ушлого Гарри — вернее, мистера Гарри Бобарта — я и собиралась навестить. Он жил недалеко от продуктового рынка. Его дом знали все. Деловые люди со всего квартала тащили ему все, нажитое неправедным трудом, и всегда могли рассчитывать на справедливую цену. У мистера Бобарта все шло в дело. Украшения переплавлялись и сбывались знакомым ювелирам, с одежды спарывались метки и отчищались подозрительные пятна, а затем преображенные вещи тихо покидали обитель Бобарта через черный ход. Я хорошо помнила запасную дверь в кухне. Низенькая, вся залепленная грязью и запертая на висячий замок, она выглядела так, будто ее сроду не открывали. Однако на самом деле ее петли были всегда тщательно смазаны, а с заднего двора можно было двумя узкими переулками выйти прямо к реке и в пять минут добраться до причалов.

В общем, дом Ушлого Гарри был своего рода шлюзом для вещей, которым он давал вторую жизнь, а иногда и для людей, которым необходимо было срочно скрыться. Эти люди не скупились на ответные услуги, причем платили Гарри не только деньгами. Информация — тоже товар, особенно если знать, кому и когда ее предложить.

За два дома от жилища Бобарта находился трактир "Синий якорь", привносивший в затхлую атмосферу нашего квартала нотку разухабистого веселья. Я с ностальгией узнала знакомую вывеску. Час был еще ранний, так что пока здесь царило затишье. Перед входом на старых ящиках и свернутых канатах расположилась стайка парней и девчонок. На пузатой бочке перед ними стояло несколько кружек. Как обычно, ребята убивали время в ожидании, когда стемнеет и начнется самая работа.

— Лопни мои глаза, это ж Стрекоза Энни! — вдруг послышался вопль.

Я вздрогнула. В разбитной девице, вскочившей на ноги, мне почудилось что-то знакомое. Неужели это Плакса Глэдис? Но как она переменилась! Я помнила ее совсем другой. Когда-то Глэдис была моей близкой подругой. Пепельные локоны, наивные голубые глаза — ни дать ни взять ангелочек, стукнутый по голове чем-то тяжелым. Сейчас наивности в ее лице поубавилось, начесанные волосы сбились в колтун, и, когда она подошла ближе, меня чуть с ног не сбило густым ароматом дешевых духов. Черт, таким запахом можно валить деревья!

И все равно я была рада видеть ее живой. Я обняла подругу со смешанным чувством радости и неловкости.

— Смотрю, ты процветаешь! — улыбнулась Глэдис щербатым ртом. — А то про тебя разные слухи ходили! Болтали, что ты сиганула с Ясеневого моста, или что тебя сцапали "серые"...

— Энни не так-то легко убить, — вклинился Фонтерой.

— Можешь ему поверить, он уже пробовал, — хмуро подтвердила я. Мне не понравилось, что Глэдис тут же принялась строить глазки моему спутнику. Ох, знала бы она, с кем имеет дело!

— Меня звать Крафт. Кеннет Крафт, — представился граф, немало меня удивив. Но его следующие действия поразили меня еще больше: улыбнувушись, он приобнял Глэдис за плечи и шепнул ей что-то на ухо. В воздухе мелькнула блестящая монета — и тут же исчезла у Глэдис за корсажем. Не требовалось большого ума, чтобы сообразить, о чем они договаривались. Среди парней, толпившихся у трактира, раздались понимающие смешки.

Я вдруг ощутила, что мне не хватает воздуха. И это называется джентльмен! Джентльмен, который вот-вот собирается жениться на леди! Правду мне когда-то говорила Рут — все они одинаковы!

Чуть не ослепнув от ярости, я резко дернула Фонтероя за руку:

— Нам пора!

Тут, правда, возникло неожиданное препятствие. Местные трактирные забияки не собирались так легко нас отпустить. Четверо парней словно ненароком встали так, что загородили почти весь проход, и вид у них был довольно угрожающий. Фонтерой снова обезоруживающе улыбнулся:

— Почему бы нам всем не выпить портера за счастливое возвращение Энни? Я угощаю, — сказал он, припечатав к донышку бочки новенький шиллинг.

Это их отвлекло. Блестящая монета упала перед ними, как шмат мяса посреди псарни. Пока они переглядывались, я поспешила увлечь Фонтероя в слякотную темноту переулка.

— Ты очень забавная, когда сердишься, — шепнул Кеннет некоторое время спустя, когда трактир остался позади, и нас окружало только уличное зловоние.

У меня на языке вертелась сотня колючек, которые мне не терпелось вонзить в его драконью шкуру, но мы уже очутились перед знакомым крыльцом, так что не было времени на ссоры. Я ограничилась тем, что бросила на своего попутчика испепеляющий (как я надеялась) взгляд. Затем постучала в дверь условленным стуком.

Чей-то глаз внимательно осмотрел нас сквозь крошечное отверстие. Послышался скрежет отпираемого замка, и на пороге возник мистер Бобарт собственной персоной.

— Энни, дорогая! Какими судьбами?

Он широким жестом пригласил нас войти, не забыв, однако, тщательно запереть дверь. Я чуть не со слезами оглядела знакомую до последней мелочи кухню. За два года здесь ничего не изменилось. Так же уютно светились угли в очаге. В углу торчала старая плита, которая при необходимости легко превращалась в горн для переплавки золотишка. На стенах висели пожелтевшие вырезки из журналов, а в клетке попискивал Сверчок — любимая канарейка Рут.

Голос мистера Бобарта звучал уже из глубины комнаты:

— Рут! Ты глянь, кто к нам пожаловал!

Послышались торопливые шаги, и в комнату, откинув занавеску, вошла моя приемная мать. Признаться, после встречи с Глэдис я ждала ее появления с некоторым трепетом, но миссис Бобарт оказалась точно такой, как я ее помнила: веселой, крепкой и неунывающей. Ее темные волосы задорно кудрявились, выбиваясь из-под чепца, а руки были все так же красны от бесконечных стирок.

— Боже мой, Энни! Жива и здорова! Чудо господне!

Она засмеялась и обняла меня, в то же время оглядывая проворными карими глазами, словно прикидывая, какую выгоду из меня можно извлечь. Рут Бобарт привыкла извлекать пользу из всего, что попадало к ним в дом через парадную дверь. Я не сомневаюсь, что они с Гарри оба меня любили — по своему, как умели. Просто в Кречи все человеческие чувства искажались, словно в кривом зеркале, превращаясь в их уродливые подобия.

Я коротко познакомила их с Кеннетом, который снова представился Крафтом, и мы уселись пить чай перед камином, болтая о пустяках. Мистер Бобарт поначалу косился на Кеннета с подозрением и осторожничал, как старый лосось. К счастью, люди не зря изобрели сотни безопасных тем для разговора. Мы последовательно обсудили необычайно теплую зиму, планируемый снос трущоб за Старой Часовней, работу благотворительных обществ и рост цен на сахар. Только после этого я отважилась спросить о том, что нас действительно интересовало.

— Не заходил ли к вам кто-нибудь из Галереи Искусств? Я бы охотно повидалась с Хамфри или Чарли Обрубком, если он еще жив.

Ушлый Гарри снова нервно стрельнул глазами в Кеннета.

— Крафта можешь не опасаться, он свой, — сказала я уверенным голосом. — Ходят слухи, что в Галерее запахло серьезными деньгами, если ты понимаешь, о чем я. Ради такого я бы, пожалуй, даже вернулась.

Рут в это время собирала на поднос посуду. Позвякиванье чашек выдавало ее нервозность.

— Может, Фил из "Шипучего кота" что-то знает, — сдался наконец мистер Бобарт. — Ко мне никто из них не приходил. Я вообще давно никого не видел из Галереи.

Знакомая присказка: "ничего не видел, ничего не знаю, меня там вообще не было". Прямо ностальгией повеяло. Вместе с тем я понимала: даже если Ушлый Гарри что-то слышал, больше мы из него ничего не вытянем.

— Не ходи к Филу сегодня! — взволнованно сказала Рут. — Темнеет уже, а район там опасный.

"Не опаснее, чем здесь", — подумала я. Хромой Фил держал трактир за две улицы отсюда, недалеко от скотобоен. Коты у него действительно не переводились, так как со скотобойни постоянно набегали крысы. Мистер Бобарт не раз предлагал ему завести терьера, но Фил оставался верен мурчащему полосатому племени.

— Не волнуйтесь за Энни, — широко улыбнулся Кеннет. — Она же со мной.

Я послала ему предостерегающий взгляд. Ох, чувствую, его позерство еще выйдет нам боком!

Вопреки опасениям, до искомого трактира мы добрались без приключений. В переулках сгустилась темнота, кое-где зажглись редкие фонари. Один такой фонарь освещал вход в трактир, играя роль путеводной звезды для пьяниц. Это заведение было почище, чем "Синий якорь", но без модных наворотов в виде начищенных медных деталей и висящих над стойкой окороков. В стены прочно въелся запах жареной рыбы. Полутемная коричневая зала была разгорожена на отделения, напоминавшие конюшенные стойла. В недрах трактира громоздились тяжеленные бочки с выжженными клеймами. На краю стойки дремал полосатый котяра, изредка озирая подшефное помещение одним желтым глазом. Прищур у него был не хуже драконьего. Проходя мимо, я погладила кота, и тот в ответ заурчал, как гравийная дробилка.

Посетителей было мало. Из-за одной перегородки доносилась болтовня рыбаков, да за дальним столиком дремала какая-то куча тряпья. Возле стойки царила безмятежная пустота. Фил, как обычно, занимался тем, что полировал грязный стакан лоскутом не менее грязной ткани.

— Давненько тебя не видел, — осклабился он мне.

— Пива и рюмку миндального ликера для леди, — провозгласил Кеннет, бросив на стойку несколько пенсов. Фил хмыкнул, кот приоткрыл один глаз, а я наступила Фонтерою на ногу, намекнув, чтобы он не выходил из образа. Миндальный ликер, о господи! Вряд ли когда-нибудь дорогой ликер переступал порог этой харчевни, не говоря уже о "леди"!

Все-таки Фил отыскал два стакана почище и разлил по ним жидкость, о происхождении которой лучше было не задумываться.

— Интересные люди забредают иногда в наш тихий уголок, — подмигнул он.

— Я как раз ищу кое-кого, — доверительно шепнула я, пользуясь тем, что Фила пока не одолевали посетители. — Человека с необычными запросами. У нас есть к нему... предложение.

Трактирщик повел плечом, настороженно зыркнув по сторонам.

— У меня многие перебывали, всех не упомнишь...

К горке мелочи на стойке словно по волшебству добавились два серебряных кружочка. На лбу Фила выступил пот.

— Ладно, был один тип, — признался он. — Давно, еще осенью. Месяца три назад. Настоящий джент, сразу видать, солидный, рыжебородый. Он искал ловкого парня, который не забоялся бы поработать в чистых кварталах за рекой. Я сразу подумал о тебе, Стрекоза, — тут Кеннет за моей спиной издал короткий смешок, — но ты же вроде отошла от дел?

— Похоже, в этом деле я погрязла по самые уши, — пробурчала я. — Слушай, если этот рыжий "джент" вернется, будь добр, шепни словечко Ушлому Гарри.

Фил серьезно кивнул:

— Не беспокойся. Только будь осторожна. Сама понимаешь, парни вроде него не любят, когда о них принимаются расспрашивать.

Между тем трактир продолжал жить своей беспечной жизнью. Я заметила, что ветхая куча тряпья, сидевшая в дальнем углу, куда-то исчезла.

Туман на улице сгустился так, что идти приходилось буквально наощупь. Тонувшие в грязи булыжники скользили под ногами. Мне не терпелось выбраться обратно к мосту. Постепенно крепло нехорошее предчувствие, и в каждой подворотне мне мерещилось чье-то скользкое присутствие. Видно, правда, ничего не было, но жизнь чувствовалась. Каждый шорох наводил на зловещие мысли.

— Три месяца назад! — негромко заметил Фонтерой, вспоминая слова трактирщика. — Как раз в это время меня в первый раз попытались ограбить на улице!

— Дай бог не в последний, — пошутила я. — Мы слишком задержались. Даже "ищейки" не суются сюда после темноты!

Очертания домов совершенно растворились в плотных, удушливых сумерках. Откуда-то из речной дали донеслась унылая песня лодочника. Мы ускорили шаг. Оступившись в очередной раз, Кеннет приглушенно выругался и остановился:

— Подождите! Я зажгу огонь.

— Лучше не надо, — поспешила я возразить, но было поздно. Темнота вокруг нас сгустилась и обрела очертания. Из удушливого мрака выступил еще один мой старый знакомец — Дэннис Хантер. За его спиной маячили двое. И судя по шорохам, еще трое подбирались к нам с тыла.

Когда-то (боже, как давно это было!) я полагала, что влюблена в Дэнни. Теперь, оглядываясь назад, я понимала, что была тогда не в своем уме. Дэннис обладал броской внешностью и в карман за словом не лез, этого у него не отнимешь. Его проблема заключалась в том, что он постоянно был чем-то вроде тлеющей головни, готовой вспыхнуть от лишней кружки эля. Сейчас, судя по нездоровому блеску глаз, он находился в одном из худших своих состояний.

— Отойди-ка в сторонку, Стрекоза, пока мы потолкуем с твоим кавалером, — осклабилась бывшая любовь моей жизни. — Поговорим, как мужчина с мужчиной.

Его ухмылка мне совсем не понравилась.

— Я тоже рада тебя видеть. Не валяй дурака и дай нам пройти, — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул.

Иногда это срабатывало. Бывало, что Дэннис насмешливо пожимал плечами и демонстративно уступал, якобы не желая ссориться с вздорной девчонкой. "Но не сейчас и не в присутствии его дружков", — поняла я со страхом.

В следующую секунду в переулке вдруг стало еще темнее, словно на город внезапно упала ночь. Один из парней придушенно вскрикнул, у другого чуть глаза не вылезли из орбит. Даже на физиономии Дэнниса, искаженной от пьяного гнева, мелькнул проблеск мысли. Сзади послышался шорох осыпавшихся камней и дробный топот, как если бы кто-то улепетывал со всех ног. Я отступила назад и неожиданно уперлась спиной в упругую колючую стену.

Мне не хватило храбрости, чтобы обернуться. Стена колыхнулась. И вдруг — столб огня по глазам, как солнце, ничего не видно, больно. Лицо и руки опалило жаром. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, переулок был пуст. Каменная кладка медленно остывала, отсвечивая багровым. Тихо догорали обломки какого-то хлама, сваленного внизу. В одном месте кирпичи спеклись в одну глянцевую массу, от которой исходил сильный жар.