В доме было темно, только в камине догорало несколько головешек, и я поняла, что он отпустил слуг, не желая, чтобы они видели и слышали то, что будет происходить в доме этим вечером. Подобным образом Хорвек поступал не в первый раз: многие из гостей нашего дома не желали, чтобы запретные разговоры о магии подслушивала челядь. Насколько я могла судить, им казалось, что это придает происходящему оттенок вульгарности, ну а в глубине души бедняги попросту боялись лишних ушей. Слуги же были не настолько любопытны, чтобы всерьез огорчаться лишним часам безделья, и с радостью сбегали из дома при первой же возможности, не задавая лишних вопросов. Сегодня это было нам на руку.

-Ты все-таки пойдешь к Харлю!.. — воскликнула я, вскочив на ноги. — Но ведь Эдарро запретил тебе колдовать...

-Полагаешь, мне стоит прислушиваться к пожеланиям господина королевского племянника? — хмыкнул Хорвек. — Но что толку, если в итоге мне все равно придется его убить?

-Убить? — я вздрогнула.

-Разумеется, если он до того не убьет меня.

-Но Эдарро — племянник короля!

-Да, ты права. Первым следовало бы убить короля, но, поверь моему опыту, очередность не столь уж важна в подобных делах. Беспокоиться стоит лишь о том, чтобы каждый получил ему причитающееся, — ответил он с преувеличенной серьезностью.

-Ты не сможешь...

-Но я попытаюсь, — перебил он меня. — А теперь, Йель, тебе придется помолчать и стать тихой, как мышка. Нам нужно выйти из дому незамеченными, хотя бы для того, чтобы выиграть немного времени. За домом следят. Да и за логовом мастера Глааса, скорее всего, тоже присматривают, раз уж мы сегодня поболтали.

-Кто-то видел нас у дома колдуньи?

-Наверняка. Но сам разговор подслушать им вряд ли удалось. Иначе Эдарро говорил бы с нами совсем по-другому.

Переодевшись в простое темное платье, я последовала за Хорвеком в сад. Когда-то перебраться через ограду мне не составило бы никакого труда, и я посмеялась бы над тем, кто предложил мне помощь в эдаком деле. Но сейчас голова у меня закружилась, едва я только попыталась дотянуться до руки Хорвека, уже забравшегося наверх — тихо и ловко, словно кошка.

-Я не смогу, — сказала я, пытаясь отдышаться после приступа дурноты и едва не плача от злости на саму себя. — От меня никакой пользы! Проклятые ноги не желают ходить, а руки не поднимаются, чтоб им пусто было. Тебе нужно оставить меня здесь, я буду только мешать.

-Йель, — Хорвек спрыгнул вниз, мелькнув неслышной черной тенью. -Мне не нужна помощь. Мне нужно, чтобы ты была со мной. Ты идешь со мной, потому что тебе нельзя оставаться одной. Ни в этом доме, ни где-либо еще в этом городе.

-Да что со мной случится? — огрызнулась я, досадуя не столько на него, прямо признающего, что толку от меня никакого, сколько на саму себя.

-Теперь — что угодно, — ответил он. — Эдарро посмотрел на тебя сегодня и решил, что убьет, кем бы ты ни была. На мгновение он поверил, что я — чуть больше чем человек, а ты — чуть меньше, чем человек, и ни за что не позволит нам уйти живыми. Он надеется найти волшебство в нашей смерти. Разве ты не поняла этого?

-Поняла, — соврала я, запоздало осознав, что Хорвек прав.

-Тогда идем, — сказал он, легко подняв меня. Кое-как уцепившись, я перебралась через ограду, и, упав вниз, вновь очутилась в его руках.

-Нас не увидят здесь? — испуганно прошептала я, оглядываясь.

-Нет, господин Эдарро считает, что мы не станем сбегать от него через грязную подворотню, — засмеялся Хорвек. — Если мы ничтожные трусы, то нам положено уйти тем путем, который он нам показал и никак иначе. Безумные мятежники нарушили бы его приказ открыто. Но мы ни те, и ни другие. Иметь дело с людьми нашего сорта ниже достоинства господина королевского племянника, и потому он не знает, чего от нас ждать. Никто не следит за этой помойкой.

Действительно, здесь стена нашего дома граничила с грязным переулком, служившим окрестным богатым домам свалкой. Я видела, как слуги иной раз перебрасывают туда всякий сор, ленясь выносить его к тележкам мусорщиков, на рассвете объезжающих здешние улицы.

Воняло здесь препорядочно, и даже мне, привыкшей околачиваться рядом с ярмарочными помойками, пришлось зажать нос. Неподалеку в одном из заборов, оплетенных диким виноградом и плющом, нашлась дыра, за ней — еще одна, и вскоре мы очутились на вполне приличной улице, освещенной несколькими фонарями.

Я едва поспевала за Хорвеком, невольно удивляясь, когда он успел так хорошо познакомиться с тайными тропинками Астолано. К гостинице, где остановился мастер Глаас, мы подошли, когда совсем стемнело, и пробрались к черному входу через хозяйственный двор. Это было дрянное заведение, окруженное помойками и развалинами домов — но в том имелась и хорошая сторона: уследить за тем, кто приходит и уходит в эти трущобы было делом едва ли возможным.

Старый разбойник ждал нас, хоть по его лицу было видно: он почти не верил в то, что Хорвек сдержит свое слово. Я бросилась к кровати, где лежал измученный Харль, в котором едва можно было узнать прежнего шустрого мальчишку. Болезнь убивала его, наступая неотвратимо и жестоко. Испарина покрывала его лоб, губы выцвели как у старика, а пальцы на руках стали тонкими и серыми, как усохшие ветви.

-Харль, это я, Йель! Ты слышишь? — я схватила его за руку, но он не смог даже приоткрыть глаза.

-Видишь? Ему недолго осталось, — сказал Глаас, и мне показалось, что в его голосе звучит обвинение. Оно было целиком и полностью справедливым. От горечи, появившейся во рту, я поперхнулась и принялась дышать так же часто и прерывисто, как Харль.

-Он погиб бы давным-давно, не забери Йель его с собой, — равнодушно заметил Хорвек, и я сморгнула слезы, приходя в себя.

-Найди кости, — разбойник смотрел на Хорвека неотрывно, словно ожидая, что тот в любую секунду рассмеется и уйдет, ничего не сделав. — Они спасут его.

Я сжалась, чувствуя, как непочтительно и неуместно звучат эти слова — ведь речь шла о прахе матери демона! Но он ни единым движением не показал, будто ему неприятно выслушивать подобные просьбы. Вместо гневной презрительной отповеди, он расставлял по комнатушке свечи в понятном только ему одному порядке, затем углем начертил на голых стенах бедной комнатки символы, в которых отдаленно угадывались страшные глаза с пустыми зрачками — я сразу же поверила, что они способны увидеть даже мертвых грешников в преисподней. Харля демон не удостоил ни единым взглядом, показывая нам, что судьба мальчишки его не волнует и пришел сюда он вовсе не из соображений жалости.

-Подай мне то, что осталось у тебя, — сказал он коротко разбойнику, снимая перчатки.

-Тот быстро протянул ему небольшой округлый медальон. Я знала со слов Глааса, что внутри — черная пыль, но все равно отвела взгляд, когда Хорвек поддел замочек. Перед глазами у меня стояло пугающее видение: те самые кости — нечеловеческие, похожие на нефрит. Решившись все-таки поднять глаза, я увидела, что демон как ни в чем не бывало облизывает свои черные испачканные пальцы. Затем, ни говоря ни слова, он сплюнул на пол мерзкую черную жижу, присел на корточки и, обмакнув пальцы в плевок, начертил то, что я вначале приняла за крест.

-Покажи мне сторону света, — произнес он спокойно, обращаясь к чему-то невидимому, заключенному в неровных черных линиях. Я увидела, как капает кровь — Хорвек глубоко надрезал ладонь и держал ее над черным знаком. Вначале красные капли падали беспорядочно, а затем волшебство проявило себя: некая сила начала притягивать их — лужица растеклась в левой верхней четверти рисунка.

-Северо-запад, услышь меня и покажи того, кто мне нужен, — приказал демон, одновременно с тем прикладывая порезанную ладонь к черному кресту. Что-то изменилось в воздухе, огни свечей затрепетали, и Харль заметался в постели, хрипло и громко дыша. Лицо Хорвека показалось мне особенно страшным в тот миг — зубы заострились и оскалились, глаза заполонила чернота, но, быть может, в том виновато было пляшущее пламя свечей. Когда он отнял руку — пол был чист. И черный крест, и кровь впитались в рану на руке демона — а от раны этой остался едва заметный красный след. Хорвек поднялся, пошатываясь, и потряс головой, как будто приходя в себя после долгого беспамятства.

На лице мастера Глааса читался невысказанный отчаянный вопрос — "Ты видел? Ты нашел?!!", но Хорвек не успел ничего сказать. Внизу раздался шум, крики, топот.

-Люди Эдарро, — только и сказал Хорвек, подхватывая на руки Харля, закутанного в испачканную простыню.

-Уходите, — так же кратко ответил Глаас. — Я останусь.

Быстро и тихо он отодвинул небольшой шкафчик, за которым обнаружилась крохотная дверь. Старый лис с gустошей нипочем не забился бы в нору, из которой не имелось бы тайного выхода. Я поняла, о чем на самом деле они говорили с Хорвеком, обмениваясь отрывистыми фразами: Эдарро искал колдуна и не успокоился бы, найдя одни только колдовские знаки. Глаас оставался, и, следовательно, принимал вину на себя, давая нам время уйти.

-Но вас казнят! — прошептала я, схватив руку разбойника, в первый раз не побоявшись коснуться этой огрубевшей, тяжелой ладони, иссеченной шрамами.

-Есть за что, — ответил он, подталкивая меня к выходу.

Хорвек скользнул в темноту, легко перекинув Харля через плечо — когда-то он уже нес так мальчишку по коридорам замка герцога Таммельнского. Простыня смутно белела во тьме, не давая мне окончательно потерять их из виду. Я бежала, падала, поднималась и снова падала, получая по лицу хлесткие удары кустов, оббивая ноги о камни и бревна. Но жаловаться мне не пришло бы в голову — в помощи сейчас нуждался прежде всего Харль.

В наш дом мы вошли в темноте и тишине, как воры. Хорвек уложил мальчишку на пол, нимало не заботясь о том, что испачкает роскошный ковер — Харля то и дело одолевали приступы кашля, переходящие в рвоту.

Где искать того человека? — выпалила я, бестолково растирая ледяные руки мальчика. — Духи сказали тебе?

Вопрос мой звучал глупо — словно я ожидала, будто волшебство могло назвать улицу или сказать что-то вроде: "Зеленый одноэтажный дом на холме за Дрянным переулком". Однако Хорвек не стал смеяться надо мной и ответил:

-Вор придет сюда до наступления полуночи. Магия приведет его.

-А если он не захочет?

-Он не посмеет ослушаться, ведь ему уже известно, каково проклятие, наложенное разгневавшимся колдуном. Эту силу ни с чем не спутать.

-А ты разгневался? — я недоверчиво смотрела на его спокойное лицо, едва различимое в смутном красноватом свете, исходящем от углей в камине.

-Он осквернил прах моей матери, — сказал на это Хорвек, и я поняла, что зря гордилась способностью разгадывать его мысли.

-Но что если он сбежал далеко-далеко, в другое королевство? — воскликнула я, ища подвох в его словах, прозвучавших слишком просто, чтобы годиться в отгадки для всех сегодняшних загадок.

-Он не смог бы, — уверенно произнес Хорвек. — Белая Ведьма простила своего верного слугу за проступок и неповиновение, но милосердие моей покойной матушки не было безграничным. Она хотела, чтобы кости лежали в земле у того камня. Ее посмертная воля была не настолько сильна, чтобы убить вора, но уйти далеко у него не выйдет. Пока в ее костях остается сила, он обречен кружить вокруг проклятого камня. То, что спасает его, одновременно приковывает к Астолано крепче любой цепи.

-А мастер Глаас?

-Ты полагаешь, он не заслужил виселицы?

Я закусила губу, не зная, что возразить на это. За разбойником и впрямь числилось порядочное количество грехов. Но отчего-то мне казалось несправедливым то, что в итоге заплатить ему придется не за свое преступление.

-Старому убийце выпала редкая возможность — совершить в кои-то веки хороший поступок, — продолжил Хорвек, заметив, как я кривлюсь, тягостно размышляя о слишком сложных для моего ума явлениях — справедливости, добре и зле. — Если ты веришь в каких-то милосердных всевидящих богов, то должна понимать, что он сейчас уцепился за волосок, держащий его на краю преисподней.

-Не уверена, что я в них верю, — пробормотала я.

Укутав Харля в пару одеял, я уселась рядом, словно пытаясь устеречь смерть, кружащую вокруг мальчика.

Точно так же каждую ночь во сне я оберегала Мике и в полумраке мне теперь казалось, что они, пожираемые изнутри жестоким колдовством, схожи с Харлем как родные братья.

-Нет, пожалуй, ему не стоит лежать здесь, — задумчиво произнес Хорвек, задержав на нас взгляд. — Боюсь, еще до полуночи нам нанесет визит гость, чьи глаза будут оскорблены столь неприглядным зрелищем.

Я поняла, что он говорит про Эдарро. Наверняка тому донесли о происшествии в гостинице, и пусть даже ни одна живая душа не видела, как мы выходим из дому и входим в комнату Глааса — господину королевскому племяннику полагалось почуять подвох. То, что при старом разбойнике имелся больной мальчик, утаить от гостиничной челяди было невозможно, и, следовательно, его исчезновение тоже не осталось бы незамеченным. Эдарро не стоило видеть Харля в нашем доме — хотя бы до полуночного часа.

Мы перенесли мальчика в мою спальню — и вовремя. Колокольчик у нашей двери нетерпеливо зазвонил, затем раздался грохот и грубые голоса пророкотали: "Именем короля!..".

Господин Эдарро ворвался в темную гостиную, где я неловко зажигала свечи, путаясь в широких рукавах. Поверх платья я успела набросить домашний халат, но вряд ли эта простенькая уловка могла бы спасти нас от подозрений. Спутники Эдарро в дом не входили — разговоры, которые вел господин королевский племянник с мошенником-северянином, не предназначались для ушей простых смертных.

-Только что в Астолано арестовали чернокнижника, — объявил наш гость, вновь не удостоив нас приветствием. — Пойман с поличным, при сотворении темных чар.

-Полагаю, это редкая удача для вашего ведомства, — вежливо ответил Хорвек, вынырнув из темноты.

-Колдун — это всегда горе для людей, как пожар или мор, — глаза Эдарро вспыхнули. — О какой удаче ты смеешь говорить? Укороти свой язык! Или ты до сих пор не понял, с кем говоришь? Хотя... Я вижу тебя насквозь. Разумеется, ты думаешь, что тебе сегодня удалось провести меня, и тешишь себя мыслями о том, что оказался в безопасности. Оттого и дерзишь так глупо.

Хорвек не стал опускаться до изображения картинного недоумения — Эдарро был слишком опасен и дразнить его не стоило.

-Я думаю, что ты причастен к тому колдовству, — медленно и тихо произнес королевский племянник. — Ты был там. Или научил старого головореза чернокнижничеству — недаром вы встречались у дома Белой Ведьмы! Душа у того злодея черная, но он не колдун. Не тот колдун, который мне нужен.

-Вы полагаете, что тот колдун — я? — спросил Хорвек прямо, и вопрос этот застал врасплох Эдарро. Господин королевский племянник много лет желал встречи с колдовством, мечтал прикоснуться к темной тайне, но боялся своих же страстей — и даже то, что мечту свою он собирался честно убить, не спасало его сейчас от душевной муки. Он пожирал Хорвека взглядом, но боялся поверить и обмануться.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓