Одиннадцатая заповедь (окончание)

— Был такой наемник Леший, которому поручили найти редчайший артефакт — то самое Сердце Зоны. Уже тогда эту штуку искали. Его разыскивали с того самого дня, когда в Зону пришли первые сталкеры. Семецкий, Журналист и Рэд Шухов его тоже пытались найти. Но все, кто отправлялись на поиск Сердца Зоны либо гибли, либо исчезали бесследно. Лешего наняли за очень хорошие деньги, и страховать его вызвался довольно известный наемник Хог со своими людьми. Артефакт Леший не нашел, попал со своими людьми в пространственный пузырь и еле выбрался оттуда. Потом работал на "Чистое небо", помогал им попасть в Лиманск, а после этого порвал с наемниками и подался в "Свободу". Так вот, Леший однажды проговорился по пьяни, что в его отряде был человек заказчика, которому по условиям контракта и следовало передать артефакт. Но у парня поехала крыша от всего пережитого, он сбежал на болота, спрятался в какой-то хибаре и стрелял по всем, кто пытался к нему подойти. У этого психа была флэшка с подробной информацией о заказе, но Леший не рискнул сам ее забрать, сказал о ней Максу, одному из командиров "Свободы", а тот нанял сталкера эту флэшку добыть. Угадай с трех раз, как звали того сталкера?

— Не удивлюсь, если Меченый.

— Точно, Пиндос. Именно Меченый. Какое совпадение, а? Именно Меченый грохнул сумасшедшего, забрал флэшку и передал ее Максу. А Макс в приватном разговоре уже мне рассказал о том, что было на флэшке. Уж не знаю, воспользовались ли вахлаки-свободовцы этой информацией — вряд ли. Скорее всего, Леший просто не хотел, чтобы информация с флэш-диска попала к кому-то, и, возможно, сделал он это по просьбе "Чистого неба". А судя по тому, что сказал нам Бармен, Меченый, не будь дурак, скопировал эту информацию и узнал про артефакт.

— И что было на флэшке?

— Электронные копии документов научной группы, входившей в "О-сознание" по результатам экспериментов с артефактами. Часть файлов оказались испорченными, но даже то, что сохранилось, просто цены не имеет.

— Почему ты раньше об этом не рассказывал?

— Потому что ты не спрашивал. И кстати, — тут Уокер понизил голос, — нашему деду-супермену не стоит знать, о чем мы говорили. Не доверяю я ему.

— Я думал, ты...

— Тсс!

В ангар вошел Дед, молча подошел к костру и, усевшись на матрац, продемонстрировал нам новенькую СВД с глушителем.

— Вот, прикупил у Бармена, — пояснил он. — Посмотрел его прейскурант, ничего лучше не нашел. АК с оптикой штука хорошая, но эта гораздо круче будет. Еще и глушитель. Только вот денег у меня больше нет.

— Одобряю, — заявил Уокер. — Такую серьезную покупку надо обмыть. Пиндос, дуй за водкой и закуской. Всегда хорошо насладиться радостями жизни перед опасным походом.

* * *

Там, наверху, неистово бушевала Зона, трясла землю так, что со свода бункера сыпалась бетонная крошка, выжигала землю огненными волнами, заливала ее смертельным излучением и ослепляла молниями. Шел выброс — чудовищный, небывалый по силе, выброс, подобно которым Зона отчуждения еще не знала. Я стоял, смотрел на мигающую под потолком лампочку, думал, защитит меня бункер или нет, и от этой мысли временами темный ужас сжимал мое сердце.

Но выброс кончился. Стихли далекие громовые раскаты, лампа под потолком загорелась ровно и тепло. Я выжил. Сидорович по-прежнему сидел на своем месте и смотрел на меня с ожиданием.

— Ну, чего стоишь? — спросил он наконец.

— Я...это... выброс был.

— Это не выброс. Это Конец света, братан. Нет больше мира, есть одна большая Зона, сечешь?

— То есть мы что, умерли?

— Я торговец, я не могу умереть, — Сидорович засмеялся противным каркающим смехом. — И ты не можешь. Потому что ты отмеченный Зоной. Ты родился почти одновременно с ней, двенадцатого апреля 1986 года, да еще в Припяти. Двадцать шестого апреля восемьдесят шестого года был первый взрыв, а 12 апреля 2006 — второй. Надеюсь, ты не думаешь, что это простые совпадения? Ты наш, Пиндос, по всем статьям наш!

— Ваш — это чей?

— Хозяев Зоны. — Лицо Сидоровича странным образом изменилось, и передо мной уже сидел сумрачный Бармен в своей неизменной меховой безрукавке. — Нас много, но все вместе мы Зона! — Так же неуловимо Бармен превратился в генерала Воронина, потом в Сарыча и наконец в Уокера. — И ты часть нашего братства.

— Я сам по себе.

— Люди приходят в Зону, чтобы искать богатство, счастье, бессмертие, а находят себя, — заявил мне Сидорович-Бармен-Воронин-Сарыч-Уокер. Он понемногу утрачивал материальность, окутывался голубоватым свечением, превращаясь в голограмму. Да и сам бункер вокруг меня начал меняться — стены раздвинулись, низкий бетонный потолок ушел наверх, в темноту. Я очутился в зале без окон, и передо мной находились расположенные звездой горизонтальные капсулы-автоклавы, похожие на барокамеры — их крышки были сделаны из прозрачного материала и под ними угадывались очертания человеческих фигур. — Зона дает каждому из вас такую возможность.

— Что такое Зона?

— Это Разум. Могучий, чистый, созидающий будущее. Чтобы обрести этот разум было проделано много работы и принесены большие жертвы. Но тебе этого не понять, ты всего лишь сталкер.

— Если вы Разум, то откуда в Зоне так много тварей?

— Сон разума рождает чудовищ, Андрей Аркадьевич.

— Ты знаешь мое имя?

— Знаю. И твои мысли тоже. О чем ты мечтаешь?

— Это не твое дело.

— Ты не можешь ответить на мой вопрос. Твои мысли пусты. У тебя нет целей. Твои желания не оформлены. Ты пришел в Зону с пустым сердцем. Ни горя, ни радости, ни любви, ни ненависти. Пустота. Хватит ли у тебя мужества предстать перед Исполнителем желаний и попросить о самом заветном, самом выстраданном?

Стены исчезли, пол под ногами пропал, я будто повис в ослепительном белом свечении, наполнившим все пространство вокруг меня. А потом, подхваченный неведомой силой, я поплыл в этом море света вперед, к появившемуся передо мной сияющему пятну.

— ЗАГАДАЙ ЖЕЛАНИЕ!

Пространство свернулось вокруг меня в трубу, по которой я несся с сумасшедшей скоростью. Бешеный полет закончился в огромном полуразрушенном зале под бетонным куполом, в отверстия которого пробивались слабые лучи солнца, растворявшиеся в мощном зеленовато-голубом сиянии, которое испускал стоявший на возвышении черный кристалл неправильной формы. Я смотрел на него и понимал, что этот странный артефакт долгие годы ждал именно меня. Набравшись храбрости, я перекрестился и шагнул в окружающее кристалл свечение...

Свет исчез. Я стоял перед подъездом давно заброшенного пятиэтажного дома. Прочитал на табличке: "Ул. Дружбы Народов, 13". Потом вошел в подъезд. По усыпанным битыми стеклами и мусором ступеням поднялся на второй этаж, вошел в квартиру Љ4.

Обычная квартира зажиточной советской семьи. Уютная маленькая кухонька с четырехконфорочной газовой плитой, холодильником "Мир" и польским гарнитуром "Кася". Стены отделаны белым кафелем с розовыми цветочками, на окне красные занавески с рюшами. Все чистое и ухоженное, полы недавно вымыты и блестят, нигде ни пылинки, будто не было спешной эвакуации и тридцатилетнего забвения, и хозяева вышли отсюда лишь минуту назад. В зале диван и два кресла, между креслами продолговатый журнальный стол с лампой под красным абажуром, стенка с книгами, телевизор "Темп 714" и радиола "Ригонда" в углу, на полу красный гэдээровский палас. Справа дверь на застекленный балкон, слева вход в спальню, где две составленные вместе кровати с деревянными спинками, накрытые голубым нейлоновым покрывалом, румынский, орехового дерева шифоньер, пианино "Элегия" и трюмо с овальным зеркалом с самодельной металлической рамкой. И детская кроватка под балдахином в углу, возле которой картонная коробка с игрушками.

За моей спиной будто всхлипнул кто-то. Я вздрогнул, обернулся, вышел обратно в зал. На столе, рядом с лампой, окруженный золотистым свечением, медленно вращался в воздухе мерно пульсирующий предмет, похожий на человеческое сердце.

— ИНОГДА МЫ ХОТИМ СЧАСТЬЯ, НО НЕ МОЖЕМ ОПРЕДЕЛИТЬ, В ЧЕМ ОНО, — сказал голос. — ПОЭТОМУ ПРОСТО ВСПОМНИ, ЕСЛИ МОЖЕШЬ...

— Аркаша! — Женщина говорила на кухне, и голос звучал недовольно. — Я же просила тебя не курить в квартире. У тебя новорожденный сын, а ты...

— Я в подъезде курил, — ответил мужской голос. — Наверное, запах оттуда дошел.

— А лучше бы ты вообще бросил курить! — заявила женщина. — Сходи в магазин, у меня стиральный порошок кончился. Надо еще пеленки постирать...

Я узнал эти голоса. Я мог бы слушать их вечно.

— Мама! Папа!

Мне никто не ответил. Я выбежал в кухню — никого. В ванной комнате тоже. В желтой ванной, в тазике, лежали замоченные пеленки.

— Мама! Папа!

Тишина.

— ТЫ ПОНЯЛ, ЧТО ТАКОЕ СЧАСТЬЕ? — спросил голос. — А ТЕПЕРЬ ПОДУМАЙ, МОГУ ЛИ Я ДАТЬ ЕГО ТЕБЕ.

Сердце над столом продолжало пульсировать и медленно вращаться, время от времени всхлипывая, как обиженный ребенок. За окнами начало быстро темнеть, небо побагровело, будто перед выбросом. Тоненькие всхлипывания заглушил далекий тревожный вой сирены.

— БЕГИ! БЕГИ!

Сердце соскочило со стола и покатилось по полу, оставляя за собой кровавый след. Я было бросился за ним, но тщетно — ноги словно приросли к полу, я не мог сделать ни шага. За окном грохнуло, на меня упал багряный мертвый свет из окна, все вокруг заходило ходуном, и все, что мне оставалось — это закричать от ужаса и отчаяния...

— Пиндос! Эй, ты что?

Я открыл глаза. Освещенный пламенем костра Уокер выглядел заспанным и недовольным.

— А? — Я понял, что уже не сплю.

— Ты весь Бар перебудил. Пьяные кошмары?

— Все... все хорошо.

Уокер ничего не ответил, только проворчал что-то себе под нос, зевнул и полез обратно в спальник.

Глава 11. Радар

Псевдособака не знала, что за ней наблюдают — она стояла метрах в пятидесяти впереди, на дороге за опрокинутым грузовиком и завтракала, вгрызаясь в разорванную аномалией тушу бурой плоти и вырывая из нее кусок за куском. Так продолжалось довольно долго. Псевдособака спокойно набивала брюхо, а мы сидели в нашем укрытии и не торопили события. Наконец, насытившись, зверь медленно отошел от туши, помахивая пушистым хвостом и неспешно удалился за нагроможденные у обочины валуны.

— Вроде чисто, — я опустил бинокль.

— Подтверждаю, — Дед оторвался от прицела своей СВД. — Но спешить не будем, на двенадцать часов блокпост.

Я кивнул, хотя оставаться на месте не хотел — уж больно мрачное было место. Над дорогой, перегороженной опрокинутым грузовиком, нависали скалы, по обочинам, среди валунов торчали мертвые деревья. Я знал, что эту местность в Зоне называют Мертвым или Гнилым лесом. Да уж, очень меткое название. Наши счетчики излучений тревожно щелкали, предупреждая о высоком уровне радиационного заражения. А еще справа и слева вдоль дороги на вбитых в землю арматурных прутьях красовались разложившиеся человеческие головы. Что-то вроде предупреждения для незваных гостей, оставленное боевиками "Монолита". Так сказать, дополнительный и весьма эмоциональный штрих к общему мертвому пейзажу.

Но момент был, можно сказать, торжественный. Чтобы попасть сюда, мы прошли через Армейские Склады, рискуя нарваться на военных, добрались по усеянной аномалиями дороги до Барьера — гигантского сооружения, неизвестно кем построенного на северной окраине Складов для защиты от мутантов, волнами идущих со стороны Радара. Потом направились по зараженной радиацией дороге к старому блокпосту, за которым и начинался путь на Радар.

— Блокпост беру на себя, — сказал Дед. — Ждите здесь.

— Супермен! — буркнул Уокер.

Платова не было минут пять. Потом я увидел его в бинокль: он вышел на дорогу и помахал нам рукой.

Блокпост состоял из бетонных заборов, сторожки, шлагбаума, осветительной вышки, двух ржавых "буханок", перегородивших дорогу, и составленных из ящиков и бетонных плит баррикад. Свободное простарнство справа и слева от дороги намертво перекрывали мощные аномалии. Не ахти какие укрепления, но путь непрошеным визитерам они бы заблокировали конкретно, будь на блокпосте гарнизон. Но кто-то прошел здесь до нас и разобрался с охраной. Возле сторожки и за забором лежали три мертвых "монолитовца" в серых камуфлированных комбинезонах. Никаких подсказок на то, что тут случилось, мы не нашли, только давно остывшую побелевшую золу в костре за сторожкой, черепа на прутьях, несколько совершенно сгнивших трупов слепых псов — вот и все, что мы нашли вокруг блокпоста.

— Его застрелили, — сказал Дед, осмотрев один из трупов. — Пулевое ранение в голову. Наверняка снайпер работал.

— Этого тоже завалили с одного выстрела, — добавил я, обследовав другого покойника. — Прямо в лоб.

— Кровь давно свернулась, — продолжал Дед. — Прошло часов десять, если не больше. И вот что интересно, гильз не видно. Им даже выстрелить ни разу не дали. Очень профессиональная работа.

— Идем дальше, — Уокер перехватил поудобнее "Сайгу". — Внимательно, аккуратненько, тут могут быть растяжки. И не забывайте про болты.

Мы начали подниматься по дороге, прячась за грудами камней и обходя аномалии, которых тут было полно. Радиоактивный фон тоже был намного выше, чем на Складах, откуда мы пришли. Повсюду по обочинам дороги застыли на спущенных колесах брошенные здесь автомобили, легковушки, "буханки", бортовухи ЗИЛ и даже древний автобус КАвЗ, и все эти автомобили очень жестко фонили. Видимо, ближе к центру Зоны радиация каким-то образом накапливалась на металлических конструкциях. Метров через двадцать мы наткнулись на трупы — один в экзоскелете и без шлема, лежал в искрящейся у дороги "Электре", его лицо было совершенно расклевано воронами, второй мертвец в комбинезоне "Монолита" валялся у обочины справа по ходу движения. Чуть дальше в траве я заметил труп в лохмотьях оранжевого научного комбинезона ССП-9 "Эколог": собственно, от мертвеца уцелели только ноги; голова и верхняя часть туловища до пояса были объедены мутантами, оставившими только голый череп без нижней челюсти, часть позвоночника и осколки ребер с клочьями черной сгнившей плоти. В глазницы черепа проходившие дожди намыли грязь. Рядом с обглоданным покойником лежал рюкзак из камуфлированной ткани, кажется, американского образца, Coyotte Tailor: возможно в нем было что-то интересное, но я не решился подойти к мертвецу и осмотреть содержимое рюкзака. Глядя на эти печальные останки, я подумал о том, кем мог быть этот несчастный — ученым из экспедиции, которую распоряжением каких-то больших начальников послали сюда вопреки здравому смыслу, не зная, что ждет этих людей за периметром, почитай, в никуда, или же просто добравшимся до Радара сталкером-одиночкой, который где-то надыбал совершенно не защищающий от пуль научный анти аномальный костюм, обрадовался этому и потому был уверен, что теперь уж непременно найдет в Зоне счастье, а нашел смерть. Может быть, и меня вот так же приберет костлявая, и какой-нибудь сталкер, натолкнувшись на то, что от меня останется, постоит в молчании, призадумается о собственной судьбе и, перекрестившись, скажет: "Земля тебе пухом, брат!" Или же пройдет мимо, даже не глянув. Второе вероятнее, мертвецами в Зоне никого не удивишь и не напугаешь...