Этим летом

— Тогда, может быть, ты наконец озвучишь вслух, сколько стоит твоя помощь? — усмехаюсь я и тянусь к заднему карману джинс, по пути вспоминая, что так и не забрал у Кейт свой бумажник.

— Пит! — возмущенно шипит сестра, и по еще больше помрачневшему лицу Рона я ясно вижу, что на это раз перегнул палку. Кейт же явно ошеломлена: еще ни разу в жизни я не "бросался" на людей и уж тем более не поступал ей наперекор.

Так и не ответив, Рон поворачивается к нам спиной. Нервно взлохматив волосы руками и таким образом приведя в еще больший беспорядок и без того растрепанную ветром шевелюру, он решительно шагает по направлению к машине. Я не успеваю прийти в себя, как громко хлопает дверца, и спустя мгновение раздается утробное урчание двигателя, а я то открываю, то закрываю рот, как выброшенная на берег русалка... тьфу ты, рыба.

— Рон! — орет Кейт и бросается за ним следом, смешно размахивая руками. Я вижу, как она огибает капот и начинает что-то быстро объяснять, отчаянно жестикулируя, и только когда Рон поднимается с водительского сиденья и исчезает в задней комнате, откуда появляется уже с пакетами, — я догадываюсь, что только что сестра вспомнила о своих покупках, сделанных вчера в универмаге. Вовремя, ничего нельзя сказать.

Я с напряженным вниманием наблюдаю за тем, как он помогает ей спустить их на асфальт, но не делаю попытки приблизиться: мне почему-то страшно увидеть в синих глазах теперь уже неприкрытую неприязнь. Я с трудом сглатываю и все еще не двигаюсь с места, даже когда грузовик отъезжает, и на площадке остаемся только мы с Кейт. И ее пакеты. Только тогда я механически пересекаю разделяющее нас расстояние и помогаю ей донести вещи до пятачка остановки, где сиротливо примостилась одна единственная скамейка без спинки, с давно уже высохшей и облупившейся на солнце светло-серой краской.

Господи, какой же я все-таки трус.

А потом мы сидим с Кейт и ждем автобус, который должен отвести нас до знакомой развилки на ранчо. Если бы не ее желание сделать бабушке с дедушкой сюрприз, то за нами непременно прислали бы машину. До годовщины их свадьбы еще целых две недели, но сестра почему-то решила, что будет здорово приехать пораньше, покататься на лошадях, помочь в приготовлениях к торжеству... Но сейчас мне это не кажется такой уж хорошей идеей. Если бы не она, то мы бы не встретились с Роном, я не пошел бы на поводу у собственной гордости и сейчас не чувствовал бы себя так, как будто у меня из груди живьем вырвали сердце и на его месте огромная дыра, в которой может спокойно поместиться целая Вселенная.

— Пит, да что в конце-концов происходит? — не выдерживает Кейт, отвешивая мне довольно болезненный подзатыльник.

Я во все глаза пялюсь на ее серьезное лицо и не могу узнать, словно вижу его впервые.

— И только попробуй сказать, что мне показалось, — предупреждает она и, не выдержав, я все ей рассказываю, конечно, опуская пикантные подробности.

Сестра сосредоточенно слушает, а когда я замолкаю, тяжело вздыхает и выносит свой вердикт:

— Ты идиот, хотя он тоже хорошо. Сказать такое, — фыркнув, она встает, забирая часть пакетов. Проследив за направлением ее взгляда, я оглядываюсь и только сейчас замечаю, что к нам подъезжает небольшой темно-синий автобус, который лучше всего подходит под определение "доисторический".

Поднявшись, я закидываю сумку на плечо и подхватываю с земли оставшиеся вещи. Лучше бы она о них забыла, потому что я совсем не представляю, как смогу дотащить пакеты до ранчо, до которого нам еще предстоит пилить после автобуса где-то около получаса.

Больше ничего не говоря, Кейт передергивает плечами и идет к раздвинувшимся дверям, поднимается по ступенькам в салон и расплачивается с водителем, затем оборачивается и видит меня. И тогда на ее лице отражается крайняя степень изумления. Наглядно продемонстрировав мне один единственный билет, она злорадно хохочет:

— Дурачок, ты остаешься! Жду вас на ранчо ровно через две недели.

— Но он... — я хочу сказать "уехал", но слова застревают в горле на полпути.

— А он вернется, — лукаво улыбается сестра и, помахав в воздухе какой-то карточкой, кидает ее мне, но я не успеваю поймать пас, и она падает мне прямо под ноги.

Бросив пакеты на землю, я наклоняюсь и подбираю тонкий прямоугольник, совершенно не обращая внимание на то, что, покрытые толстым слоем дорожной пыли, створки с механическим шумом закрываются, и с характерным протяжным звуком автобус трогается с места. С глянцевой поверхности на меня смотрит цветная фотография слишком знакомого парня и, не удержавшись, я начинаю истерично хохотать. Люди в автобусе абсолютно точно сочли меня невменяемым и порадовались тому, что я так и не сел в один с ними транспорт.

Успокоившись только тогда, когда от боли стало сводить живот, я уселся прямо сверху на гору пакетов и достал мобильный, задумчиво глядя на номер, нацарапанный на помятой бумажке, наскоро всунутой между карточкой и ее прозрачной обложкой. И только тогда заметил маленькую дутую упаковку незнакомой еды, вывалившуюся с одного из пакетов. На желтом фоне был изображен жизнерадостный бурундук, с непередаваемым обожанием на упитанной морде перекусывающий пополам медовую палочку. Остальные пакеты оказались заполнены тем же. Слава богу, а то я не представляю, что стал бы делать с одеждой или косметикой сестры.

Усмехнувшись, я отложил мобильный, надорвал пакетик и, вытащив палочку, засунул себе в рот, чувствуя, как она буквально тает на языке. Как у Кейт получилось достать номер телефона Рона — это секрет. Наверное, она сделала это, когда возвращалась к машине за забытыми покупками. Хотя мне все равно было трудно поверить в такую удачу, слишком уж мы его разозлили... Ну хорошо, я разозлил. Но Кейт ведь моя сестра, причем единокровная.

Автобус давно уже скрылся за поворотом, а я сидел и бездумно пялился на пустую дорогу, нерешительно поглаживая большим пальцем кнопку вызова. Неизвестно, как далеко он успел отъехать и как долго мне придется ждать, но в одном я был уверен точно: за мной обязательно вернуться... ну или не совсем за мной. Теперь, когда Рон решит, что это я похитил его водительское удостоверение, меня, возможно, ждут большие неприятности. Вряд ли получится так сразу объяснить, что оно оказалось у меня совершенно случайно, а все благодаря моей не в меру активной сестренке, которая, как оказалось, во что бы то ни стало решила свести меня с самым невозможным парнем на свете. Остается только гадать, когда она успела обо всем догадаться, хотя, вполне возможно, что это мое странное поведение поведало ей всю историю гораздо раньше меня самого.

Как ни удивительно это признавать, но Кейт оказалась права: мы с Роном слишком похожи несмотря на то, что внешне кажемся абсолютно разными. Оба одинаково упрямые и категоричные — ни один из нас не захотел уступать другому, даже когда речь зашла не об обычном споре, а о чем-то гораздо важном, что просто так не вычеркнешь из памяти. А ведь второго шанса может и не быть, слишком равнодушна жизнь: движется вперед как скоростной поезд — согласно чьему-то расписанию, и возможности вернуться назад или хотя бы снова оказаться на той же платформе в то же самое время практически нет.

Придется признать, что я нас переоценивал, считая, что мы оба, но каждый своим путем, нашли единственно верное решение, которое должно было поставить точку в наших отношениях без отношений. Но я ошибался точно также, как Рон и, надеюсь, он это поймет. И вернется не просто за украденной вещью, а за мной. На этот раз я не буду врать и обязательно скажу ему все, что думаю на самом деле. И к черту гордость. Как любил повторять мой стилист: как можно меньше думай и тогда жить станет проще. И почему я не прислушался к этому по истине мудрому совету раньше?

Нажав на вызов, я напряженно замер, позабыв, как дышать, а когда протяжные гудки сменились коротким резким "Да?", мне даже на мгновение почудилось, что от страха и волнения начала кружиться голова.

— Это я, — мой голос больше походил на шелест листвы, загребаемой крючковатыми спицами грабель. — У меня твои права, — быстро продолжил я, боясь, что мне не дадут договорить до конца, как тогда, в комнатке грузовика перед окнами кафе или полчаса обратно, ведь то, что я собираюсь сказать сейчас по-настоящему важно. От этого зависит наше будущее. — Ты вернешься за мно... за ними? — ну вот, сейчас он подумает, что я упрашиваю, настолько плаксивыми мне послышались последние слова, поэтому я как мог холодно добавил, — Я не уговариваю.

— Придурок, как я могу не приехать за собственными правами? — тяжело вздохнул Рон, и я не услышал в его голосе ни намека за злость или неудовольствие. — Минут через сорок буду, только, пожалуйста, постарайся не потерять их за это время, а то получится, что я напрасно возвращался.

— Засранец! — крикнул я и бросил трубку.

Какая-то птица испугано вспорхнула с ближайшего над дорогой указателя и с криком улетела в сторону росших вдалеке деревьев.

Запрокинув голову, я облегченно рассмеялся... и, не удержавшись, все-таки навернулся вниз, прямо на гору свороченных моим падением пакетов. Чувствуя, как быстро колотится сердце, я раскинул руки в стороны и с глупой улыбкой уставился в безоблачное небо, мысленно рисуя картинки одна краше другой на тему "как я провел это лето".

* The End *