Пропащий

Дни проходили однообразно и ровно, словно парадные «коробки» по Красной площади. Ночь, день, рассвет и закат. Иногда, просыпаясь среди ночи, Данила думал, что так было всегда и будет всегда. Он живет и это главное. Воспоминания о прошлой жизни блекли, теряли краски, выглядели пугающе и непонятно, как сны о неведомых мирах, в которых блуждает наша душа, когда тело спит. Мне хорошо, мышцы растут, я становлюсь сильнее и быстрее и это главное. Остальное чепуха! По телу прокатывалась теплая волна счастья, слабые проблески сомнений и тревог тонули в приливе мышечной радости и Данила засыпал, радуясь скорому приходу нового дня.

Глава 3.

… он проснулся от чужого взгляда, пристального и недоброго. Чутье подсказало ему, что открывать глаза не нужно. Обострился слух, осязание. Сквозь веки Данила видит блики пламени в очаге, тепло овевает лицо, чуть слышно потрескивают горящие куски древовидного папоротника. В комнате кто-то есть и это не Петр! Данила чувствует всей кожей, всеми нервными окончаниями, что это существо ненавидит его и презирает, словно гадкое насекомое или крысу, но вынуждено терпеть. Уловив движение Данила медленно приоткрывает глаза. Сквозь узкую щель между веками видна койка, на которой спит Петр. Тлеют угли в камине, источая тепло и уют. За узким зарешеченным окном разгорается рассвет, в комнате полумрак. Краем глаза Данила замечает какую-то фигуру в углу. Некто выше среднего роста, в — рясе, что ли или просто закутался в одеяло, черт его знает! — стоит возле дверей. По очертаниям человек, рук не видно. Какого хрена он тут делает!? Данила ощущает прилив злобы, сон пропадает, кулаки сжимаются. Зря, что ли он почти месяц качается каменюками с поросенка размером? Рост у незнакомца неплохой, а вот плечи не очень. Швабра какая-то! Если дать в торец, не устоит. А потом добивающий удар в переносицу, чтоб кровью захлебнулся!

Незнакомец в плаще шевельнулся, слышны тихие шаги, темная фигура приближается. Данила напрягся, уже прикидывая, как удобнее вырубить козла.

— Ты ведь зришь меня, правда? — произнес в голове чужой голос. — Конечно! Я чувствую, как ты напряжен. Тебя переполняет злоба, но ты ничего не можешь сделать. Это хорошо. Что ж, выбор был верным. Ты выполнишь все, что тебе прикажут. А потом я сожру тебя. Ты будешь украшением моего стола. Братья и сестры будут довольны, они любят нежирную человечину в остром соусе. Надо только заклеймить, чтобы другие не посмели тронуть.

Незнакомец идет к очагу, на ходу извлекая из складок одежды прут с утолщением на конце. Данила окончательно просыпается, смотрит широко раскрытыми глазами. Это урод хочет заклеймить его, как скотину! А потом скормить каким-то братьям и сестрам. Ах ты, сука! Данила отбрасывает одеяло, неслышно подкрадывается. Незнакомец наклонился к огню, железный прут с клеймом разогревается в алых углях. Данила не раздумывая бьет пяткой прямо в тощую задницу обладателя клейма. Незнакомец падает, буквально ныряя в камин, зарывшись в уголь головой и грудью. Взвивается столб искр, пламя охватывает одежду неизвестного. А потом раздается такой рев, что у Данилы закладывает уши. Извиваясь всем телом, как бешеная змея, незнакомец вываливается из очага и крутится на полу, пытаясь сбить пламя. Одежда не позволяет это сделать, она горит и дымит, по комнате распространяется удушливая вонь сгорающей плоти. Данила отступает на пару шагов, чтобы не обжечься и с удивлением видит, что это вовсе не человек! Твари, наконец, удается избавиться от одежды и перед взором Данилы предстает рептилоид высшей касты во всей красе. Изумрудно-зеленая кожа на глазах покрывается вспухающими волдырями, на голове висят клочья, видна кость, морда покрыта сажей, сквозь которую просвечивают багровые огоньки прилипших угольков. Чудовище ревет не переставая, машет руками, сбрасывая с себя остатки одежды и прилипшие угли. Данила оглядывается — Петручио спит, будто последние деньги пропил и все по фигу. Тлеющие угли разбросаны по всей комнате, но пол и стены каменные, так что пожара не будет. Разве что поленница загорится.

Рептилоид орет, не переставая.

— Да хватить вопить, надоел уже! — раздраженно говорит Данила.

Берет котел для варки мяса и со всей силы бьет по башке чудовище. Слышен короткий хруст, вопли обрываются. Тварь еще некоторое время конвульсивно дергается, потом затихает. Закопченную сажей морду медленно заливает темная кровь, тихо шипят угольки, прожигая кожу до мяса. Данила оглядывается, вслушивается — ничего!

— Ну, надо же, столько шуму и никакой реакции, — удивленно говорит он. — Всем по барабану, что ли? И Петька дрыхнет. Да он жив ли?

Данила подходит к кровати, намереваясь посмотреть на Петра, но жгучая боль пронзает ступню, Данила подпрыгивает с криком, котелок падает на пол, издавая колокольный звон — Петр беспокойно возится, всхрапывает, как конь и продолжает спать.

— Блин, босой ступней на уголь! — злобно бормочет Данила, глупо подпрыгивая на одной ноге. — Вот гадство!

Он с опаской поглядывает на рептилоида — вдруг очнется и начнет тут шарахаться с диким криком! Петр спит, как ни в чем ни бывало, только храпеть начал. «Странно, — подумал Данила, такой шум, а он ничего не слышит. А я проснулся от шепота!» Еще раз оглянувшись на рептилоида, Данила быстро одевается, не забыв помазать стопу заживляющей мазью, которую Петр всегда держал под руками на случай травмы.

— Итак, что мы имеем? — рассуждает вслух Данила, подходя к распростертому телу рептилоида. — Петр спит и никакой шум его разбудить не может. В комнату проникает ящер, который хочет сожрать в будущем и хотел заклеймить, что бы другие не съели. Но прежде я должен выполнить какие-то приказы. И что все это значит? Ну, с приказами понятно, для того меня здесь и держат. А ящер чего сюда приперся? Здешний начальник вроде на все положил, его круглые сутки не видно, а это … блин, да он зеленый!!!

Данила только сейчас сообразил, что прибитый котелком рептилоид имеет ярко зеленый окрас, то есть он представитель высшей касты, гипнотизер и телепат, при встрече с которым надо пасть ниц и не шевелиться. Теперь понятно, почему Петр спит и не просыпается. И вообще в этой сраной крепости никто не шевельнулся, а пошумел он тут на славу.

— Так-так-так, и что дальше!? — произносит Данила, начиная ходить из угла в угол. — Я убил представителя высшей касты. За это меня точно сожрут. Замочат в остром соусе, нанижут на шампур, зажарят и скушают. Прилюдно в назидание другим! Но почему я видел и слышал его? Почему проснулся? Ведь Петька спит! Получается, что на меня его гипноз не действует! И мысли мои он не читает, иначе понял бы, что я собираюсь убить. Так-так-так … ой, блин!

Данила так разволновался, что не заметил, как задел коленкой угол собственной кровати. Морщась и потирая ушибленное колено, он еще раз взглянул на труп рептилоида. Да, кожа действительно зеленая, башка лысая, пузо и грудь бело-серые, ниже пояса … ну, в общем, этой штукой они размножаются. И она тоже бело-серая — тьфу, нашел на что смотреть!

— А что? Вот поддался бы я гипнозу? — рассуждает Данила. — Может, у них обычай такой. Внушит, что он красавица офигенная. Или хуже — внушит, что я красавица офигенная, а он офигенный мужик. И чего!?

Данила содрогнулся, на мгновение представив это самое «чего». «Надо избавиться от тела! — подумал он. — И как можно быстрее, пока в крепости не проснулись». Сделать это можно было только одним способом, а именно сбросить труп со стены. Сороконожки и другие хищники быстро сожрут мясо, а кости растащат по кустам. Превозмогая отвращение, Данила тащит ящера за ноги к выходу, предварительно обмотав разбитую голову тряпкой для мытья пола. Проклиная все на свете, особенно разожравшихся телепатов с гипнотизерами, Данила вытаскивает тело. Ночной воздух освежил разгоряченное работой тело, высушил пот и слегка прочистил мозги.

— Придется затереть следы, — говорит Данила, глядя на труп. — Иначе пронюхают твои братаны с сестрами.

Мертвое тело переваливается через гребень стены и ныряет в предрассветный туман. Данила некоторое время прислушивается, надеясь уловить звуки радости, которые издают хищные сороконожки и мокрицы людоеды, внезапно обнаружившие груду свежего мясо, но туман глушит писк, хрюканье и чавканье голодных тварей. Данила вздохнул, покрутив в руках предусмотрительно снятую с головы рептилоида тряпку для мытья пола — пора приступать к уборке!

Когда Петр проснулся, Данила уже «разобрался» с мытьем полов, а котле, то есть орудии убийства, доваривался кусок ляжки петродактиля. В комнате чисто, пахнет влагой, в зарешеченное окно веет прохладный ветерок. Запах вареного мяса приятно раздражает обоняние, нечищенная пасть Петра наполняется голодной слюной.

— Когда ты успел? — хриплым ото сна голосом спрашивает Петр.

— Стараюсь, — скромно хвалит себя Данила. — Короткий сон восстановил силы, кушать хочется… и вообще!

Петр кривит лицо, что означает одобрение пополам с недоумением, буркнул «ну-ну» и, шаркая босыми ногами бредет в сортир. Данила провожает преданным взглядом, по-солдатски вытянув руки по швам. Едва дверь захлопывается, еще раз проверяет комнату — не осталось ли где следов ящериной крови? Вроде нет, но если проверить в ультрафиолетовом диапазоне, то пятна будут видны.

— Это плохо, — бубнит под нос Данила. — Очень плохо. Но представители высшей касты неподотчетны никому, бродят где хотят и вряд ли этого урода кинутся искать в ближайшее время. И именно здесь!

В том, что это ошибочное рассуждение, Данила убедился уже к вечеру. Когда багровый диск солнца коснулся линии черных туч, явно собравшихся рухнуть на землю ливнем посреди ночи, послышался нарастающий звук реактивных турбин и прямо по середине крепостного двора приземляется летательный аппарат, похожий на земной квадрокоптер, только вместо винтовых двигателей реактивные турбины. Поднимаются клубы пыли, вой турбин резко стихает, откидывается аппарель…

— Куда таращишься!? — шипит Петр, оттаскивая Данилу от окна.

— А что? Смотреть нельзя?

— Можно, если жить надоело! Тебя убьют сразу, как только увидят, что ты наблюдаешь.

— Да что такого-то? — удивился Данила.

— Не знаю, — ответил Петр. — Только представители высших каст очень не любят, когда люди на них смотрят.

— Так я же не лезу в окно! Чуть-чуть выглянул.

— Ну, как хочешь, — махнул рукой Петр. — Я предупредил.

Он сразу отступает от окна и уходит в самый дальний угол. Данила пожимает плечами, хмыкает — подумаешь, каким-то ящерицам не нравится, когда на них смотрят! Однако рисковать не стал, высунулся самую малость. Тем временем пыль, поднятая реактивными струями, осела, турбины успокоились и недовольно бухтят в холостом режиме . По откинутой аппарели спускаются рептилоиды, внешний вид которых заставляет вспомнить картинки из комиксов про инопланетян. Забыв об осторожности, Данила вытягивает шею и глядит во все глаза. Рослые, покрытые стальной броней, в шлемах с поднятыми забралами, солдаты неспешно покидают десантное отделение и строятся в две шеренги у аппарели. Метал доспехов тускло блестит при сумеречном свете, угловатые шлемы с толстыми налобниками лишены каких бы то ни было украшений, торчат рога антенн и уродливые стойки для крепления приборов наблюдения. «Оружие! — бормочет под нос Данила. — Какое у них оружие?»

Бластеров на поясе и световых мечей за плечами не было. Как и переносных ракетных комплексов, носимых на спине или лучеметов на запястье. Были автоматические винтовки, очень похожие по виду на земные. Удалось разглядеть стволы, покрытые решетчатыми кожухами для отвода тепла, пистолетные рукоятки со спусковым крючком, складные приклады и прямоугольные магазины для патронов. Только вот ремней для переноски Данила не заметил, винтовки крепились каким-то хитрым способом прямо на броню спереди. «А что, удобно! — отметил про себя Данила. — Одной рукой снял с крепления, откинул приклад и стреляй. «Пушки» наверняка напичканы электроникой, есть беспроводная связь с бронекостюмом. Как в нашем «Ратнике». Креативненько и со вкусом»!

По беззвучной команде строй выравнивается, солдаты замирают, превращаясь в каменные статуи и даже пыль, поднятая турбинами замедляет и так неспешный полет. Из темного нутра квадрокоптера неторопливо, как и положено начальству, выдвигается рептилоид, закутанный с ног до головы в мантию, точь в точь такую, какая была у ночного гостя. Данила от волнения даже присел. «Братан приехал! — подумал он. — Родственника искать. Как же они узнали-то? Значит, телепат перед смертью успел сообщить. Или проще — медицинский чип в заднице подал сигнал sos, когда я его мордой в костер сунул. Хреново! В следующий раз надо отрывать голову и совать в огонь задницу».

Рептилоид выпрямляет слегка согнутую спину, руки величаво сдвигают капюшон, дабы царственный взор коснулся грешной земли. Солдаты тотчас опускают головы, взгляды устремлены вниз. Ну да, смотреть-то на представителя высшей касты простым солдатешкам не положено. И неважно, что они жизнью рискуют и проливают кровь за таких вот «господ» или «избранников» народных, защищают страну и народ, родных и близких — все равно дрянь, пробравшаяся наверх, считает их мусором, пресловутым «пушечным мясом», которое должно и обязано умирать за него, такого умного, мудрого и необходимого для народа (нации, страны, племени или районного совета народных депутатов — нужное подчеркнуть). В прошлой, земной жизни Данила инстинктивно недолюбливал депутатов и особенно чинуш. Всегда важные, высокомерные, даже не считающие нужным скрывать пренебрежение к людям — ну, разве что слегка! — они вызывали отвращение и страх, как ядовитые насекомые. Вроде и прихлопнуть можно старым тапком, но вдруг промахнешься, а оно прыгнет и укусит!

Знакомое чувство отвращения поднялось из глубины души, заполнило целиком, исказило черты лица и заставило стиснуть зубы. Рептилоид вдруг дергается, словно его бешеная муха куснула (ну, могут же быть бешеные мухи на другой планете?), капюшон падает на спину, по ящериному угловатая башка поворачивается. Взгляды человека и ящера встречаются. Что-то происходит внутри Данилы, он перестает слышать посторонние звуки, в ушах появляется тонкий комариный писк, ломит виски. Расстояние от окна до рептилоида метров тридцать, сумерки сгустились почти до ночной темноты, но Данила удивительным образом видит глаза твари. Круглые, наполовину прикрытые полупрозрачными веками, с пульсирующими вертикальными зрачками. Они то сужаются до едва заметной полоски, то расширяются, заполняя глазное яблоко. Данилу охватывает злоба, пальцы сжимаются в кулаки, из груди с нарастающей силой рвется наружу звериный рык. Безумное желание бросится на врага заставляет сжать стальные прутья решетки на окне и рвануть на себя.

Конечно, железо не поддалось. Так, скрипнуло слегка — что-то вроде: не дури, парень, с голыми рукам на взвод солдат негоже переть. Сухожилия отозвались отрезвляющей болью, ярость схлынула, голова посветлела. Рептилоид пошатнулся и даже оперся рукой на плечо ближайшего солдата. Тот, видимо, не понял, чего от него хочет господин и на всякий случай брякнулся на колени — может, орденом на золотом шнурке наградит или в звании повысит? Типа в рыцари! Но рептилоид раздраженно тряхнул угловатой башкой, гримаса изогнула узкие губы. Он опять поднимает глаза, но теперь это взгляд затравленного зверька! Испуганного, растерянного, потерявшего веру в свои силы и возможности. Изумрудно-зеленая кожа тускнеет, появляются серые пятна, на шее вздуваются жилы. Строй солдат оживает. Шеренги синхронно, как на строевом плацу, поворачиваются лицом к башне, солдаты сгибают руки в локтях и в ногу, будто роботы, бегут по направлении ко входу.