— Ну... я... — отвел глаза подросток и покраснел.
— А-а... — Ллойс понимающе кивнула. Губы девушки медленно изогнулись, сжались, превращаясь в тонкую, будто бритвенный порез, щель. — Понял, что сам до людей не доберешься. Решил подождать, пока мы дойдем до поселка, вызвать помощь по радио, а когда придут взрослые, сдать меня с потрохами? Умно. Судя по тому, как лихо ты меня проклассифицировал, наверняка ты, пока меня трясло, вместо того, чтобы попытаться помочь, всю прощупал, обнюхал и, может, даже попробовал на зуб и теперь очень надеешься на повышение. Класс В — ценная добыча. — На мгновенье черты в общем-то симпатичного лица девушки дрогнули, и из глубины проступило что-то хищное, жестокое, бешенное. — Тесты, вивисекция, препарирование, как итог — новые знания. Так? — Глухо рыкнула Элеум, не сводя глаз с опасливо отодвинувшегося подростка. — Все для высшей цели. Я права? А еще тебе, озабоченному ублюдку, просто нравилось меня лапать. Надеюсь, ты меня не изнасиловал? Мне не придется лечить гонорею? Меня не начнет мутить по утрам?
— Я. Э-э-э... — Казалось, покраснеть ещё больше уже невозможно, но скриптору это удалось. — Кодекс запрещает контакты с измененными...
— Дурак. — Прокомментировала реакцию мальчишки наемница. Плечи девушки расслабилось. Наполненный скрытыми рычащими обертонами голос снова стал нормальным. — Впрочем, все вы железячники такие. Легион уничтожает мутантов только за то, что они мутанты. Не разбирается, кто зверем стал, а кто и мухи без причины не обидит. Упырей несчастных по кускам живьем режете. А пару лет назад, вообще, целую общину мутов[13] выжгли. Красное называлось. А чем они вам помешали? Ну, живут уродцы кучей, сеют, пашут, пшеницу растят да скот разводят. Торгуют помаленьку. От банд откупаются, вам, когда пришли, хлеб-соль вынесли. А вы их со стариками и детишками... Там до сих пор ничего не растет, только яма огромная. А у них на все село только одно ружье было. Волков от овечек гонять. Других бы за то, что тактику применили, давно бы в клочки порвали. Собрались бы всем скопом и порвали. Но легионерам все можно. Грабь, жги, насилуй. Высокие цели. Да? Всеобщее благо, выживание человечества. — Наемница досадливо сплюнула, чуть не угодив на сапог Райка. — Но тех, у кого мутации полезные, надо изучать. Может, когда и удастся понять технологию создания модификантов. А как поймем, так всех к ногтю... Твоя очередь.
— Неправда, — вскинулся подросток. Кулаки скриптора сжались. Парня затрясло от плохо сдерживаемого гнева, лицо пошло красными пятнами.
— Правда, правда, — лениво протянула наемница, — кстати, твоя очередь. Обмен. Не забыл? Кто ты такой? Куда идешь? Зачем?
— Старший искатель-скриптор "Железного легиона" Райк. Иду на север. Цель — секретно. Задание — секретно. Дело "Железного легиона". — На одном дыхании выпалил Райк и поспешно отвернулся.
— Ну, и кто теперь подонок? Целый "Старший искатель", надо же. — Смешно оттопырив губу, наемница принялась разглядывать покрытую грязью физиономию мальчишки. — Разведчик значит. Профи, мать его. Боевик высшего класса... До брони только не дорос. С обычным охотничьим карабином не сладил. Лопух обыкновенный не узнал. Оленя, почти не "горячего", кстати, жрать отказался только потому, что он выглядит противно. Боль в сломанной ноге глушил сильнейшими противошоковыми из аптечки. Единственный комплексный "Медшот", дорогущую вещь, кстати, на пустячную по сути травму потратил. Тоника со стимулирующими наноботами, который нигде не достать, потому как его только у вас на центральной базе гонят, выхлебал столько, что хватило бы десяток бойцов на ноги поставить. А перед этим даже не додумался вправить кость. Или не смог... Хотя курсы полевой хирургии господину старшему искателю сдавать, наверняка, не раз приходилось... — Хмыкнув, наемница с сомнением оглядела пук измочаленных листьев и снова склонилась над импровизированным котелком. — Ты хоть в курсе, что у тебя нога почти срослась? И что в поселке ее снова ломать придется? Если, конечно, ты дальше без костыля ходить хочешь. А, искатель-скриптор?
Покрасневший, словно его обдали кипятком, Райк, утер рукавом нос. Всхлипнул. Раз, другой, третий, и неожиданно заревел в голос.
— Я всегда хилый был... Болел много... Я качался... — Выдавил из себя задыхающийся от слез подросток. — Вакцины мне кололи, стимуляторы, гоняли каждый день. Всё равно, слабый... Сказали: не воин, пойдешь в скрипторы... Я старался... Честно. Читал много... Учил... Запоминал... Меня поставили в медицинский отсек помощником... Оказалось, что мне от крови плохо... Заблевал операционную, сознание потерял... Выгнали... Отправили на радиовышку... Я старался... Я не знал, что провода должны быть красные... На схеме они синие были... В лабораторию меня перевели... Это не из-за меня пожар начался... Я включал вытяжку... И препараты выложил аккуратно... Колония ботов погибла... Хотели меня с базы выгнать... Но меня дядька отстоял. Рыцарь Данс — старший искатель... Сказал, буду оруженосцем... Еду готовить, котелок чистить, оружие полировать, броню красить... Сказал: последний шанс, иначе сам выгонит... Потом ему задание дали на север идти, в Хаб... Дело "Железного легиона"... Святой поход... Он сказал: со мной пойдешь, учиться будешь... Что жизнь в пустошах из меня человека сделает... А не... — Мальчишка громко хлюпнул носом, выдув огромную соплю. Утерся рукавом. — Это не из-за меня ядерная батарея села... Я клеммы каждый день полировал... Она просто очень старая была... Я не знал, что водой нельзя, только растворителем можно... Ну, броня у дядьки и встала... Он по карте посмотрел, сказал, что рядом супермаркет довоенный есть... Если местные не знают, там батарей до... много, в общем... Мы и пошли... А там эти... Они его не сразу убили... Отобрали пулемет, руки ему между досок ломали... ноги... Потом ножами резали... На куски рвали... Он еще живой был, когда его есть начали... А меня не убили... Даже не обыскали... Заставили смотреть... Только ногу сломали, чтоб далеко не убежал... Смеялись, сказали — новая невеста у них будет... И мясо свежее... А потом ты пришла... Я знаю, вы мутанты-рейдеры тоже каннибалы... И легион ненавидите... Думал, ты меня... — Последние слова подростка утонули в рыданиях...
— Вот долбоклюй. — Брезгливо покосившись в сторону сотрясаемого плачем подростка, наемница задумчиво покопалась в прическе, вытащила из фиолетовых волос несколько сухих сосновых иголок, сплюнула и спрятала, казалось, ставший после чистки еще более грязным импровизированный котелок в карман небольшого рюкзака, подобранного в том же супермаркете. — Это легионеры всех ненавидят. Мутантов за то, что не такие, рейдеров — за то, что не хотят жить по их законам, нас за то, что вооружены и кланяться не привыкли, кустарей[14] за то, что технологиями владеют. А ты... Сдался ты мне... Из-под серокожих тебя вывела? Вывела. Считай, свой "святой" долг выполнила. От легиона вашего, гребаного, мне ничего не надо. Так что, можешь валить на все четыре стороны. Отпускаю.
— Ты, что, здесь меня оставить хочешь? — Слезы высохли враз, как по волшебству.
— Наверное. Не всю жизнь мне на горбу тебя таскать. — Ллойс пожала плечами и раздраженно почесала покрытую царапинами шею. — Черт, пока бежали вся иголками искололась. Нам по одиночке сподручней будет. Тут лес — жратвы и воды полно. На запад не ходи только, там пятно "горячее", даже светится ночью. Поселок на северо-востоке. Сделаешь себе костыль, как-нибудь до людей доковыляешь или доползешь. Только не шуми сильно и ночуй на деревьях. Я тут медведя пару дней назад встретила и волколаков парочку. Ну, знаешь, собаки-мутанты такие. Здоровые и слепые. Где одно там и другое, сам знаешь...
— Я... — Подросток икнул и умоляюще взглянул на девушку. — Не надо... Пожалуйста...
— О как пробрало, — хмыкнула внимательно изучающая лицо скриптора Элеум. — Пожалуйста — слово-то какое... Значит, пока к людям не вышли, мы — лучшие друзья. Оруженосец Райк и наемница Ллойс по кличке Нежить. Звучит круто. Оттирай сопли и давай ко мне на закорки. И прошу, как друга, придерживай пулемет так, чтоб он меня по башке каждый шаг не долбил. У меня и без того головной боли полно. — Встав, наемница потянулась так, что защелкали суставы. — Нам еще полдня топать. Хочу успеть в поселок раньше, чем те ребятки с ружьями. Их снайпер мне не понравился. Мутный тип. Ну не бывает у стрелка клички "Слепой"...
— А ты — точно не рейдер?
— Точно, точно, — тяжело вздохнула, присаживаясь на корточки, Ллойс. — И есть тебя не буду. Ну не ем я сопливых — брезгую. А еще ты воняешь...
— Я не воняю...
— Да от тебя штын, будто в выгребной яме ночевал... Лезь, давай.
— Это от медшотов... — Смутился подросток. — А прическа?
— А что прическа? — В очередной раз проведя пальцами по жесткой щетке ярко-фиолетовых волос, криво усмехнулась наемница. — Год назад в карты проигралась. Денег не было, потому играли на желание. Думала, что все поимеют меня и в канаву выкинут. Но Шорох, долбоклюй чешуекрылый, выдумал этот хренов ирокез. Долго глумился еще, цвет позыковырестей придумывал. Ну, походила я с ним пару месяцев. Попугала народ. А потом, как-то самой понравилось. Действительно, круто смотрится.
— А... да... наверное... — скриптор отвел глаза в сторону.
— Да не вру я. У стрелков тоже есть кодекс, мальчик[15]. И он намного честнее вашего. Если меня наймут воевать против своих, я могу отказаться, вернуть аванс и послать всех в задницу. И никто не будет меня осуждать, и стрелять в спину. И еще в этом кодексе сказано, что врать можно только врагу. А мы ведь не враги, правда? — Наемница с усилием разогнулась, покачнулась от веса устроившегося у нее на спине скриптора — Мелкий, засранец, а тяжелый, как наковальня. И чем вас в легионе только кормят?
— Я не засранец. И не мальчик, — угрюмо пробурчал подросток.
— Да? — Удивилась наемница. — А мне казалось, что оруженосец в легионе — это только до семи лет. С семи до четырнадцати — послушники. А потом уже всякие младшие скрипторы, помощники, подавальщики, и тому подобное... Это, вроде, старший послушник называется.. Рыцарь — только после двадцати... Паладин, Старейшина, Ментор, Комиссар и все остальное — только за заслуги и после третьего десятка... Крупноват ты для семилетки, не находишь? — Она не увидела, как покраснел подросток. Только почувствовала, как наливается жаром прижатая к шее щека скриптора. — Пулемет не вырони, "не мальчик". И в ухо мне не сопи. И хватит меня лапать. А то скину... — Первый шаг дался тяжело. Второй чуть легче. Лицо Ллойс расколола злая, больше похожая на оскал бешенного зверя улыбка. Чуть больше тридцати километров по пересеченной местности. Бегом, с грузом на плечах. В мальчишке килограмм семьдесят, а еще пулемет и батарея... Пустяки. Не впервой. Главное, чтобы этот придурок не отвалился и не потерял от боли сознания. Тащить на плечах коматозника — то еще удовольствие. Тогда они вряд ли успеют в поселок до темноты...
* * *
— Слушай, как тебя там, Дохлая, да? Ну, не бузи. Хватит мне дом громить. — Обеспокоенно поглядывая на смотрящий ему куда-то в область живота ствол обреза, старик примирительно поднял руки. — Я, ведь, от оплаты не отказываюсь. Половину цинка девятки и двести грамм серебром. Половину ты уже взяла, значит...
— Это был кидок, Ленивец. А за кидалово платят по-другому, — весело улыбнувшись, Ллойс опрокинула набок очередной шкаф с аккуратно расставленной в нем фарфоровой посудой, дождалась, когда затихнут треск и звон. Удовлетворенно кивнула и смачно плюнула, целясь на стоптанные ботинки замершего у опрокинутого стола старосты. Не попала. — Мой любимый ножик обошелся мне в сто пятьдесят серебром, "Хронос" — почти в триста, придется возместить, дедуля, а это, еще не считая моих нервов. И ручки-то свои механические опусти, опусти. Надеюсь, ты понимаешь, что прежде, чем своими грабками до меня дотянешься, я тебе помидоры-то отстрелю. По бабам бегать уже не получится. Это надо же придумать такое. Мол, у тебя колония наноботов есть, что от всех болячек защищает. И боты, будто только половым путем передаются. И какая курица на такое клюнет?
— Есть колония. "Неприкасаемый" называется. — Вздохнул старик, медленно опуская руки. — Из семейства клещей, так что действительно передается. Только не надолго. Сломались боты. Размножаться не хотят. У меня отец в "Нанотехе" работал. Я еще совсем мальцом был, когда он мне первичную культуру ввел. Остальные не успел. Под "горячий" дождь попал. За месяц упырем стал. А протезы и остальное я уже потом, в армии сообразил.
— Это сколько же тебе лет, Ленивец? — Удивленно вскинула бровь наемница.
— Сто двадцать восьмой пошел, — угрюмо буркнул старик.
— И не надоело юбки мять? В твоем-то возрасте, дедуля. — Насмешливо хохотнув, Ллойс пинком отшвырнула в угол комнаты письменный стол. — Не развалишься?
— Не твое дело, пигалица. Еще учить меня будет. — Раздраженно фыркнул старик. — Ну, так возьмешь, что даю, или дальше этот цирк продолжим? Ты, ведь, не права, Нежить, и сама это прекрасно знаешь. Не обязан я тебе всю информацию по заказу давать. Да и не выполнила ты его вовсе. Батарей у тебя с собой нет.
— Как нет? — Ненатурально огорчилась наемница. — Неужели выпала? — Не опуская оружия, девушка скинула с плеч потрепанный рюкзак и бросила его под ноги старосты. — Смотри-ка, нашлась! Хрен ты старый!
Неожиданно привлеченная донесшимся снаружи гомоном, Элеум, позабыв про старосту, подошла к окну и с интересом проводила взглядом целый выводок одетых в лохмотья детей от пяти до семи лет.
— Тепличных рабочих детки, — пояснил Ленивец. — На учебу идут. Грамоте учиться.
— Всех учите? — Удивилась наемница.
— Конечно. — Кивнул староста. — Всех одинаково. А там уже, как у кого мозги заточены. Кто врачом станет, кто теплицы ставить да технику чинить научится, ну, а кто-то читать-писать научится, и все... Но учить надо всех. А то в скот превратимся.
— В мешке одна, как договаривались. Немного "светится", потому я её автомобильным колпаком прикрыла [16], — буркнула неожиданно растерявшая почти весь боевой настрой девушка. — Остальные твои архаровцы и Слепой Пью принесут. Завтра, может быть. Отстали они немного. Заплутали или еще чего, а может, им моя растяжка не понравилась. Не бойся, там светошумовая. Тоже, кстати, оплатишь мне. Пару часов повоют и оклемаются. Наверняка, требуху Серокожих еще принесут и историю, как они героически с ними воевали. А я тебя кинула и сбежала. Уж сделай девушке приятное, дай послушать, как они ее тебе, это фуфло, толкать будут. Что все не взяла — не обессудь. Не люблю я тяжести таскать.
— И откуда ты такая взялась, а? — Вздохнув, Ленивец, заложив руки за спину, начал задумчиво перекатываться с носка на пятку. — Тяжести таскать... Принесла уже... тяжесть... на мою голову. В общинном доме сидит. Третью курицу трескает. Вот проглот. Что я его дружкам, когда они сюда прибегут, говорить-то буду?
— А ты сам подумай, Ленивец, — наемница, опустив обрез, подняла лежащий среди раскиданных бумаг и книг стул и уселась на него верхом. — Допустим, порвешь ты меня сейчас. Ведь, можешь, дедуля, можешь, не прибедняйся. В тебе боевых имплантатов, наверняка, побольше, чем в самом крутом боевике Операторов. Пару пуль, конечно, словишь, но меня задавишь. А пацана прикажешь бритвой по горлу и в овраг. Но есть одна закавыка: его половина деревни видела. Всё равно, кто-нибудь проболтается. Железячники такого не прощают. С тобой даже разговаривать не будут, просто возьмут поселок в кольцо и раскатают из минометов. Или тактикой долбанут, как в Красном. Любят они это дело. Чтоб в щепки да в дребезги, и только яма осталась. — Разглядывающая во время своего монолога лежащую рядом со стулом чудом уцелевшую в устроенном ею погроме расписную фарфоровую тарелку наемница с усмешкой наступила на нее каблуком. Раздался хруст. Староста болезненно поморщился. — А так... Ну, сдашь ты половину батарей, остальные заныкаешь. Парень, ведь, все равно в подвал не лез, так что не знает, сколько их там было. Скажешь, раскаиваюсь, мол, только недавно о супермаркете узнал, да бес попутал. Ветряки, мол, сломаны, а теплицы освещать надо. Еще чего-нибудь наплетешь, слезу пустишь... На лапу дашь, конечно, чтоб на запчасти тебя, болезного, не разобрали. Выкрутишься, одним словом.
