Босиком По Лужам

Первым мне на глаза попался Георг, и я тут же повисла у него на шее, повизгивая:

— Боже! Боже! Боже!

Он обнял меня за талию и чмокнул в щеку. Довольный такой.

Потом я радостно вцепилась в Билла, задыхаясь от восхищения:

— Ты такой... такой... Ааааа! У меня слов нету!!!

Билл рассмеялся и похлопал меня по спине, крепко обняв.

Следующим сбежал по ступеням Густав. И тут же угодил в мои объятия. Я восторженно развела руками и просто поцеловала его в висок. Слова кончились. Остались эмоции.

Том стоял чуть в стороне, наблюдая за моими метаниями от одного парня к другому. Взгляд очень серьезный.

Отлипнув от Густава, я не спеша направилась к любимому мачо, скромно потупив очи и виновато закусив губу — сама невинность.

Он склонил голову на бок, вопросительно изогнув бровь:

'Ну?' — словно написано на лице.

Я, почему-то покраснев до кончиков ушей и совсем уж опустив глаза, едва заметно кивнула.

'Кончила...' — безумно стыдно.

Он довольно ухмыльнулся:

'Я — бог секса?'

— Ты бог секса, — звучит интимным эхом.

Он приосанивается.

'Я победил?'

Я смотрю ему в глаза теперь уже с горькой обидой:

— Не могу... Ты спорил на меня...

Он резко отворачивается. Розовые щеки сначала белеют, а потом покрываются красными пятнами.

— Дерьмо... — шипит сквозь стиснутые зубы.

— Зачем?.. — одними губами.

— Георг?

— Нет... Я сама... Слышала... Черт побери эти принципы!

Он опять ухмыляется. Теперь уже с досадой.

— И что дальше?

Пожимаю плечами, обнимаю его и шепчу:

— Не знаю...

Ребята устали. Настолько устали, что уже не гоготали, как днем, а сразу же по возвращению в отель рухнули кто где в номере Тома. Странно было находиться рядом с ними и не слышать постоянного смеха и шуток. Даже Билл заткнулся на минуту. Я, скромно постояв в дверях, сняла босоножки и уселась на паркет. Ноги гудели и болели, хотелось их засунуть под холодную воду и немного остудить. Вообще хотелось в душ. По полу приятно тянуло сквозняком. Если бы не мальчишки, я бы скинула одежду и, разметав руки в стороны, наслаждалась прохладой. Георг смотрел на меня с интересом. Потом встал:

— Иди, сядь сюда, что ты там в дверях приютилась.

Мужчина, — расцвела я. — Настоящий мужчина.

— Тут прохладно, — улыбнулась в ответ.

— Я не могу спокойно сидеть в кресле, когда девушка сидит на полу, — неожиданно серьезно сказал он.

Я провела рукой по паркету, приглашая его присоединиться. Георг обалдел от такой наглости. Густав хихикнул и... сел рядом со мной. Том недовольно прищурился и поджал губы, вытянувшись в кресле.

— Тебе, правда, понравился концерт? — тихо спросил Густав.

— Вы боги на сцене, — восхищенно произнесла я. — Никогда в жизни я не испытывала такого драйва, какой испытала сегодня. С первой до последней минуты мое внимание принадлежало только вам. Думаю, что в полку фанаток прибыло. А ты... Ты... У меня нет слов! Ты сердце группы! Ее мотор! Ее ритм! Ты бог ритма!

Густав вмиг покраснел. В какой-то момент мне показалось, что даже волосы на голове у него стали приятного бордового цвета. Ан-нет, это всего лишь отблеск закатного солнца из окна. Три пары глаз недоуменно уставились на нас. Особенно моим признанием был шокирован Билл. Видимо до этого ему никто не сообщал, что Густав круче. Он приподнялся на локтях и склонил голову на бок, пытаясь получше разглядеть сумасшедшего, посмевшего усомниться в его гениальности. Я едва сдерживала улыбку. Какие ж они глупые! Как ведутся, как смешно реагируют на провокацию.

— Вообще-то у нас группа, — попытался исправить ситуацию Густав, косясь на друзей.

— Да ты что? Правда? — излишне притворно и удивленно ахнула я.

— Да, — тут же закивал барабанщик. — И от вклада каждого, зависит успех общего дела.

Я не удержалась, засмеялась. Мой смех тут же был подхвачен остальными. Только Густав насупился, сложил руки на груди и опустил голову, всем своим видом изображая презрение к окружающим. Я несильно ткнула его локтем в бок. Густав недовольно отвернулся, но губы тронула улыбка. Я еще раз пихнула его. Парень вознамерился дать мне сдачи, но я ловко увернулась, и мы повалились на пол, истерично хохоча.

— Эй! Эй! Эй! — завозмущался Том.

На нас что-то плюхнулось. Подушка. Потом еще одна. Но уже не просто плюхнулась, а целенаправленно ударила сверху. Перед моим носом образовались белые кроссовки и складки широких длинных штанин. Том. Густав охнул, когда это существо уселось на нашу кучу сверху. Я взвизгнула от навалившейся тяжести и судорожно застучала рукой по паркету. Они вдвоем меня раздавят!

— Георг!!! Георг!!! Спаси меня!!! — заверещала я сквозь хохот.

— Том, придурок! Совсем спятил?! — перед глазами возникли еще одни белые кроссовки и синие узкие джинсы, надорванные по шву снизу. Потом послышалось кряканье и звук падения. Дышать стало значительно легче. Мы втроем валялись на полу и захлебывались смехом. Со стороны глянуть — дурдом на каникулах. Георг уселся рядом. Рожа такая счастливая, что любо дорого посмотреть.

— Идиоты, — покачал головой Билл, изобразив на утомленном личике снисходительную улыбочку. — Как дети малые. Видели ли бы вас сейчас журналисты... Или папарацци.

— Это был бы очень веселый репортаж! — хихикнула я, поправляя растрепавшиеся волосы. Нет, надо еще и косметику проверить, негоже перед ребятами ходить с размазанными тенями.

Хотелось еще как-то повеселиться. И я не придумала ничего лучше, чем задать один очень щекотливый вопрос, стараясь при этом сохранить лицо максимально серьезным. Конечно же, ответ я знала. Знала и то, что этот вопрос они ненавидят. Все вопросы, касающиеся названия группы и иероглифа, они ненавидят лютой ненавистью. Хочешь достать близнецов — спроси про название группы.

— А почему ваша группа называется Tokio hotel? — Хлоп-хлоп ресничками.

Реакция была предсказуемой. Билл тут же шумно выдохнул, рухнул на подушку и закатил глаза с выражением: 'Дура, чего с нее взять?'. Георг ухмыльнулся. Густав сделал вид, что не расслышал вопроса и глазами указал на Тома. Том... Мачо обвел всех взглядом — снова я, как что, так сразу я! — тяжелейшим образом вздохнул, скривился похуже братца — имбицилка несчастная! — и с превеликим одолжением произнес:

— Группа так называется потому, что...

Я закрыла лицо руками и заржала. Секунда и ко мне присоединился дружный хор ребячьих голосов. Это было так смешно, что мы с Густавом опять завалились друг на друга, где-то сбоку мне по бедру стучал Георг, приговаривая: 'Я знал, что ты издеваешься!'. И только облапошенный Том не смеялся, а недовольно косился в мою сторону, сузив красивые глаза и поджав губы.

— Издеваешься, да?

— Надо же нам над кем-то смеяться? Не все ж тебе Георга доставать.

Том гаденько улыбнулся.

— Приятно, что в нашей компании появился новый клоун.

— Ну что ты, я никогда не позволю себе забрать у тебя корону, — произнесла это таким снисходительным тоном, что Том... опять покраснел и отвел взгляд. Как забавно — мальчик он яркий, иногда грубоват, хамоват и всегда наглый, но как только ты даешь ему чуть более наглый отпор, он тут же тушуется и становится похож на разобиженного ребенка. Наверное, все дело в том, что я с ним на равных, не заглядываю в глаза и не смотрю в рот. Сдается мне, что очень и очень давно с ними никто так не разговаривал. Привыкли звездить, а тут я — новая звезда на их чумные головы. И если Георг и Густав это воспринимают нормально и принимают меня, то Том почему-то периодически козлится. А до Билла мне вообще нет никакого дела. Он какой-то неприятный тип, тоже мне божок на выезде. Хотя почему неприятный? Он замороченный, шуганный какой-то. Держится со мной на расстоянии. Отпускает какие-то странные шуточки. Словно между нами им собственноручно зачем-то выстроенная стена. Но с другой стороны я его понимаю: когда вокруг тебя столько народу, когда ты все время под прицелом фотокамер, когда каждый твой шаг обсуждается и тут же выносится на первые полосы сомнительных газетенок, — будешь шуганным. Я бы не просто стену возвела, я б себя на другую планету жить вывезла.

Ладно, провела хорошо день, вечер более чем удался, звезд моих в отель отвезла, на руки охране сдала, пора и честь знать. Том... Вот кто тебя, дурака, за язык тянул? А ведь могли шикарно провести время... Теперь останешься без вкусненького на ночь. Ты, конечно, парень классный, но себя я больше люблю. Почему-то вспомнилось старое кино, кажется, оно называлось 'Девчата'. Там тоже несчастную Тосю на спор разыграли. Только я тебе, Томми, не шапка, чтобы ты на меня спорил. Потому и подколы мои сейчас жесткие, а местами еще и жестокие. Обиделась я на тебя сильно и ничего с собой сделать не могу.

Из задумчивости меня вывел довольный голос Билла.

— Что ж, хорошо, можно сделать пометочку, что Москву мы покорили, — вальяжно произнес он, сладко потянувшись.

— Ага, шикарный концерт, — согласился Георг.

— Обычный, — пожал плечами Том, вновь обиженно покосившись на меня.

— Господа, — влезла я, — вы отдыхайте, а я поеду домой, если вам ничего больше не надо.

— А есть еще предложения? — Том посмотрел так, что у меня мурашки побежали по спине. Вспомнила его выходку на концерте и опять резко скрестила ноги, пытаясь удержать нахлынувшее возбуждение.

— Предложения есть всегда. Вопрос — нужны ли они.

Я смотрела на него с вызовом, но в то же время насмешливо. Кау-старший победно сморщил носик — понял, что со мной происходит. И ему нравилось дразнить мое тело.

— Ты не откажешься с нами поужинать? — неожиданно спросил Билл. Его длинное тощее тело во всем черном на белоснежном постельном белье смотрелось как трещина.

— Честно говоря, с удовольствием бы отказалась, но уже поздно, а есть дома нечего, — как-то излишне разоткровенничалась я, сама еще не понимая, хочу ли с ним ужинать или нет.

— Ты голодаешь? — ахнул Густав.

— Нет, что ты, — замахала я руками. — Продукты есть. Просто вчера было лень готовить... — И добавила по-русски: — А сегодня вы на мою голову свалились.

Густав улыбнулся. Черт! Я совершенно забыла, что он учил русский и более менее понимает мои подвякивания самой себе.

— Хорошо, что хоть кто-то тебя покормит, — по-отечески хлопнул меня по бедру Георг и отправился в свой номер переодеваться. За ним вышел Густав, все также интимно улыбаясь. Том учтиво предложил мне пересесть с пола в освободившееся кресло. Гляди-ка, какой кавалер. Ох, меня такими глупостями не очаруешь.

— Ничего, если я приму душ? — опять бросил в мою сторону игривый взгляд парень.

— Не стесняйся, — ответила я ему тем же. — В конце концов, мы же в твоем номере. Если хочешь, я тоже уйду.

— Ммм, — скривил он губы. — Интересно, куда? Точнее к кому?

— Я обязана отчитываться? — ласково и сладко, словно благодарность самому лучшему любовнику на свете.

Он пожал плечами, продолжая эротично улыбаться в ожидании ответа.

Я игриво закатила глаза, думая, как бы его 'ущипнуть', а потом произнесла, томно растягивая слова и медленно массируя затекшую шею:

— К Георгу... Он такой секси...

Том довольно ухмыльнулся, как будто только что получил долгожданный страстный поцелуй.

— Георг не умеет делать массаж такой, какой умею делать я.

Снял футболку, продемонстрировав мне слегка худощавое тельце, но менее дистрофичное, чем у брата, а следовательно более привлекательное, взял полотенце и исчез за дверью ванной.

Хорош, мальчишка. Ох, хорош. Хочу...

Нет, я люблю себя больше! И только так.

Дурак! Ду-рак! Я вздохнула.

В отлакированной до зеркального блеска полировке шкафа не очень четко отражался Билл. Он лежал и смотрел на меня, думая, что я не замечаю его взгляда. Где-то тихо тикали часы: такой неприятный тык-тык-тык, сильно действующий на нервы. Наконец-то тяжелые струи воды с шипением ударили о фаянс, нарушив уже начинающую угнетать тишину. Послышались чертыхания Тома. Похоже, ему все-таки нужен переводчик для общения с краном. Я улыбнулась этой мысли, представив, как крупные капли сползают по плечам, ниже, по животу, ниже... ниже... В памяти вспыхнула фраза: 'А рот? Только представь, как она это будет делать ртом!'. И его движения бедер на сцене... Хочу... Билл поудобнее развернулся, наверное, чтобы было лучше видно. Тоже мне, нашел бесплатную передачу 'Из жизни Машки обыкновенной'! Почему-то наличие фронтмена в комнате меня сильно раздражало. Даже больше, чем противное тиканье часов. Воображение разыгралось не на шутку. Я так ясно увидела, как ласкаю его в душе, как руки скользят по телу, как он отвечает — страстно, безудержно, грубо... Стоп! Спокойно! Надо на что-то переключиться. Вот почему бы младшему близнецу не пойти к себе в номер, а? Покрутила головой в поисках пульта от телевизора. Бросила досадливый взгляд на развалившуюся суперстар. Небось, он его себе заныкал. Точно! Билл проследил за мной, ухмыльнулся противно и... спрятал пульт под подушку. Я возмущенно приоткрыла рот, собираясь стребовать волшебный 'ленивчик' обратно!

— Не надо, не включай. Хочу тишины.

— Ну и сиди себе в тишине. А я хочу телевизор посмотреть.

Густо намазанные черным глаза обиженно вытаращились. Н-да, сегодня для бога всех малолетних девиц не самый лучший вечер на свете: кто бы мог подумать, что кому-то придет в голову перечить самому Биллу Каулитцу, фронтмену популярнейшей группы, вместо того, чтобы восхищаться его персонкой?

— Я устал. И хочу тишины, — тем не менее спокойно повторил он. В уставшем, осипшем голосе я не услышала ни капли каприза или надменности, всего лишь констатация факта. Где-то глубоко в душе поставила ему еще один плюсик — не звездит, хватит опускать и придираться.

— Я тоже устала, но не хочу сидеть в тишине. Что делать? — вредничала моя сучность.

— Давай поболтаем?

— О чем?

— О твоем городе, например. Москва красивая.

Настала моя очередь корчить рожу — вокруг меня исключительные придурки. Но разговор поддержала. Всё лучше, чем думать о голом Томе в нескольких метрах от себя и слушать часы.

— Тебе понравилась Москва? Когда это ты ее видел? — презрительно хмыкнула я.

— Из автомобиля, когда ехали сюда. Ну и так... Пока по городу возили...

— О, тогда ты ничего не видел. Хочешь, я покажу тебе настоящую Москву?

— Не думаю, что нас отпустят телохранители.

— Ты реши для себя, хочешь ли ты увидеть мой город, а потом мы решим, как сделать так, что бы вывести тебя отсюда незаметно для фанаток и охранников.

Вот иногда я удивляю сама себя! Вот что я за человек такой дурной? Кто меня за язык тянул? Что я собралась ему показывать? Ефремова, ты однозначно спятила! Да ты ж с ним и двух часов не протянешь! Больная! Да-да-да, Мария Ефремова больная на всю голову! А как же Том? Бросить мальчика, по которому вся изошла слюнями, махнуться не глядя на его брата-близнеца! Откажись, Билл, откажись, пожалуйста! Если ты откажешься, то твой брат шикарно проведет эту ночь, клянусь! Откажись!

Он мялся. Я видела, что предложение ему интересно, но что-то останавливает. Хоть бы не согласился! Господи! Хоть бы не согласился! Хотя... Стену, говоришь, возвел... Интересно, а какой он в жизни? Нет, развлекаться с этим андрогином я не хочу, но приятно провести время — почему бы нет? И Тому нос утру.