Катрина

Проклятье! Это лучи, парализующие мозговую активность, а я так и не разработал защиту против них!

Я попытался раздавить абордажников, деформировав их собственные доспехи, пронзить тела, преобразив их же оружие в тонкие клинки, но лишь приоткрыл от изумления рот — доспехи и всё их оружие было сделано из полимеров! Они хорошо знали, что я бог металла!

Но они просчитались. Деформация металла не единственная мое умение...

В мгновение ока, добравшись до фланга десантников, я устроил форменный вихрь из крови и искореженных бронедоспехов. Первого подвернувшегося под руку бросил словно снаряд на другого целившегося в меня солдата, второй нарвался на апперкот.

Крепления шлема лопнули и фонтан крови подлетел к потолку вслед за головой. Не обращая на эту мерзость никакого внимания, возник перед третьим противником и без всяких замысловатостей стукнул ладонью по панцирю. Пока он летел к ближайшей переборке, я заново оценил ситуацию.

На лице капитана абордажной группы, наконец, проявился страх — для него я был неуловимой тенью, мечущейся от солдата к солдату и оставляющей после себя лишь изувеченные тела...

Случайные изумрудные лучи чиркали в те места, где я был секунду, а то и две назад. Вот только в этом состоянии разума, секунда для меня была чем-то осязаемым, то стягивающимся, то растягивающимся, но невообразимо длительным. Но все же опасность откровенно прозевал.

Маленький круглый камушек, ни с того ни с сего оказавшийся под ногами, вдруг взорвался и испустил во все стороны слепящую волну зеленого света. Сознание померкло, я упал на колени, ощущая себя чем-то средним между тупым шимпанзе и выжитым лимоном. Со всех сторон в меня ударили зеленые вспышки, раздались ликующие голоса.

— Стреляйте, стреляйте! Еще гранату!

Защитный экран полыхал лиловым огнем, озаряя весь отсек багровым светом, но красные тона не могли остановить зеленые, проникающие, казалось, прямо мне в мозг.

— Есть! — ликующе закричали со всех сторон. — Он наш!

Уже теряя сознание, становясь наполовину идиотом, собрал последние остатки разума и воли и вложил это в Печать Разорения.

Печать получилось малой, но край сознания, все еще не подверженный разрушительным зеленым лучам, почему-то обрадовался этому факту. Во все стороны от меня устремилась короткая волна, насквозь пронизывая живую материю и вгрызаясь в мертвую. И если у мертвой она затрагивала лишь верхние слои, то живую вспучивала, искажала и разрывала.

Круговая волна в одно мгновение превратила дюжину солдат в кровавую пыль, перемешанную с кусками костей и мелкими осколками брони, понесла и опрокинула всё это на стены, вмиг потерявшие правильные формы. Ближайшую несущую колонну, придающую дополнительную прочность каркасу челнока, разворотило так, что осталось лишь истончающееся основание да свисающий сосулькой кусок коричневого металла, медленно осыпающийся потоком ржавчины. Волна в эпицентре Печати за мгновение преодолела толщину металла и состарила его структуру, наверно, на тысячу лет.

В голове была пустота, мысли умирали, казалось, еще до своего рождения, но что-то внутри заставило тело подняться и безучастно оглядеть зал. Сверху донизу испачканный растекающейся красной жижей, с капающей с потолка краской, он казался воплощением моих ночных кошмаров. Я это уже видел.

Потом развернулся и направился к носу корабля.

Дверной шлюз открылся не сразу, но когда стальная плита на пути всё же исчезла, что позволило мне сделать шаг вперед, я остановился, ибо навстречу выбежала женщина с мечом в руке и большим пистолетом на поясе.

Она замерла, посмотрела очень внимательно и беззвучно сиганула за мою спину. Я не стал разворачиваться, поскольку никаких эманаций угрозы от неё не исходило, вместо этого прижался спиной к холодной стене и стал восстанавливаться от повреждений.

Первой мыслью, мелькнувшей как тонкий свет маяка в густом тумане, было: "как же мне хреново". А второй мысли так и не последовало. Вернувшаяся Найта, бледная и растрепанная, опустила меч, прижалась ко мне, да так и застыла.

И не знаю, сколько мы простояли так, но в один прекрасный момент я вынырнул из серого забытья и обнаружил, что окружен толпой людей.

Видимо, мы давно приземлились на Лилис, и сейчас каждый начальник бесчисленных управлений, отвечающих за безопасность государства, послал сюда своих людей. Впрочем, следственным группам было совершенно нечем заняться. В "банном зале", как они прозвали место кровавой бойни, не сохранилось никаких улик.

Поняв, что я пришел в себя, Лара, растолкавшая толпы зевак в погонах, схватила меня за руку и повела нас с Найтой к трапу. Там ожидал бронированный лимузин, который готов был доставить меня в госпиталь Цитадели.

Едва очутившись в уютном кресле, я отдал разуму приказ уснуть...

Личный особняк Генерал-губернатора казался величественным монументом в опрятном и светлом лесу. Фасад двухэтажного здания, украшенный причудливой лепниной и дивными статуями на выступах, со всех сторон закрывали кроны высочайших елей.

Хозяин особняка, по-видимому, был к ним неравнодушен: казалось, тут были все их виды — от бледно-зеленых с тонкими, полупрозрачными иголками, ярко-голубыми, с угрожающе выставленными во все стороны иглами, до снежно-белых, источающих целые букеты неподражаемых ароматов.

Среди деревьев-великанов были и другие образчики воплощающие совершенство природы и величия Творца, но, по правде сказать, я небольшой любитель зелени и красоты ландшафта и, оглядывая сад, ловил себя на мысли, что мне более интересно узнать, каким образом ученым удалось так быстро восстановить флору Лилис. Ведь после того, как этот мир снизу доверху заполнила энергия Смерти, всё живое, человека, как известно адаптирующегося ко всему лучше крыс, погибло уже через несколько дней.

Я помотал головой отгоняя непрошенные видения и еще раз оглянулся кругом.

Десятки человек, наряженные в вечерние костюмы и платья, заполонили террасу, пили вино и улыбались так дружелюбно, будто любили всех людей во всем мире. Мужчины, сбившись в тесные круги, потягивали сигары и увлеченно обсуждали политику и женщин; женщины, не забывая пригублять коктейли из хрустальных фужеров, весело шептались о мужчинах и моде. Время от времени кто-нибудь из них бросал на меня алчные взгляды, которые становились разочарованными и завистливыми, когда натыкались на Найту или Лару.

Я понимал их чувства: первая из моих спутниц была пластична и изящна, словно молодая веточка, вторая — юна, свежа и непосредственна. Им не составить конкуренцию ни той, ни другой — сколько бы денег и времени они не вкладывали в поддержание молодости и красоты.

Я взял очередной фужер красного вина у банко-робота, лавирующего с подносом между группами светских господ, и глянул на Найту.

Сейчас она была холодна как никогда: каждая пора её полупрозрачной кожи просто источала ледяное дыхание, а глаза под поволокой бесстрастия были пустынны, как черная бездна за краем Вселенной. Похоже, она устала. Устала любить. Устала ревновать.

После того, как я чуть не лишился разума во второй раз, она сильно изменилась. Она объяснила резкую перемену страхом — боязнь, что её бог, её господин и муж, в один прекрасный день исчезнет из её жизни, лишала спокойствия, поглощала разум, съедала изнутри.

А я не понимал, как можно любить, быть любимой и изводить себя до состояния сомнамбулы. В чем причина? В ней, во мне, в Ларе?

Как глупо. Я ведь знаю, в чем дело, но боюсь в этом признаться даже самому себе...

— Муж мой, можно я пройдусь по саду? — вдруг спросила она.

— Конечно, любимая.

От последнего слова Лара дернулась, как от пощечины, бросила ненавидящий взгляд в спину Найты, но та, опустошенная, даже не повела ухом.

— Я составлю ей компанию, — быстро сказала Лара, когда эльвийка скрылась в саду. — Может быть, мы ещё станем подругами.

— Ага. Станете, если раньше не поубиваете друг друга.

Девушка, дошедшая до первых кустов, замерла, как вкопанная, повернулась ко мне, а потом еще быстрее принялась догонять Найту. Странно, в её глазах мне почудился испуг...

— А-а-а, вот и наш герой! — пробасили за спиной.

Генерал-губернатор собственной персоной вышел на террасу, чтобы лично приветствовать каждого гостя. В конце концов, это ведь его день рождения.

Я пожал крупную мозолистую руку и еще раз подивился сложению этого человека. Настоящий медведь! Без своих "танковых" доспехов он почему-то казался еще более габаритным. А смокинг — вообще нечто. На ум пришел образ Кинг-Конга, разгуливающего в растянутой черной ливрее с плеча английского дворецкого.

— Рад видеть, генерал, — радостно поприветствовал я. — Поздравляю с днем рождения!

— Не стоит! — прогрохотал он оскалившись. — Я еще на одну ступень ближе к могиле.

— Ну, выглядите вы вполне молодым, полагаю, думать об этом вам еще рано.

— Ха-ха, мне сто два года, я давненько переступил порог среднего возраста.

"Медведь" скалился, всем видом демонстрировал шуточный настрой, но в глазах танцевал страх и поблескивал огонек беспокойства.

— Что вам среднестатистический возраст? — спросил я. — Было время, когда средний возраст мужчины достигал четырнадцати лет.

— Темные времена... — протянул он.

— Темные, — согласился я. — Но они остались в прошлом. Проживите еще лет восемьдесят и только тогда начинайте искать Святой Грааль.

— Может ты и прав, — негромко проурчал он, — но странно слышать подобное от бессмертного существа.

— Я не в силах вырвать вас из потока времени, — немного помолчав, сообщил я.

— Я не прошу об этом... По крайней мере для себя.

— Что вы имеете ввиду, генерал?

— Я говорю о Ларе. С тех пор как умерла её мать, девочка испытывает невероятный страх к смерти, да и к любому её проявлению. В то время как её подруги ходили на вечеринки и первые свидания, она искала способ остановить старение. Столько средств потратила на все эти косметические салоны, генные операции... Дьявол побери, она даже оккультизм стала изучать в надежде обрести вечную молодость.

— Я не могу помочь и ей, — едва слышно проговорил я. — Я не настолько могущественен как обо мне думают.

Он не скрыл своих чувств, его выдох был полон разочарования:

— Жаль.

— Мне тоже.

Спустя некоторое время он все же нарушил неловкое молчание:

— Кстати, по поводу темных времен: что ты думаешь о покушении?

— А что думают спецслужбы?

— Если честно, они в смятении. Они не понимают, откуда у ОСА взялись такие технологии... Они прозвали атаковавший вас корабль "Призраком", и я с ними согласен. Никогда не видел, чтобы кто-либо мог с такой легкостью обойти системы слежения целого флота. На аппаратном уровне его просто невозможно обнаружить!

— Да, — согласился я, — жаль, что мы так его не захватили или, по крайней мере, не уничтожили.

Губернатор кивнул и произнес задумчиво:

— Он умчался сразу, перед тем как флот подошел на расстояние прицельной стрельбы. Но, по правде сказать, меня больше интересуют, чем его появление грозит лично нам.

— Не стоит беспокоиться, войны с Аливрией точно не будет. Я уже передал ОСА всё подробности данного инцидента. Они должны подготовиться к подобным встречам.

— Не понимаю... Разве ОСА не агрессор?

— Нет, это дело рук Гроссмейстера.

— Уверен? Но даже если так, ты ведь не испытываешь к ОСА теплых чувств, зачем тогда их предупреждать?

— Когда советники спросили Рузвельта кого тот собирается поддерживать в начавшейся войне, он поинтересовался, кто побеждает: "Германия? Ну, тогда поможем СССР — пусть поубивают друг друга"...

Из-за деревьев послышался протяжный вопль. Гости обернулись, фужеры с вином застыли на полпути к губам.

— Лара! — воскликнул губернатор и бросился в чащу.

А я, неосознанно поставил фужер на поднос, как ни в чем ни бывало маячившему робото-банке, и под дружный "ах" толпы растворился из реальности...

Мир потемнел, тело расщепилось на атомы, а те, в свою очередь, превратились в энергию, которая за мгновение переместилась к северу от террасы. Энергия вновь пришла в движение, норовя собраться в атомы, но вдруг застыла.

Я не мог заставить себя материализоваться — ведь это будет точкой невозврата. Это станет крушением моего мира...

Лара

Пожалуй, сегодня она перегнула палку. Мировоззрение Сияющего не терпит откровенных нарядов, и девушек, привлекающих внимание выставленным напоказ телом. Обычно она учитывала это прежде чем выбрать одежду. Но сегодня она надела слишком откровенное платье, и во взгляде бога металось отвращение и желание. Нет больше компромиссов. Сегодня ему суждено сделать выбор в пользу неё, Лары.

Она знала, как выглядит со стороны: хрупкая, женственная, манящая и благоухающая, как юный цветок. Её кожа блистала свежестью, платье отливало серебром, а приложенные один к одному волосы переливали всеми оттенками красного. Она прекрасна. Она — богиня. И только она достойна быть женою бога.

Искоса взглянув на соперницу, почти сразу отвела взгляд. Чертова мутантка, эльфийка, или эльвийка, как она себя называет, тоже была прекрасна. Её красота была иного рода, непостижимая, недоступная. И это было отвратительно.

Ушастая дрянь почувствовала этот исполненный злобы и зависти взгляд и обратила к ней свое надменное лицо:

— Зачем ты привела меня сюда, девочка? О чем нам с тобою говорить?

Лара быстро огляделась. Они вышли на Аллею героев, оставив позади синие сосны и белые ели. Скульптуры и памятники, в полный рост установленные героям ОСА, взирали на них отрешенно, словно далекие звезды, безразлично смотрящие на происходящее в мире людей. На миг ей стало страшно, она засомневалась в своем решении, но заволоченный липким ужасом взгляд наткнулся на каменные сабли и гранитные энл-фалы, вскинутые будто в призыве к действию. Рядом о чем-то спросила ушастая дрянь... И тогда она решилась.

— Смотри, — сказала она, отвлекая эльфийку. — Этот памятник был установлен герою древней Земли — Нилу Армстронгу. Первый астронавт, высадившийся на Луну... Не находишь это странным, учитывая, что двести лет назад было официально признано, что полет на Луну в действительности не состоялся? Но многие люди еще считают его героем. Многие думают, что нынешняя доктрина ошибочна, и до сих пор верят, что он вправду был на Луне. С этим невозможно бороться. Человек устроен так, что верит только в то, чего желает...

— Я не совсем понимаю. Да и не неинтересно мне это... — сказала эльфийка, поглядывая на неё настороженно. — А зачем тебе нож?

Лара не ответила. Вместо этого, прикрыв глаза, полоснула лезвием по своей ладони. Из сжатых губ не вырвалось ни единого звука, когда острая бритва распорола кожу и на землю упали первые капли крови.

— Что ты делаешь?! — воскликнула Найта и осеклась, услышав нечто доступное лишь её чутким ушам.

А исполинские деревья вокруг стали дрожать, статуи отбросили длинные тени, их героические лица превратились в сумрачные, перекошенные яростью гримасы. Ясный день вдруг стал черной ночью, Аллеею героев будто окутало облако тьмы.