Пре-Вращениe

Мы трое, по словам Бати и Знайки, обладали врождённым иммунитетом к Заразе. Похоже, что так оно и есть. Выжили мы чудом. Кроме как так иначе определить произошедшее не могу.

В не отравляемом более промышленностью и автомобилями городе зелёнка превзошла все ожидания. Зеленело всё. На карнизах окон, крышах домов и прямо сквозь асфальт буйствовала растительная жизнь. Поэтому относительно незаметное передвижение было возможно и было осуществлено.

Между домами, не торопясь, добрались до кладбища. Перемахнули через боковую стену и дальше — между могилками.

Церковь казалась пустой. Так и оказалось. Если не считать груды скелетов внутри и в церковной ограде. Видать, спасаться спешили. Ну да в этот раз вакцину вводить было некому.

Трупы, судя по состоянию скелетов, кто-то изрядно объел. Или собаки, или "упыри". Странно, но на собак Зараза практически никакого влияния не оказала. Псы отъедались на трупах и умудрялись ещё и плодиться. В наших местах они представляли собой серьёзную угрозу. Уцелевшее корово-козье молочное стадо пасти выводили под усиленной охраной. Бродяжьи стаи псов человека практически не боялись. А ввиду скудости боезапаса от этой напасти обороняться приходилось в первую очередь холодным оружием. Копья, бердыши, секиры, сабли, шашки, топоры, ножи. Была пара охотничьих арбалетов. Да десятка два самодельных, из рессор. Громоздкие и тяжёлые. Но, как говорится, за неимением королевы имеют и горничную...

Ночевать в церкви по молчаливому согласию не стали. Хоть и крыша над головой, и Заразы не боимся, а всё-таки... Бережёного бог бережёт. В любое здание могли войти ещё раз. От нечего делать, поглумиться, поискать — а вдруг чего не нашли предыдущие? А вот на кладбище ничего искать не будут.

Единственное, что мы сделали, это зашли на территорию располагавшейся тут же, внутри кирпичной стены, бывшей конторы ритуальных услуг, и разжились штыковыми лопатами. Так, на всякий случай. Ими и копать можно, и голову с плеч смахнуть не проблема, если по краям жала напильничком пройтись...

Глава 4. Сю-при-и-з-з-з...

Искомые могилки оказались у самого входа. Правда, в буйных зарослях. Но план кладбища, не повреждённый никем, как стоял у самого центрального входа, так и стоит. Что ему сделается? По нему и отыскали. Совсем рядом, никуда и ходить не надо. Только площадку расчистить.

Вырубили мы всю зелёнку и открылось нам искомое. Блин! Два памятника — каменные. Третий — железный. В смысле — металлический.

Я вопросительно взглянул на Чингиза.

Чингиз уже достал свои гнутые прутики и задумчиво смотрел на цель поисков. Настраивался.

Всегда с уважением относился к тем, кто умеет делать то, что не умею я. Умение биолокации, сиречь лозоходства, мне оказалось не по зубам. Как ни пытался. А вот Чингиз в этом деле — бог. На него даже смотреть приятно. Завораживает, честное слово.

Чингиз вытянул руки и коснулся Г-образными рамками первого памятника.

— Настройка, настройка...

С практикой у меня швах, а вот в теории подкован. Бывшие стальные вязальные спицы, изогнутые под прямым углом в пропорции два к одному, — это всего лишь как стрелка в амперметре.

Разум — что дисковод в компьютере.

Задача, мысль, желание — есть программа для тела.

Тело — как компьютер. Входит в контакт с окружающим миром. Как — бог весть. "Чёрный ящик", если по-учёному. Ну и что? Что такое электрон, до сих пор тайна. А электричеством пользуемся...

Короче. Сами виноваты. Зазевались. Никто нам по дороге не попался. Следы хождения кого-либо отсутствовали. Вот и расслабились.

И если бы не вещая моя жопа, которая гадости сердцем чует, хана была бы всем. Зазевавшийся съедобный в мёртвом городе не протухнет.

Короче оглядываюсь я. А из центрального входа надвигается на нас группа упырей, голов этак в -дцать. Взвизгнул я нечеловеческим голосом, завертел лопатой, как пропеллером — и понеслось.

Распрыгнулись мы по сторонам. И принялись лопатами махать. Заточенными. Скажу честно, — оградки эти кладбищенские нам здорово помогли. Редко когда с двоими сразу рубиться приходилось. Разве что в обход просочатся и с фланга зайдут. Так что даже и не бой получился, по нашим меркам, а так, просто тяжёлая работа. Нечто вроде скоростной рубки дров.

Хотя в чистом поле с упырями рубиться — не сахар. Упырь, он же боли не чувствует. Если его пулей останавливать, — то только в сердце. И то разрывной, чтобы в клочья. Доктора наши, кто после Заразы уцелел, головы умудрённые, — они упырей вскрывали. Так только головой качали и руками разводили. Пёс его знает, по какой причине, но физиология у бывших людей очень изменилась. Обмен веществ и прочая биология резко замедлились. Ему пуля в печень или там в голову — что укус комариный. Некоторые из них, — сам видел! — даже вообще без головы бродить продолжали. Не очень долго и только по прямой, но всё-таки.

А когда такой безголовый на препятствие наткнётся, так или свалится сразу, или в препятствие это руками вцепится — и закостенеет. Так и висит, дохлый даже. Одному такому пальцы ножом срезали, — после боя уже, — смотрим, а он на железной трубе вмятины оставил. Вот и попадись такому на захват...

Так что тактика наша оказалась предельно однообразной. Пальцы-кисти рубить. Под кадычок лезвием ткнуть. Ему, когда шею перережешь, кровь густая сочиться начинает, а голова на спину запрокидывается и он на некоторое время как бы в недоумении находится.

Тут только не зевай, головушку забубённую напрочь оттяпывай. Он без головы уже не особо опасен.

Хоть и движутся они медленнее обычных людей, но всё же. К тому же времени у нас, считай, не было. Мы хозяйство своё носимое тут же свалили. Чтобы под руками было в случае чего. А упыри, когда наткнутся на предметы, которые человек только что из рук выпустил, или там пользуется постоянно, — они эти вещи уничтожают. Или раздавливают в руках, или рвут на части. Ломают, короче.

Короче, мы вспотели. Но молча.

Никаких боевых криков. Упыри вообще звуков не издают. А мы только выдыхаем с шипением. Когда удар наносим. Упыри, они вообще-то ночные существа, днём у них и реакция замедленная и всё такое прочее, но где одна шайка оказалась, там и другие могут быть. Кто ж их знает, может, они по ночам только из города выбираются?

Короче. Насчитали мы двадцать восемь тушек. Двадцать девятый экземпляр сидел у дерева с цепью на шее и ковырял пальцами в земле. Достанет дождевого червяка, возьмёт его пальцами за один конец, двумя пальцами другой руки вдоль проведёт, землю и потроха выдавит. И — в рот, пережёвывать.

Вот около этого персонажа мы в конце концов и собрались. Стоим, дыхание переводим. Метрах в трёх, с лопатами наизготовку. Стоим, смотрим. Волосы длинные, лицо закрывают, в лохмотьях. И всё же чем-то этот объект от других отличался. Ёка перекинул лопату в левую руку, а правой расстегнул клапан кобуры.

Словно отзываясь на этот звук, существо прекратило жевать подземную живность и повернулось лицом в нашу сторону.

Н-да. Лет пять назад, в фильмы ужасов, без грима, нарасхват в Голливуде.

Существо открыло рот и заговорило ровным монотонным голосом. Такой, знаете ли, полу-шёпот, полу-крик.

Приближается к Каиру судно

С длинными знамёнами Пророка.

По матросам угадать не трудно,

Что они с востока.

Капитан кричит и суетится,

Слышен голос, гортанный и резкий,

Меж снастей видны смуглые лица,

И мелькают красные фески.

На пристани толпятся дети,

Забавны их тонкие тельцы.

Они сошлись ещё на рассвете

Посмотреть, где станут пришельцы.

Аисты сидят на крыше

И вытягивают шеи.

Они всех выше,

И им виднее.

Аисты — воздушные маги,

Им многое тайно понятно:

Почему у одного бродяги

На щеках багровые пятна.

Аисты кричат над домами,

Но никто не слышит их рассказа,

Что вместе с духами и шелками

Пробирается в город зараза.

— Что это? — спросил Чингиз, когда голос умолк.

— Это — Николай Гумилёв. "Зараза". Париж, октябрь 1907 года. Забавное совпадение, правда?

— Встать.

Существо встало. Цепь звякнула, свисая с широкого кожаного ошейника с металлическими шипами.

— Раздевайся.

Существо неторопливо принялось скидывать с себя лохмотья. Скинуло.

— Подними руки. Повернись кругом.

Ба! Да это же — девка.

Ну, во всяком случае, существо женского пола.

А тоща-то как, батюшки-светы! Хотя — да. С червячков-то оно того, не разжиреешь.

Когда она сделала два оборота вокруг оси, медленно, без спешки, с поднятыми руками, Чингиз отбросил лопату и шагнул к ней.

— Стой.

Она остановилась, Чингиз снял с неё ошейник. Цепь глухо ударилась о землю. Чингиз повернулся к Ёке.

— Проводи её в контору. Там должны быть костюмы для покойников. Подыщи что-нибудь.

— С нами? — изумился Ёка.

— Чистая, — ответил Чингиз. — Информация.

— А! — сказал Ёка и махнул рукой. — Айда за мной.

Она не сдвинулась с места. И тогда Ёка взял её за локоть и повёл за собой. Она не сопротивлялась.

Ах, да! Конечно же. Чистая, — в смысле не заразная. И знать кое-что должна. Мемуар из бытия упырей. Понятно.

— И много вас тут таких? — спросил я её в спину.

Ёка остановился и с интересом взглянул на неё.

Она полуобернулась.

— Сейчас — нет. Часов через шесть будут. Они тут на молитву ходят, неподалёку.

— Это — потом, — сказал Чингиз. — Идите.

Обернулся ко мне.

— Посмотри тут. Пока я искать буду. И не на меня, а вокруг.

Я кивнул и направился к воротам.

Когда Ёка и тощая переодевшаяся в не пригодившееся покойникам вернулись, Чингиз задумчиво качал в ладони осколок надгробия килограмма на полтора весом.

— Возвращаемся.

Когда мы спустились к Слуде, нашей подводной лодки на месте не оказалось. Только причальный конец со следами перерезания острым предметом.

Мы посмотрели на обрез. Затем зачем-то потрогали его руками. Глупо, но понятно. Увы. Надежда на спокойное возвращение повернулась к нам гузном и показала коричневое пятнышко.

Мёртвый город оказался удивительно оживлённым местом.

— Как тебя зовут? — спросил Чингиз.

— Последний год меня подзывали, дёргая за цепь.

— Упыри совсем не произносят ни звука?

— Кто? А, мутанты. Нет.

— А до того, как ты попала в плен, тебя как-то называли?

— Когда началась эпидемия, я попала в банду лесбиянок. Там меня прозвали Щука. Я кусалась, когда меня хотели трахнуть.

— Но не выгоняли?

— Нет. Я умела чувствовать опасность и пищу. Говорили, у меня хорошо развита интуиция.

— А этим мертвякам ты зачем понадобилась?

Щука пожала плечами.

— Иногда надо было сделать тонкую работу. Отпереть железную дверь, достать из узкого лаза всякое такое...

— Тебе нравилось здесь?

Щука посмотрела на Чингиза.

— Понятно, — сказал Чингиз. — Выбраться хочешь? Тогда посоветуй.

— Ночью здесь опасно. Группы мутантов ходят быстрее. И не только они. Крысы. Много. Большие. Мутантов они боятся. Те их каким-то образом делают неподвижными на расстоянии и едят. И разное другое происходят.

— Мутанты — молятся? Кому?

— Это я так называю. Они держатся вместе группами, ходят по своим маршрутам и в тех местах, где им это нужно, ложатся на землю и лежат. В других местах прижимаются к металлическим конструкциям и стоят. Не обычно стоят и не обычно лежат. Потому я так и называю — молятся. Похоже.

А посоветовать... Я знаю мало. Может, садовник-огородник что посоветует? Он умный.

— А это ещё кто?

— Живёт он тут. На бывшей щёточной фабрике. Там, за кладбищем, рядом с антеннами. Моя группа мутантов к тем антеннам молиться ходила. И к телецентру тоже. Есть там один дом рядом, туда и другие группы ходили... Когда меня вели к антеннам за кладбищем, он шёл вдоль стены со своей стороны и мы говорили. Просто так, ни о чём, просто чтобы услышать человеческий голос.

— Так. Упыри людей жрут. Ты — пленный инструмент. А — он?

— На него они никогда не нападали. Почему — не знаю.

— Любопытный дядечка. Полагаю, надо познакомиться. Но он — точно человек?

Щука пожала плечами.

Глава 5. Огородник дерева Заккум.

Идти и в самом деле пришлось недолго. Наискосок через кладбище, по— над— между могилками. Потом через угловой пролом в стене, мимо трубопровода. Через крохотный Т-образный перекрёсток к бывшему пропускному пункту щёточной фабрики слепых.

Въездные ворота оказались аккуратно завалены с той стороны. Скорее от бродячих псов, чем от человека. Заросли шиповника по внешнюю сторону ограды. За шиповником — забор с жиденькой ниточкой колючей проволоки поверху тянулся без повреждений в обе стороны.

Щука уверенно подошла к обитой разным железным хламом двери и взялась за шнурок, едва заметный на фоне двери.

— Дёрни, деточка, за верёвочку, дверь и откроется, — пробормотал Чингиз.

Дверь не открылась, зато с внутренней стороны послышался звук небольшого колокола, нечто вроде корабельной рынды. Удар, удар, три подряд. "Дай, дай закурить". Примитивный шифр, в общем-то.

Минут через пять в окошко с железной решёткой и выбитыми стёклами выглянуло чьё-то лицо. Лицо внимательно осмотрело нас из полумрака помещения, после чего послышался скрип засова.

Оказавшись во внутреннем дворе, мы принялись рассматривать хозяина, а он, в свою очередь, — нас.

Ничего мужичок, крепенький. Хотя точно за полтинник. Одет аккуратно: камуфляж, сапоги. Лицо бритое. Седовато-пегие волосы собраны сзади косичкой-хвостиком. Поверх камуфляжа — жилет, увешанный тротиловыми шашками, по бокам — две "лимонки" со вставленными запалами.

— Чтобы в плен не попасть? — кивнул на взрывчатку Ёка.

— Для лёгкой смерти, — ответил человек.

Осмотрев нас, хозяин перевёл взгляд на Щуку.

— А, спящая царевна. Дождалась наконец своих рыцарей?

Голос глуховатый, но чистый. И спокойный.

— Надо полить огород, пойдёмте.

Внутреннее пространство бывшей фабрики претерпело решительные изменения. В дальнем конце огороженного пространства виднелся самодельный ветряк-водокачка. Небольшая водонапорная башенка рядом. Чуть поодаль ржавел автокран со сваленной набок, до земли, стрелой. Ещё дальше виднелись останки вертолёта дорожно-патрульной службы. "Ментокрылый мусоршмитт", в просторечии. И прочий железный хлам.

Ряды парников под стеклом и полиэтиленовой плёнкой внушали уважение к затраченному труду.

— Неужели в одиночку? — спросил Ёка.

— С божьей помощью, — ответил хозяин.

Полив много времени не занял. Огородник по очереди открыл задвижки на ёмкостях у входа в каждый парник и из дырявых шлангов, протянутых над грядками, закапала вода.

— Голод? Жажда? Помыться?

— Выбраться из города, — ответил Чингиз. — Но и от остального не откажемся. Кстати, как вас зовут?

Хозяин усмехнулся.

— Сейчас — труженик садово-огородного фронта. Так и зовите. Садовник. Огородник.

Помывшись и пообедав здоровой растительной пищей, мы расположились на отдых во дворе, устроившись с удобством на старых автомобильных сиденьях под длинным навесом. У костра.