1894 часть 4

— У меня есть маленькая ответная просьба. Не дай Дигне прекратить переговоры! И мне, и госсекретарю нужно, чтобы они продолжались! — проговорился Стивенс.

— Просто «продолжались»? Британцы не будут заключать мир? Они тянут время? Зима — единственно возможный сезон для войны в Египте. Если Китченер затянет переговоры на три-четыре месяца, то он выиграет год. Я буду сидеть здесь, на привязи, а британцы зачистят Занзибар!

— Не нужно вешать на меня всех мертвых собак! Я уверен, что твои друзья продолжают подготовку к высадке на Занзибар. Как только она будет завершена, ты найдешь повод покинуть переговоры, — возмутился Стивенс.

— Ты говорил, что форин-офис готов сделать из меня монстра при малейшем поводе. Например, мы уберем британцев с Занзибара, и Лондон потребует у госсекретаря заморозить наши ценные бумаги. Что решит Джон Шерман?

— Уверен. Мой шеф потянет время. У вас будет минимум месяц, чтобы спрятать большую часть активов. Шерман считает вас дикарями и мерзавцами, но «своими» мерзавцами. Когда он сказал про тебя «этот везучий сукин сын», это звучало очень уж одобрительно.

— Пусть твой шеф не забывает, что угольные станции в Тихом океане есть только у нас!

— Вот тут я не понял?

— Через полгода поймешь!

* * *

Погода в Марселе для конца октября стояла теплая, и хотя воздух прогревался не больше пятнадцати градусов, море было на пару градусов теплее. Гусев рискнул пару раз искупаться, чем вызвал шок у местных жителей. Алиса с удивлением смотрела на радостного Володю.

— Нормальная вода, — сказал Гусев, усаживаясь в махровом халате на шезлонг, — Помню, мы всей семьей ездили отдыхать в санаторий. В июне в Крыму вода была такая же. Из моря меня можно было выгнать только палкой.

Володя мечтательно улыбнулся.

— «Горячие чебуреки!!!» — передразнил он кого-то по-русски.

— Я был по-настоящему счастлив!

Володя встал, бережно, чтобы не намочить ей одежду, обнял Алису, и поцеловал в губы, что не годилось ни по каким нормам приличий.

— Отец купил там, на юге, матери в подарок духи «Magie Noire». Страшно дорогие...

Гусев покопался в одежде, аккуратно сложенной на соседнем шезлонге, и достал маленькую коробочку.

— Сегодня ровно месяц, как мы познакомились. Уверен, ваши фамильные драгоценности и старше, и дороже, но здесь в Марселе мне попалась на глаза единственная достойная тебя вещица.

— Когда ты вспомнил про «Magie Noire» я надеялась получить именно их в подарок, хотя никогда о них не слышала. Но это было бы так символично! А брошь? Она жутко дорогая и невероятно красивая... — Алиса грустно посмотрела на игру бриллианта в лучах яркого солнца.

— Но…?

— Ты сам знаешь, как звучит самый важный для меня вопрос. Простенькое колечко…

— Я обещал подумать.

* * *

Гусев рассчитывал на две недели безделья, но Клячкин так горел желанием отомстить британцам за свою «смерть», что не дотерпел один день. Лондон сотрясла дюжина взрывов. Караван из небольших барж, каждая с грузом три тонны динамита, спустился вниз по Темзе. У одной из опор очередного моста ирландцы швартовали очередную баржу. Невзирая на крики полицейских, революционеры поджигали бикфордов шнур и переходили на буксир. Никто не определял цели диверсий, ирландцы не использовали инженеров-строителей для закладки динамита, для этого не было времени. Клячкин тупо посчитал, что три тонны динамита хватит с запасом для подрыва любой опоры. Будь на месте Сергея Валера, тот наверняка пожалел бы «Лондон Бридж» или «Вестминстерский мост», последний, хотя бы за его оригинальный зеленый цвет. Над ним Бузов, будучи в Лондоне, часто смеялся, называя его цветом детской неожиданности. «Воксхолл», «Железный Регентский мост», пешеходная переправа «Ламбет», «Блэкфрайарс», совсем новый «Тауэрский мост», железнодорожный мост «Кэннон», где вместо каждого быка стояли шесть чугунных дорических колонн, мост «Альберта», мост «Баттерси», «Патни», «Уондсуэртский» мост, все они были разрушены. Буксир, свободный от барж, быстро ушел к самому устью Темзы, куда он прибыл ночью. Судовые огни капитан не включал, рискуя своей и чужими жизнями.

* * *

Когда пришли известия о взрывах на Темзе, в Марселе было раннее утро. Стивенс поспешил к Гусеву, не думая о том, что может потребоваться Китченеру.

Володя лежал на кушетке, пытаясь расслабиться. Китаец делал ему ежедневный массаж. Если бы не Юй Фэнь Гусев ходил бы не с тростью, а передвигался на коляске. Гимнастика и массаж, массаж и гимнастика, больная нога требовала особого ухода.

Француженка строила карточный домик. Она, как обычно, загадала желание. Несбыточное желание выйти замуж за Гусева. Если она сможет построить шестой уровень, то… Конечно, Алиса сразу начала безбожно жульничать. Разумеется. Она считала, что в любви все средства хороши. Француженка потянулась к чашечке кофе. Стоило запаху чудесного напитка коснуться ноздрей Алисы, и она потеряла сосредоточенность. Осторожно, чтобы не разрушить карточный домик, она встала из-за стола, подошла к станку в конце комнаты, где китаец растягивал Гусеву ногу, и принялась имитировать движения Володи. Ближнее окно было открыто, воздух с моря и яркие лучи утреннего солнца создавали умиротворяющее настроение. Алиса закрыла глаза, она мысленно растворилась в сиянии солнца и дыхании моря. Небольшой порыв воздуха донес до Алисы острый запах пота, находящегося рядом мужского тела, стал возбуждать ненужные сейчас мысли, и баронесса решительно вернулась к картам. Руки сами, без особых усилий строили уровень за уровнём. Осталась всего одна карта, Алиса впервые справилась. Последняя. «Дама червей». Рука замерла на секунду, задрожала. Карта наконец-то заняла свое место. Раздался стук в дверь. Гусев крикнул «Да!». Дверь на секунду открылась. Сквозняк смел карточный домик на стол.

— Вашбродь, приехал господин Стивенс, — пробасил Лютый.

— Я буду через десять минут, — ответил Гусев. Он посмотрел на расстроенное лицо француженки и спросил её. — Выйдешь к Джону?

Алиса кивнула головой и стала печально собирать карты.

— Он простоял лишь мгновение! Один короткий миг!

Стивенс поздоровался, и только сейчас вспомнил, что забыл купить цветы. В качестве оправдания, американец сказал, что он слишком взволнован из-за событий в Лондоне.

Гусев, не ждавший известий сегодня, легко разыграл удивление.

— Мне кажется, моё известие расстроило милую баронессу? — обратил, наконец, своё внимание на постное лицо француженки Стивенс. Обычно, Алиса вела себя с ним по-дружески, как со старым знакомым. Дипломат умел вызывать симпатию, тем более Джон не позволял себе даже намека на двусмысленное положение француженки.

— Не думаю. Ты разрушил её карточный домик. Это был настоящий шедевр!!!

— Мадам, не стоит горевать. Именно сегодня вы выглядите так молодо и свежо, так очаровательно, что ни один мужчина не в силах ни в чем вам отказать, — любитель поболтать, Стивенс расточал комплименты Алисе каждый раз, как приходил в гости. Гусеву приходилось по часу терпеть его дифирамбы, но Володя не мог даже нахмуриться, француженке нравилось внимание и благожелательность дипломата.

— Карточный домик? Боже мой! Нет, мне жаль британцев. Надеюсь, это не повлияет на переговоры. Мне не хочется задерживаться здесь. В Марселе так скучно, я нигде не бываю. Скорей бы в Париж! — расстроилась Алиса.

— Я делаю всё от меня зависящее!

— Я надеюсь на вас! Кое-кто, говорил мне, что вы гений в политике, — доверительно прошептала баронесса.

— Боюсь, нас ждут еще большие ужасы, чем вчерашние взрывы. Кровавому Бальфуру пора задуматься о самоопределении Ирландии, — поучающе сказал Володя, — иначе в следующий раз не станет самого премьера! Он забыл судьбу Солсбери.

— Ты так быстро нашел виновника? По-моему, именно твой друг, дикарь Дигна, пугал здесь всех две недели назад! — возмутился Стивенс.

— Кусает не та собака, что лает! Прости, Джон, но так быстро невозможно подготовить такое… Мне бы потребовалось минимум полгода. Кстати, полгода назад мы с тобой виделись. В то время я не был готов к активным действиям. Ты помнишь?! Затем я уехал в Гонолулу. Вернулся я во Францию, пять недель назад. Короче, у меня тоже алиби! Это на тот случай, если британцы видели хромого подрывника.

— Китченер будет в ярости. Как и форин-офис! — Стивенс нервно расхаживал по комнате, сжимая в руках трость.

— Форин-офису нужно быть готовым к следующим шагам ирландских революционеров, — спокойно ответил Гусев.

— Ты думаешь, будет следующая серия взрывов?

— … и не одна! Китченеру нужно срочно мириться с Суданом… и Гавайями, а не изображать переговорный процесс. Очень скоро британскому льву потребуются все его войска совсем рядом, в Ирландии, — сказал Гусев, и делано возмутился, — И эти люди хотят захватить Занзибар?! В то время когда Британская империя начинает рассыпаться, как карточный домик.

— Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь…

— Нисколько. «Сквозняк истории» разрушит империю мгновенно. По историческим меркам, конечно. Поверь мне, Джон, полвека и от империи останется лишь остров. Этот колосс стоит на глиняных ногах.

— Ужас!!! — баронесса повернулась к Гусеву, — «Полковник Мартэн», если вы со Стивенсом не сможете уломать британцев до конца недели, я уезжаю в Париж!

Гусев поднял свою левую бровь. Так он изображал полуулыбку — полунасмешку, настоящая улыбка делала его лицо слишком страшным.

— Дорогая! Дай нам хотя бы три недели. Взамен у меня найдется для тебя очень приятный сюрприз.

У француженки загорелись глаза. Алиса явно была заинтригована. Когда Стивенс ушел, Гусев принес в комнату небольшую, чуть больше полуметра в длину и ширину, картину.

— «Причал в Кассис, Опус 198», — Володя засмеялся, — музыкальное название. В день приезда в Марсель ты с Дигной спорила о мастерстве Синьяка. Помнишь? «Песчаный берег моря. Опус 212». Я тут же дал задание торговому агенту купить это полотно. Художник живет в Сан-Тропе, поэтому картину привезли только сегодня. Опуса 212 не было, был только 198!

* * *

На следующий день переговоры продолжились. Китченер или молчал, стараясь избежать оскорбительных реплик в сторону Дигны, или отвечал «нет» на компромиссные предложения Стивенса. Переговоры не двигались с места. Через два дня пустопорожней болтовни и обсуждения незначимых вопросов Дигна снова использовал свой нечистоплотный прием — завел свою шарманку о миролюбии Судана. В этот раз Китченер выдержал больше часа, после чего задал Дигне не дипломатический вопрос о «странном совпадении его угроз в адрес Британии две недели назад и взрыве мостов». В ответ Дигна устроил еще один часовой марафон «миролюбия», неожиданно заявив в конце, что его «визитная карточка» — сжечь дотла ракетами город, а не ограничиться взрывами мостов. Китченер уцепился за «случайную оговорку» Дигны и «доказал всем, что его миролюбие — фарс». В результате суданская делегация покинула переговоры. Гусев ежедневно, к концу очередного раунда, навещал дворец правосудия. Дигна, проходя мимо, бросил ему коротко:

— Переходим ко второму этапу!

Стивенс, как обычно задержался и подробно рассказал Гусеву о неприятной сцене.

— Не дай бог, ирландцы запустят в Лондоне пару ракет! Дигне тогда не отмыться! — заметил Володя.

— Это маловероятно, — задумчиво возразил американец. — Как бы то ни было, для меня сейчас важнее вернуть этого негра за стол переговоров.

— Стоит просочиться информации в газеты, и ирландцы пойдут на всё, чтобы подставить Дигну. Мирный договор Британии и Судана им крайне невыгоден. Как говорили древние "Cui prodest?", — не согласился Гусев.

— Володя, они подставят не Дигну, а тебя и Бузова. Извини, мне нужно догнать Дигну.

— Я тоже, Джон, тороплюсь. На телеграф. Бузову опять пора играть на понижение.

* * *

На телеграфе Гусева ждала короткая телеграмма из Занзибара. Вилкокс потопил британскую эскадру, высадил десант и сам его возглавил. Шальная пуля оборвала жизнь герцога.

* * *

На следующий день Стивенс навестил Гусева.

— Я прихожу к вам в гости по русскому обычаю, без приглашения. Тем более сегодня. Эта нелепая смерть герцога потрясла меня до глубины души, — дипломат еще долго выражал свои соболезнования, хотя отношения с Вилкоксом у него были натянутые.

— Нелепая смерть, — буркнул Гусев.

— Я надеюсь, вашим офицерам удалось удержать казаков от поголовного уничтожения британского корпуса.

— Казаки очень уважали герцога. Я думаю, что британские солдаты остались в живых. Во всяком случае, те, кто успел бросить оружие на землю. А вот офицеры привыкли оставлять при себе револьвер или саблю. Скорее всего, их перебили, — тихо произнес Гусев.

— Жаль...

— Искренне жаль…

Пауза надолго затянулась.

— Я уже привыкла к вашим визитам. Мало того, жду их всегда с нетерпением, — громко сказала француженка.

— Ваши визиты важны для меня. Я не могу появляться с Гусевым в обществе, здесь, в Марселе, — немного подождав, добавила Алиса.

— Эти ваши французские условности. «Все могут знать, но никто не должен видеть» давно устарели, — не согласился Стивенс.

— Как ваши дела? Что с переговорами? Дигна согласен их продолжать? — задала формальный вопрос баронесса.

— Он взял паузу на десять дней.

— Дорогой друг Джон, ближайшие десять дней мы рады будем видеть тебя у нас в гостях, — торжественно произнес Гусев, намекая, что сейчас он ему совсем не рад.

* * *

На следующий день Стивенс появился еще более мрачный, как на похороны.

— Лондонские газеты полны ужасных комментариев на угрозы Дигны сжечь город ракетами, — не здороваясь с Гусевым, сообщил дипломат, — о тебе вспоминают, как о главном поставщике ракет для «своего самого близкого друга».

— Знаю. Я рано утром ходил на телеграф и получил там сообщение от лондонского торгового агента, — спокойно подтвердил Володя, — Кто-то в британской делегации ведет двойную игру. А если не в британской…?

Гусев пристально посмотрел на Стивенса.

— Нет. Кеннеди под присмотром. Он не посещал телеграф, — понял намек американец. На минуту задумался, — А если в самом форин-офисе кто-то не согласен с официальной линией и создал «утечку»? Захотел убить двух зайцев одним выстрелом.

— Должен сказать тебе, Джон, я, как специалист, не верю, что ирландцы смогли взорвать мосты без помощи кого-то во влиятельных британских кругах. Если ирландцы провезут в Лондон хотя бы сотню ракет, то это подтвердит мою версию на сто процентов. Судя по поведению Китченера, он явно связан с этими людьми, уж очень своевременны его срывы на переговорах. Дипломаты так себя не ведут! Попроси своё руководство проверить швейцарское и французское прошлое генерала.