Ладно, хватить пялиться в окно. От того, что я туда смотрю, теплее не станет. Пора бежать в институт, сегодня у нас две первые пары «Введение…», поэтому лямку на плечо и вперед. Демонстрировать свои достижения в техническом рисовании «объекта в среде».

8. ПОДНИМИТЕ МНЕ ВЕКИ

22 сентября. Рогов, Архипов и Коновалов.

— Борька, подваливай ко мне. Валерка из Москвы притаранил чумовой пласт! Закачаешься!— Коновалов говорит спокойно, но заметно, что ему очень хочется похвастаться. — Архип тоже сейчас подгребёт.

— Какой еще пласт? — Я лихорадочно вспоминаю, что могло появиться в Москве осенью текущего года. Может быть «The Song Remains the Same»21 Led Zeppelin? Вряд ли, все-таки это хоть и классная вещь, но ничего сногсшибательного, обычный хард, качественный, драйвовый, энергичный, но не то…

— Топай, давай, а то много вопросов задаёшь, — нетерпеливо обрывает Вадик мои думы и бросает трубку.

Заинтриговал меня старый приятель. Надо идти, да и вообще, с лета не встречались, хочется поболтать о том, о сём, кроме того, надо посоветоваться, как деньги зарабатывать. Не беда, что время уже одиннадцатый час, рано завтра не вставать. Поэтому откладываю чертёжные инструменты, натягиваю на ноги новые кеды, и, громко топая по ступеням, галопом срываюсь вниз.

Олежке идти ближе, поэтому он уже на месте. Родителей Вадима дома нет, поэтому нам никто не мешает пить домашнее смородиновое вино и слушать «Алису в стране чудес» с текстами Высоцкого. Именно этот диск Вадика зацепил.

— Диссидентские диски, — недослушав до середины первой стороны, уверенно заявляет Архипов, не понимаю, как её вообще выпустили. Сплошная же антисоветчина — «много неясного в странной стране, можно запутаться и заблудиться», это про какую же страну? А про Ленина? «Жить то он жил, а быть то его не было» — Коновалов, ты бы выкинул нахуй эту пластинку, а то не ровён час припаяют тебе семь-ноль22 и пойдешь на лесоповал.

— Олеж, брось пиздеть! — Вадим, расслаблен и с удовольствием наблюдает за нашей реакцией. — Это же официальный диск, который выпустила «Мелодия» и который открыто, заметь! открыто, а не подпольно, продают в магазинах. Тираж маленький, это же не речи Брежнева, но никто авторов на лесоповал не сослал. — Так что всё путем, не ссы, лучше винца глотни.

— Винцо это хорошо, а вот с твоим аргументом про безопасность я не согласен. Да, сейчас послабление, типа, оттепель, с американцами в космос летаем, договора всякие подписываем, но кто его знает, что там будет дальше. За оттепелью всегда следуют заморозки, а там до посадок не далеко.

— Не, мужики, — вступаю в разговор я, пара стаканов смородинового снизили уровень бдительности — заморозки наступят, но позже и не надолго, года на три, а потом все в разнос пойдёт, да так, что сейчас даже никто и предположить не может. Кстати, как там наши, кто что слышал? Под «нашими» я имею в виду одноклассников.

— Я на неделе Рудинскую встретил. Всё про всех откуда-то уже знает. Сама на юрфак поступила вместе с Калашниковой, Горбунова в сельхоз, Витька Мосягин туда же, Фролова в лёгкую промышленность, Танька Хохлова в мед, Лобова тоже в мед поступала, но провалилась. Труба в НГУ, но почему-то на ФЕН, Сокол на физике в НГУ срезался и не прошел, вроде уехал в Иркутск и там поступил. Собирается переводиться потом в наш универ. Остальные пока не понятно. Ты то, как лето провел? Тришкиной присунул?

— Иди в жопу! Когда надо будет, тогда и присуну, тебя не спрошу.

— Мужики, кончайте гнилой базар! — Растаскивает нас Олег. — Ленка клёвая тёлка, если бы не Татьяна, я бы её у Борьки отбил. Давайте лучше к теме вернемся. Борька, ты что-то про «вразнос» заикнулся. Давай, выкладывай, откуда знаешь, что там за «разнос» пойдёт? — Олег с лёгким сарказмом смотрит на меня, — тоже мне, Вольф Мессинг местного разлива.

— Мессинг, там или не Мессинг, но я знаю события ближайших сорока лет, только, чур, об этом никому, не хочется мне стать подопытным у биологов в серых шинелях. — Алкоголь коварный враг, нашего разума, продолжает играть со мной в опасную и рискованную игру. Я же не замечаю, что уже разбалтываю свою тайну.

— Ты, Рогов, похоже ёбнулся этим летом! — Озвучил диагноз Вадик. — Ты же понимать должен, что знать будущее не может никто, это принципиально не возможно, поскольку иначе нарушается закон причинно-следственных связей.

— Вадя, не пизди, я прекрасно понимаю, что это не возможно! Тем не менее, факт на лицо. Вот, например, 26 сентября, в ближайший понедельник, летчик на Ан-2 врежется в дом на Степной23. Ушла жена, забрала сына, и у парня крыша потекла24. Решил свести счёты с жизнью, и заодно покарать неверную. В результате погибнет, кроме него четыре человека — одна девушка и трое маленьких детей… Жены и тёщи при этом дома не будет… Сегодня у нас 22 число. Он и сам еще не знает, что сделает через четыре дней, а я знаю.

— Врешь ты всё! Анекдот на эту тему вспомнил:

Приехал как-то мальчик в село и говорит деду с бабой:

— Знаете, я теперь пионером стал и должен говорить только правду. Так вот: — Я прошлым летом съел банку варенья, а потом насрал в банку!

Дед хватает кочергу и хвать бабку по башке! — Говорил же я тебе, коза старая, что это дерьмо, а ты — засахарилось, засахарилось!

— Да, Вадим, подожди со своими анекдотами, блядь! Тут страшненькая ситуация получается. Ведь, если Борька прав, то выходит, что он знает о катастрофе с человеческими жертвами. И спокойно об этом рассуждает? Может можно как-то людей предупредить? — вдруг загорелся Олег.

— Ха! Поверил уже? — тыкаю я пальцем в живот своего эмоционального приятеля. — Вот, Вадик точно не поверил, и правильно сделал, потому что, кто ж в такое может поверить. Предупреждать бесполезно, во-первых, никто не поверит, во-вторых, подумают, что псих и упекут на Владимирскую25.

— Но можно же, что-то придумать, например, накормить этого лётчика пургеном, его понос к горшку приклеит, и ему будет уже не до таранов. Или написать на него донос в КГБ, что у него Солженицын в тумбочке лежит, его повяжут, пока будут обыскивать и допрашивать, глядь, он и остынет. — Коновалов выдает на-гора творческие решения.

Беда в том, что я его фамилии не знаю, просто помню, что такое событие было. О нём в газетах не печатали. Только лет через 30 появилась реальная информация. А так, после тарана по городу слухи пойдут. Так что спасти мы вряд ли кого-то сможем, но как подтверждение моих прогнозов и пророчеств пойдёт.

— А ещё что-нибудь помнишь? — при этих словах Олег, который по сложившейся в нашей тройке традиции, заведует розливом, плещет в мой стакан рубиновую ароматную жидкость.

— Что-то там еще такое уникальное было… что-то было. Ага! Вот! Буквально завтра в Ереване троллейбус упадет в речку, а там случайно какой-то армянский чемпион по плаванью окажется и спасёт хуеву тучу народу26. При этом сам чуть не погибнет.

Что бы еще такое вспомнить, что проверить будет просто? О! Вот ещё! Я с довольной рожей поворачиваюсь к телевизору.

— Сколько сейчас времени? 22.55. Вадик, телик работает? Включай. Пять минут до программы время. Это точно никак узнать из Новосибирска нельзя. Главное, моментальное подтверждение! Сейчас скажут и покажут старт «Союз-22» с Быковским на борту. Тем самым, что в 1963 летал вместе с Терешковой, помните?

— Ну, было что-то такое, маленькие мы тогда ещё были, хотя помнится, мы с Олегом в одной группе детсада игрались. — Скептически бурчит Вадим, забыв даже привычный матерный диалект.

На синем фоне величественно поворачивается желтая тарелка антенны космической связи. Звучит музыка Андрея Петрова, оптимистичная и жизнеутверждающая. Антенна заканчивает свой поворот, и Игорь Кириллов замогильным голосом сообщает, что сегодня в 12 часов 48 минут по Московскому времени произведен запуск космического корабля "Союз-22", пилотируемого экипажем в составе командира корабля Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР полковника Быковского Валерия Федоровича и бортинженера Аксенова Владимира Викторовича...

Друзья, молча, уставились на меня.

— Ну, нихуя себе! Как ты узнал? — Ошарашено бормочет Коновалов. — Блядь, я тоже так хочу. Представляешь, какие тут бабки можно поднять? Ты прав, говорить об этом точно никому не нужно.

— А про нас ты можешь что-нибудь рассказать. Вот, например, вылечу я из института после зимней сессии или нет? — Это уже Олег начал свою песнь пессимиста.

— Я тебя огорчу, — не вылетишь. Успешно закончишь в 1981. Правда, по специальности будешь работать совсем не долго, но это уже мелочи. После НЭТИ мало, кто по факультетской специальности работать будет.

— А мне? А я? — начинает суетиться Вадик.

— Головка от хуя, — подначивает его Архипов. — Что ты так разволновался? Сейчас тебе наш Ноздрадамус новоявленный чего-нибудь скажет,

— Скажи же, дружище, что его ожидает. — обращается он ко мне

— Легко. Конечно, в самых общих чертах. — Будешь ты Вадим Васильевич самым из нас успешным, самым богатым и самым ебливым.

— Как-то я в этом и не сомневался, — щелкнув у меня перед носом пальцами, Вадим довольный откидывается на спинку дивана. — Ну, а как там, в мире в целом? Когда коммунисты в США революцию устроят?

— Не будет никакой революции в Америке, даже и не надейтесь. А вот Союзу осталось существовать всего пятнадцать лет.

— Охуел что ли? — синхронно в один голос заявили мне оба моих друга.

— Как может перестать существовать СССР? У нас же самая сильная армия и самая мощная военная промышленность. И вообще, партия Ленина наш рулевой.

— Вот этот рулевой бросит руль, скажет — Ебись оно всё конём! — И начнет дербанить страну и хозяйство на кусочки. Я вкратце излагаю будущую историю страны.

— Вот суки! А что народ? Неужели пойдут спокойно как бараны на бойню?

— А ты посмотри вокруг. Тебе нравится, что денег заработать сложно? Что даже если заработаешь, купить на них что-то приличное можно только у барыг? Что масло только твой батя коробками притаскивает, остальные либо с рынка вдвое дороже, либо после битвы в магазинной очереди? Через три года введут талоны. Будем по 400 грамм в месяц получать… Квартиру получить очень сложно, номер в гостинице снять не возможно. Билеты куда-то купить — целое приключение. Музыку, какую хочешь слушать нельзя, книжки, какие хочешь, читать тоже нельзя… Тебе это нравится? А дальше будет еще хуже, как ни странно это звучит.

— Поебень какая-то, блядь! — восклицает Вадим, — конечно, мне это не нравится, но ведь это же довольно простые задачи, Гитлеру навалять, всяко, было труднее… Можно, же было там подправить, здесь подкрутить, тут, кого надо расстрелять, там кого надо посадить. По чуть-чуть, полегоньку, помаленьку и дело бы пошло.

— Ты, Вадик, правильно говоришь, но торопишься, — включается в дискуссию Олег. — Сам подумай, кто будет подправлять и подкручивать? Им это зачем? Они как раз будут выгоду получать от того, что то, что сейчас считается народным, станет их личным. Можно будет деткам в наследство оставить.

— Тогда, получается, хуйня — война, главное — манёвры? Надо будет постараться свой кусочек урвать и в верхний слой попасть?

— Я сам уже год голову ломаю, как тут поступить. Помнишь, Вадик, я в прошлом году с Ваганом27 встречался? Я ему впрямую ничего такого не говорил, но по его ответам на вопросы интервью понял, что на уровне директоров ВПК ничего не решается. Им спускается команда, они её исполняют, всё! С военными такая же фигня, тоже люди подневольные, да еще и заинтересованные в поощрении сверху.

С Аганбегяном ещё встречался в прошлом году. Есть такой у нас академик-экономист? Ему рассказал, про всё это под видом парапсихологии, типа — озарения. Но это оказался ошибочный ход. Этот академик сраный решил, что он достигнет славы как раз как могильщик коммунизма. Как он это сделает, я не знаю, но через 40 лет будет хвалиться, что был зачинщиком «перестройки». Сейчас я боюсь, как бы он меня не выловил и не заставил вспомнить всё.

— Борька, получается, что сделать что-то может только человек имеющий контакты на самом верхнем уровне?

— Похоже, что так. Самый близкий территориально для нас персонаж это Томский начальник Егор Лигачев28. Да и то он сейчас от верхушки очень далёк, а вытащит его туда нынешний первый секретарь Ставропольского крайкома, некий Горбачёв.

— А почему Томский? Чем тебе наш Горячев29 или Филатов30 не нравятся?

— Чему там нравиться? Унылые тупые чинуши, которые умеют только щёки надувать. Лигачев, по крайней мере, пытается мыслить самостоятельно и понимает, что стране требуются кардинальные перемены.

— Допустим, но как ты на него выйдешь?

— Знал бы, уже бы вышел. В планах у меня двигаться по комсомольской линии, для этого в комсорги выбрался, пару лет в этом качестве покручусь, а там буду в райком двигать… В нашем районном комитете у меня за прошлый год кое-какие завязки появились. Но инерция среды велика, и даже после года моей жизни здесь, я еще не заметил ни одного признака каких-то изменений. Ладно, это дело не быстрое, а сейчас домой пора, и так уже вам много лишнего рассказал. Будьте здравы, бояре!

— Давай, вместе пойдём, прогуляемся перед сном, всё равно же мимо моего дома пойдёшь. — Предлагает Олег.

— Тогда и я с вами — Вадиму тоже не хочется оставаться в одиночестве. — Борька, ты лучше поконкретнее расскажи, что с нами будет.

— Про конкретные события я вам рассказывать не буду, да и не знаю я ничего толком, что там у вас после института пошло. Как-то мы лет на двадцать потерялись. Могу только про здоровье посоветовать, но думаю это бесполезно, все и так всё знают.

Так, болтая о прогностике и её прикладном применении, мы прошли по окрестным дворам. Жаль, что с этой нечаянной пьянкой, я совсем забыл про то, что собирался договориться с Вадимом о совместном поиске работы. Ничего, время еще есть…

9. МЫ ТВЁРЖЕ СТАЛИ, ОГНЕУПОРНЕЙ КВАРЦА

24 сентября, общежитие №4 АФ. Павлов Сергей, староста 113 группы

Наверх вы, товарищи, все по местам.

Последний парад наступа-ает.

Врагу не сдаё-отся наш гордый «Варяг»

Пощады никто-о не жела-ает!

Вра-агу не сдаё-отся наш гордый «Варяг»

По-ща-ды никто-о не жела-а-а-ает!

и снова -

Вра-агу не сдаё-о-о-отся наш гордый «Варяг»

Поща-а-ады никто-о-о-о не жела-а-а-ает!

Четвертая общага сотрясается от пьяных молодых голосов, разрывающих воздух второго этажа. По коридору стелется табачный дым, как после пожара. Сегодня наша сто тринадцатая празднуют день рождения Сашки Шестакова. Шурик как бывший флотский старшина, любит поорать песни. Любимая — «Варяг». На столе скромно теснятся несколько початых бутылок водки, под столом на полу виднеются уже опустошённая посуда. Кроме водки стол украшен портвейном «Агдам»31, понятно, что этот изысканный напиток только для дам. Жуткая бормотуха, надо отметить, но сладкая и пьётся легко. Жаль, что последствия не предсказуемые. Кроме водки и «Агдама» — простая студенческая закусь. Вареная картошечка, копченая скумбрия и сало с соленьями, привезенные из родительского дома да пара буханок хлеба от которых просто отламываются живописные ноздреватые куски. Водка разливается в разномастные стаканы. Шестакову исполнилось целых двадцать пять лет, жуть какой старый. По этому случаю пару дней назад скидывались в группе по трояку. Что дарить никто не знал, поэтому просто вручили конверт с купюрами. Именинник был доволен. И по этому поводу решил спеть «Варяга» в четвертый (или уже в пятый?) раз.