— Я тогда уже был капитаном и только-только приехал из командировки в Чечню. Дед, через два дня после случившегося, пришел ко мне и сказал, — 'можешь землю рыть, можешь объявить войну любой стране, можешь убивать кого хочешь, но выясни, кто стоит за этим' — бросил на пол сумку с тремя миллионами 'зеленых' и ушел.

Мамедов снова сделал глубокий вдох и продолжил.

— Через два года, я вышел на заказчиков в Америке и сообщил об этом твоему деду. Еще через месяц, мы — я, отец Николая и твой дед — выкрали заказчика из его особняка вблизи Нью-Йорка и допросили. Я не буду вдаваться в подробности допроса, а перейду сразу к результату. А результат оказался таким. Заказчиком оказался потомок Ноя. — И Мамедов посмотрел на меня.

Я, конечно, знаю притчу про ковчег и Ноя, но как то не думал, что Ной, это реальный персонаж. Хотя, если ковчег реален, то почему не должен быть реален и Ной.

— Да-да, — говорил Мамедов — того самого Ноя, который, когда то контролировал один из ковчегов.

— Но зачем он это сделал? — спросил я — ведь тогда еще не было известно, что ковчеги появятся снова.

Мамедов выставил перед собой ладонь, призывая дослушать его.

— Как ты наверно понимаешь, мы его тоже, так сказать, спросили об этом — Мамедов покачал рукой из стороны в сторону и покачался сам. После чего оставалось только догадываться, чего, стоил потомку Ноя, этот вопрос — оказалось, что знаменитый календарь Майя, показывает не конец света, а открытие новых Ковчегов и он об этом знал, и решил избавиться от тех, кто может закрывать их, до назначенной даты. И до того как мы его взяли, он успел уничтожить нескольких потомков других операторов.

— Но все оказалось зря — с усмешкой сказал Николай.

Я повернулся к нему.

— Почему?

— Потому, что ковчеги сами себе выбирают оператора, если не осталось наследника от старого — сообщил Николай.

Мамедов и Николай замолчали, давая мне возможность 'переварить' услышанное. И я, опустив голову, пытался это сделать, но получалось плохо, слишком много вопросов, слишком мало ответов и слишком много злости сейчас во мне.

— Откуда взялись эти ковчеги — спросил я, не поднимая головы.

— Неизвестно — ответил Николай — но мать мне рассказывала, что люди уничтожили свой старый мир и там начался глобальный потоп. Переселение на землю было для них единственной возможностью выжить.

Вот так, люди уничтожили свой старый мир, а им, за это, дали новый, который они также уничтожают. И главное, что все, всё понимают, но дальше разговоров дело не идет. И вот им опять дают новый мир и скорее всего люди и его уничтожат — мои мысли летели со скоростью ветра. И чем больше я узнавал, тем больше я убеждался в том, что кто-то или что-то, не дает человеческой цивилизации исчезнуть. И неважно как будут вести себя люди, они все ровно, рано или поздно, уничтожат планету, на которой живут. Но кто-то, следящий за ними, не обратит на это внимания, он просто подарит им новую планету, новый дом.

Николай, меж-тем, продолжал свой рассказ. После Богомира, русским ковчегом управлял его сын Род. После которого, бразды принял Сварог, затем шел Велес. За Велесом, следовал Ярило и последний, при ком работал ковчег, был Кий.

Как именно, перестал работать ковчег, Николай не знал. За тысячелетия, история не сохранилась. Но Николай, да и остальные из рода Богомира, предполагали, что наш ковчег закрыл кто-то из родов других операторов.

Со временем люди стали считать всех операторов богами, кроме Кия. Так как именно его винили в том, что ковчег перестал работать. Люди взбунтовались и требовали крови виновного. Как и что там было, неизвестно, но, к тому моменту, когда вернулся богатырь (что переводилось не как, бога несет, как принято считать, а богу несет) Перун, Кия уже казнили. Перун не стал искать крайних, а устроил большую резню. Он убил и тех, кто требовал крови Кия и тех, кто пролил ее, а вместе с ними несколько тысяч ни в чем не повинных людей.

После этой резни его прозвали громовержцем. А он построил город и назвал его именем своего родственника.

— Получается, что древние боги, вовсе не боги? — спросил я у Николая.

Но ответил, на этот вопрос, Мамедов.

— И да, и нет.

Как же я люблю, когда так отвечают и ждут, когда ты снова спросишь. Только у военных может быть такая дебильная манера общения. Но я знаю, как вас перевоспитать, нужно не задавать вопросы, а ждать, пока, до вашего благородия, самого дойдет, что нужно продолжать говорить без подсказки. Так и случилось.

— Видишь ли, — продолжил Мамедов — сейчас есть цивилизация людей, а в том мире, откуда пришли первые переселенцы, несколько тысяч лет назад, эта цивилизация называлась боги.

— В сущности, это одно и то же, — Николай перехватил инициативу у Мамедова — людьми называли тех, кто родился уже на земле и как ты сам понимаешь, боги со временем вымерли и их стали считать высшими существами. Только потомков операторов, все еще продолжали считать богами, пока ковчеги не исчезали.

Вот так, искажается история и люди, начинают поклоняться таким же людям, как и они сами.

— Почему отец ничего мне не говорил, почему он держал меня в неведении? — задал я самый интересующий меня вопрос.

— Не знаю почему, — Мамедов дернул плечами — но так велел твой дед.

— Я увижу отца?

Мне — даже не могу передать как — хотелось увидеть своего отца и потребовать объяснений. Потом можно и с дедом повидаться и с другими родственниками. Но в первую очередь, мне нужно поговорить с отцом, и расспросить его обо всем. И если секретность, связанная с родом и ковчегом, мне была хоть как-то понятна, то причин на то, чтобы скрывать от сына, которого сам же воспитываешь, свое отцовство, было для меня полной загадкой.

— Конечно, он, скорее всего, будет там, где и твой дед, — полным уверенности голосом сказал Мамедов — но не сразу — и не дожидаясь закономерного вопроса, почему, продолжил — твой дед человек довольно специфическая личность. С ним нельзя, так просто, взять, и встретится, тут нужна подготовка.

— Подготовка? — Николай прищурил левый глаз и поднял правую бровь — да хрен она поможет, если перед тобой сама смерть воплоти. Когда он на меня смотрел, я молился от страха и просил всех своих предков о том, чтобы он меня пощадил — он выставил перед собой ладонь и стал ею помахивать — хотя я ничего плохого не сделал, а наоборот, пришел поздравить его с днем рождения.

Вот оно где собака зарыта, 'дар власти', а я уж и позабыл о нем.

Отец говорил, что этот дар, очень редкий, и он усыновил меня только по причине того, что почувствовал во мне этот дар. Хотя я никогда его не применял на практике, просто не знал как. Тоже мне сказочник. И вообще, нужно уточнить, в чем выражается такая неординарность моего деда, которого я в глаза не видел. Может он, внешне, настолько страшен, что и смотреть нельзя, а я уже про дар вспомнил.

— Все то, что сказал Колька, конечно, правда — говорил Мамедов — но он таким был не всегда.

До девяносто восьмого года, всем родом Богомира правил его отец Владислав, правил он из рук вон плохо. Его интересовали только деньги и то, что и кого, на них можно купить. Валентину, моему деду, это не нравилось, и он решил образумить своего родителя, направить его на путь истинный. Но из этого ничего хорошего не вышло. Отец с сыном поругались, и сын убил отца.

— Не спрашивай меня, да и других Богомиров, как это случилось, — говорил Мамедов — никто, кроме деда, не знает, что там произошло.

После этого Валентин принял бразды правления родом и страной.

— Как это, страной? — удивился я.

Николай хмыкнул.

— Судьба 'нашей' страны, неважно как она называется, Тартария, Гиперборея, Русь, Московия, Россия или СССР, неотделима от рода Богомира — пояснял он. — Все, что происходит в стране, хорошего или плохого, это результат действий главы нашего рода.

Ого, я даже не предполагал, что мой род, настолько влиятелен. Теперь я понимаю, почему перед отцом ходили на цыпочках и как на полигон, где я тренировался, попадали лучшие специалисты в военном и ратном деле.

После прихода деда к власти, у него иногда проскальзывало прежнее веселье. Но после того как убили его невестку и чуть не убили сына и внука, он стал по настоящему страшен. Нет, внешне он не изменился, если не считать строгую физиономию, которая как камень, никогда не менялась.

— Понимаешь, ничего такого страшного в нем нет, и я это понимаю — говорил Мамедов — но когда я к нему подхожу, мне хочется бежать от него как можно дальше. Я никогда не испытывал такого страха, какой я регулярно испытываю рядом с твоим дедом.

Ясно, все-таки он не урод, это 'дар власти'. Получается, дед решил постоянно пользоваться устрашением, невзирая не на своих, не на чужих. Сам я, пользовался этим даром лишь однажды.

Когда мне исполнилось шестнадцать лет, отец объяснил, как нужно 'включать' и 'выключать' 'дар власти', так он его называл. И когда у меня получилось его 'включить', отец упал практически сразу и начал биться в агонии. Для меня, это, так же не прошло без последствий. Я, конечно, не свалился в агонии, но легкое головокружение, в голове, у меня появилось. Через три дня, когда отец, наконец-то, перестал бояться своего сына, он был доволен результатом. Мне же он сказал, что такого сильного устрашения он не у кого не встречал. Так же он сказал, что этим можно пользоваться лишь в крайнем случаи и никому, даже самым близким, будь то даже жена, рассказывать об этом даре, нельзя.

Судя по тому, что мне сейчас рассказали про деда, я предполагаю, что он не испытывает никаких недомоганий, связанных с использованием 'дара власти' и может пользоваться им постоянно. Но выяснить это, я смогу лишь у самого деда, или у отца.

— Как звали мою мать?

Прежде чем ответить, этот смуглый и здоровый как гора, дагестанец вздохнул, да так, что его бочкообразная грудь увеличилась раза в полтора.

— Эмилия.

Я несколько раз повторил про себя имя матери, смакуя это необычное имя, как конфету.

Так же Мамедов вспомнил одну любопытную подробность. Когда мой дед мучил... то есть, допрашивал потомка Ноя, они с дедом говорили на незнакомом дагестанцу языке. Но он четко слышал, как и тот и другой, несколько раз, упоминали имя моей матери.

Я не успел его расспросить о подробностях, самолет начало трясти. Он дергался и качался из стороны в сторону. Пилот передал по внутренней связи, что в районе посадки сильный ветер со снегом и чтобы все приготовились к жесткой посадке. Но, на наше счастье, все прошло более или менее нормально, самолет приземлился, без каких бы то ни было проблем. Что не говори, а все-таки хорошие самолеты делают в России, крепкие.

После посадки и открытия грузового люка, все находящиеся в самолете, пришли в движения. Мамедов расстегнул ремни безопасности у себя и у меня, и завязал штанину, в которой не было ноги, на узел.

— Так будет теплее — объяснил он свои действия, хотя и так все было понятно.

Не слепой же я, чтобы не видеть буйство стихии, через открытый люк. Снег шел настолько плотно, что невозможно было разглядеть ВПП, к тому же ветерок, который подхватывал его хлопья, слабым, ну никак не назвать.

— Как ты и сказал Батя, слушал во все уши — сказал один из бойцов, подошедший к генералу с противоположной стороны фюзеляжа, где сидел второй пилот.

Батя в ответ кивнул, и буквально через секунды, бойцы скрутили второго пилота.

— Мы его еще вчера приметили — говорил Мамедов, беря меня на руки — уж больно сильно он выспрашивал, куда и зачем мы летим.

Я посмотрел на пилота, которого бойцы Мамедова в позе 'зю' повели из самолета и спросил.

— Думаешь, он шпион?

— Вряд ли — сказал Николай, который уже стоял рядом, одной рукой опираясь на костыль и держа в другой автомат — скорее всего убийца смертник. Такой же, как и твой старшина.

— А Шубодеров то тут причем?

— Это наша вина, что тебя сбили — грустно сказал Мамедов.

Оказалось, что про мои пышные проводы в армию, знали чуть ли ни в каждой военной части. И то, что обо мне узнают другие операторы, было лишь вопросом времени.

Кто из операторов вышел на Шубодерова, Мамедов, да и сам мичман, не знал. Но авария не была случайностью, старшину подкупили. Все это Мамедов узнал из допроса с пристрастием от самого Шубодерова в колонии, где тот отбывает срок.

Когда Мамедов вынес меня из самолета, я почувствовал, как в лицо ударил сильный и холодный ветер со снегом. Стало понятно, это далеко не Москва и даже не Урал, это гораздо севернее.

— Где мы — крикнул я, стараясь перекричать ветер.

— Недалеко от Диксона — также крича и щурясь от снега, отвечал Мамедов.

Возле самолета нас уже ждали четыре 'тигра', точь в точь как те, на которых мы ездили по Москве. Распределились по той же схеме, Мамедов, Николай и я во вторую машину, бойцы в остальные три.

Ехали около часа и все это время мне рассказывали о моем 'роде' и о новом мире, в который мы направляемся. Из чего я сделал два вывода. Первый, что мой 'род' один из древнейших на земле и все носители крови Богомира, воспитывались также как и я, из них делали супер воинов или, как сказал мне отец, богатырей. Второй, это то, что пройдя через ковчег, я попаду в мир, который представляет собой симбиоз, древней Руси и нынешней России. Но, не это было главной новостью, а то, что существовал один, но довольно неприятный побочный эффект, у этого действа. При прохождении через ковчег, существует вероятность трансформации человека в полу-животное.

— Как это? — не знаю, как я выглядел, когда задавал этот вопрос, но Мамедов поспешил меня успокоить.

— Не переживай, у Богомиров, на этот счет, своего рода, иммунитет, они и их вторые половики, в любом случаи остаются людьми.

Не успел я 'переварить' услышанное, как в меня полился новый поток информации.

Все люди, по крайней мере, в России, перед тем, как идти в ковчег, в обязательном порядке информируются об этом побочном эффекте. А поскольку превращение происходит на этой стороне ковчега, то им показывают и видео со сьемками этого процесса. Так же, им сообщается, что если в семье есть дети, то возможность превращения, в разных полу-животных, равна нулю.

— Некоторые конечно отказываются идти в ковчег, но их единицы — говорил Мамедов.

— Подожди, про других, — остановил я его — ты мне лучше скажи, я точно не буду, каждое полнолуние превращаться в волка, убивать невинных и выть на луну?

Посмеявшись над моими словами, Мамедов сообщил, что не факт, что люди обратятся в полу-волка. Ведь они становятся не только клыкастыми и зубастыми. Ковчег может сделать из них кого угодно, даже в полузмею или, в какую-нибудь, полу-пернатую птичку обратить. И, к тому же, все, кто прошел через ковчег, остаются при своей памяти, независимо, остались они людьми или трансформировались. Но мне переживать не о чем, мне не грозило бегать под луной, убивать невинных и, тем более, выть на нее.

Сам Мамедов и отец Николая, Степан Матвеевич, не были кровными Богомирами, они женились на них. И как он сказал, это было не просто, нужно было доказать, что ты достоин того, чтобы влиться в 'род'. Жена дагестанца и моя о-очень дальняя родственница, Антонина Всеславовна, вот кто прямой потомок, одной из дочерей Богомира.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓