Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Лера сделала вид, что не понимает, о чём это я:
— Как "так"?
— Полгода косила под агента Скалли: брюки, пиджаки, белые сорочки с отложными воротниками. И друг — блузочка. И вдруг — юбочка.
Девушка покрутилась на месте, отчего голубая, обтягивающие её ладные бёдра, юбка превратилась в колокол чайной бабы, и спросила:
— А что, не нравится?
— Очень даже нравится. Скажу больше, ты безумна хороша в этом неожиданном наряде. Потому и спрашиваю: что случилось?
— Свиданка у меня сегодня намечается, — зардевшись от комплимента, поделилась Лера. Затем подумала и на всякий случай пояснила: — Свидание.
— Что, — заулыбался я, — у девушки случилось головокружение от весеннего томления?
— Ага, шеф, точно. Головокружение.
— И кто же он, наш счастливец?
— Вам что, шеф, и вправду это так интересно?
Откинувшись на спинку, я сложил руки на груди:
— Представь себе.
— Ладно, хорошо, — сдалась Лера. Уселась в кресло напротив и, уставившись на меня взором, полным прелестного озорства и юной бесшабашности, спросила: — Помните, позавчера рассказывала про парня, который меня в "Одноклассниках" сотым зафрендил?
Я напрягся:
— Что-что он с тобой сотым сделал?
— Ну, зафрендил, зафрендил, — усмехнулась Лера. — В друзья зачислил. Помните? Вам ещё его юзерпик смешным показался.
— Юзер... Смешным? И что же там было такого смешного?
— У него там мужик в косоворотке неистово в бубен лупит. Помните?
— Смутно, — признался я. — Ну да бог с ним, с юзерпиком. Докладывай, что там у вас?
— Как подружке?
— Как подружке.
— Да всё нормально у нас. Два дня плотно переписывались, сегодня всю ночь проболтали по телефону, а под утро решили, что созрели для реала.
Лера, видимо, ожидала каких-то слов одобрения, но я лишь обронил с кислый миной:
— Ну-ну.
— Осуждаете? — запальчиво спросила девушка.
— Я тебе не папа, чтобы осуждать.
— И не ревнуете?
— Я что тебе, любовник?
— Нет, не любовник, — вздохнула Лера и, одарив меня улыбкой того рода, когда улыбаются только губы, а глаза остаются грустными, тихо добавила: — Как это ни печально.
— Лера, Лера, — строго постучал я указательным пальцем по кромке стола. — Не начинай. Мы же с тобой, помнится, договорились в то Рождество раз и навсегда: служба, дружба и никаких "мы грабим банки". Забыла?
— А чего вы злитесь?
— Я злюсь? Где я злюсь? Ничего не злюсь.
— Я же вижу, злитесь. Злитесь-злитесь. Как только сказала про свидание, так сразу и начали злиться.
— Не выдумывай, а? Не злюсь я, просто волнуюсь немного. Ты ж мне не совсем чужой человек.
— И зря волнуетесь. Подумаешь, романтическое свидание. Чего тут опасного?
— Не просто романтическое свидание, — напомнил я, доставая сигареты из кармана, — а романтическое свидание с незнакомцем.
Лера всплеснула руками:
— И что?
— Да ничего. Просто не нравятся мне свидания вслепую посредством этих ваших интернетов.
— Почему же вслепую? Совсем не вслепую. Мы с ним фотографиями обменялись. Я ему в личку сбросила вчера. И он мне.
— Неужели? Ну и как он? Мачо?
— Нет, не мачо. Он... А я вам сейчас покажу.
Не успел я и глазом моргнуть, как Лера уже выскочила из кабинета в приёмную. Через несколько минут вернулась (за это время я скурил полсигареты) и протянула мне цветную распечатку:
— Вот он какой мой Никита.
На фото я увидел высокого плечистого парня, который изо всех сил постарался предстать перед своей избранницей конченым романтиком. Босой, в драных джинсах и грубой вязки свитере с толстым воротником а-ля старик Хемингуэй, он стоял в залитом светом проходе, прислонившись плечом к дверному косяку. В правой руке держал дымящуюся трубку, левую ладонь просунул за ковбойский, с огромной бляхой ремень. В уголках его губ пряталась улыбка уверенного в себе человека, но взгляд неестественно синих глаз решительно ничего не выражал. И вот из-за этого холодного, ничего не выражающего взгляда мне и показалось, что я где-то этого парня уже видел.
— Ну, и что скажите шеф? — поинтересовалась Лера, когда я положил распечатку на стол.
Ничего я ей не ответил. Но, сбросив пепел с кончика сигареты в раскрытый клюв бронзового пеликана, спросил:
— Ты уверена, что его на самом деле зовут Никитой?
— А почему я в этом должна сомневаться? — пожала девушка плечами.
— Мне кажется, что ему больше бы подошло имя Иннокентий.
Тут Лера не выдержала:
— Хватит, шеф, издеваться.
— Не издеваюсь ничуть, — спокойно сказал я. Повёл подбородком в сторону распечатки и поинтересовался: — А кто он по жизни?
— Художник и чуть-чуть литератор. И ещё путешественник. А что?
— Да ничего. Просто предпочёл бы, чтобы он был... Ну, не знаю... Допустим, мостостроителем.
— А чем вам художник не угодил?
— Ничего не имею против художников, просто мостостроители, они, понимаешь...
Лера не дала мне договорить, воскликнула:
— Прекратите уже! — И принялась отчитывать: — Вот вы, шеф, говорите, что не папа мне, но порою ведёте себя натурально, как папаша. Точно-точно. Так вроде по жизни нормальный мужчина, но иногда... Давно заметила. Ещё прошлой зимой заметила. Когда на полном серьёзе посоветовали надевать рейтузы с начёсом. Помните?
— Так холодрыга же какая...
— Папаша вы, шеф. Натуральный. Причём, сверх меры заботливый папаша. Вот и сейчас лезете со своими советами туда, куда...
— Да никуда я не лезу, — повысив голос, перебил я Леру. — И ничего не советую. Дружи — с кем хочешь. Люби — кого пожелаешь. Моё дело сторона.
Минуты две прошло, прежде чем Лера успокоилась. Побурчав ещё немного для порядка, она спросила примирительно:
— А вы его коммент прочитали? Тут же вот помимо фотографии ещё и коммент есть. Поди, не обратили внимания? — Не дожидаясь ответа, взяла лист со стола и в доказательство того, какой её Никита умный и тонкий человек, с выражением продекламировала: — Мимолётен был сон той ночи, что вместе с тобой я однажды провёл. Всё мечтаю вернуть виденье, но оно стремительно тает.
Выдержала паузу той длины, которая позволяет зрителям понять, что артист закончил и пора аплодировать, и спросила:
— Здорово, да?
— Угу, здорово, — хмыкнул я. — И круто. Выдать "Послание даме после ночного свидания" за своё собственное — это очень круто.
Отмерил вот так синеглазому Никите по перовое число и нервно затянулся.
— Что говорите? — рассеяно переспросила витающая в облаках Лера.
— Да так, ничего. Ворчу по-стариковски. Не обращай внимания.
А она и не обращала, она размышляла вслух:
— Что бы мне ответить ему в таком же духе? Чтоб не стыдно было. Не подскажите, шеф?
— Отчего ж не подсказать? Подскажу. Папа знает, папа пожил, стих на музыку положил. — Выпустив под потолок дым аккуратными кольцами, я дождался, когда они растают, и поведал такое вот: — Давным-давно, в ту пору, когда человеку ещё был интересен другой человек, некий господин Нарихира посетил край Исэ, где в тайне провел ночь с Девой храма. На следующее утро, когда он мучительно соображал, как передать ей послание, принесли письмо от неё. И знаешь, что там было написано?
— Ну-ну, — загорелась Лера.
— Бери лист, ручку, записывай, — велел я. И когда девушка приготовилась, продиктовал, манерно растягивая слова и дирижируя сигаретой: — Ты ко мне приходил иль сама я тебя посетила? Наяву иль во сне этой ночью увиделись мы? Я, увы, не в силах ответить.
Записав текст с усердием отличника на годовом диктанте, Лера уточнила:
— Это всё?
— Всё, — кивнул я.
— Класс! Нет, в самом деле. Ведь древний, похоже, креатив, а впечатление такое, что написан про разговор в Сети. Сейчас же отправлю. Вот удивится.
— Это навряд ли, — усмехнулся я.
Но она, коза, меня уже не слышала, поскакала к своему компьютеру. Однако на пороге притормозила, оглянулась и просительно запела:
— Шеф, а, шеф, мне уже в шесть тридцать нужно быть у памятника Ленину. Я смоюсь сегодня пораньше? Вы не против?
Ничего не ответив, я расплылся в улыбке.
— Чего это вы, вдруг? — удивилась девушка.
— Люблю наблюдать жизнь во всех её проявлениях, — признался я. — Одна девица перепугана до смерти, другой всё нипочём, она женихается.
Лера смутилась:
— Ну, шеф, ну чего вы ей богу. Мне что, всё отменить и с вами поехать?
— Без сопливых справлюсь. Шагай на своё свидание. Шагай-шагай. Только, ради бога, напрасных обещаний и клятв не давай, помни про саксонскую дуру.
— Про какую-какую дуру? — не поняла Лера.
— Про саксонскую, — повторил я. И поскольку вопросительное выражение не исчезло с лица девушки, рассказал в назидательном ключе: — Двести лет назад одна барышня поклялась, обручаясь с возлюбленным: "Если выйду за другого, пусть чёрт меня тогда в день свадьбы к себе заберёт". Поклясться-то поклялась, да потом взяла и действительно вышла за другого. За богатого.
— Обычное дело, — вставила Лера тоном многоопытной матроны.
— Дело-то обычное, — соглашаясь, продолжил я, — да кончилось необычно. В разгар свадебного пира во двор влетел на чёрном скакуне таинственный незнакомец. Оставив седло, вошёл в дом незваным гостем и сходу пригласил невесту на танец. Та не посмела отказать, и пошли они кружить по залу. А когда музыка стихла, незнакомец подхватил отступницу на руки, выбежал во двор, кинул её обомлевшую на коня и сам в седло. Жених было кинулся в погоню, да куда там — чёрный конь с околицы сразу за горизонт, а там и в облака. Только их и видели. Вот так-то, детка. Мотай на ус.
— Страшилка какая-то турпоходовская, — тряхнув головой, будто желая вытрясти из неё только что услышанное, сказала Лера и вышла из кабинета.
— Не страшилка ни разу, — запоздало возразил я. — Правда голимая.
После чего взял распечатку, ещё раз глянул на фото и попытался вспомнить, где же я этого паренька всё-таки раньше видел. Не вспомнил ничего, скомкал лист и собрался выбросить в корзину. Однако в последний миг передумал, разгладил, свернул вчетверо и сунул в карман. Почему? А потому что сыщик, и в этой своей ипостаси достиг изрядных высот
Глава 3
Мне известно, что некоторые посвящённые склонны приписывать драконам чисто человеческую неуверенность. По какой такой причине, ума не приложу, но за примером столь глубоко заблуждения далеко ходить не стоит, достаточно вспомнить знаменитую поэму "Беовульф", сочинённую в седьмом веке одним прекрасно информированным, но всей правды всё-таки не ведавшим пиитом. В этой мощнейшей по замыслу и крепкой по исполнению телеге есть забавный эпизод, где беглый раб прячется в пещере дракона и, улучив момент, крадёт у него, с устатку на секунду задремавшего, бесценный кубок. Пробудившись ото сна, страж пускается в погоню, но время от времени впадает в сомнения и возвращается в пещеру с целью проверить, не поставил ли сам по ошибке кубок куда-нибудь не на то место.
Бред. Чистой воды бред. Чтоб дракон вот так вот дёшево на измену высаживался? В жизнь не поверю. Ни за какие коврижки не поверю. Пудрой их сахарной присыпьте — всё одно не поддамся. На самом деле мы, драконы, достаточно уверенные в себе существа. Больше скажу: наша врожденная уверенность в себе по шкале от нуля до десяти находится где-то в районе семи с половиной. Если не выше. И я нагон Хонгль как самостоятельная, вменяемая и дееспособная часть личности золотого дракона Ашгарра-Вуанга-Хонгля ничем не хуже остальных. С чего мне хуже-то быть? Хоть и склонен к некоторой рефлексии, не горемыка какой-нибудь, загнавший сам себя под плинтус, в себе уверен не менее других.
Только сразу оговорюсь: уверен, однако вовсе не самоуверен. Вот чего нет, того нет. И если есть необходимость, а главное возможность проконсультироваться с узким специалистом по какому-либо сложному вопросу, я такой возможностью пользуюсь обязательно. Вот и на этот раз посчитал отнюдь для себя, приверженца оригинальных магических стратегий, незазорным кое-что уточнить у эксперта по традиционным школам практической магии. Имеется у меня среди знакомых один такой полезный мужичок. Зовут его Модестом Владимировичем Самохиным, и числится он добровольным помощником здешних молотобойцев. Ну, или, если официально, — внештатным сотрудником местного отделения тайной службы Большого совета. А если уж совсем-совсем официально, — бойцом первой линии резерва городского Поста Конвента кондотьеров Предельного съезда сыновей седьмого сына.
Именно вот так замысловато и, на мой вкус, излишне вычурно называется главная силовая структура колдовского мира людей. К слову говоря, одного только факта существования такой структуры достаточно, чтобы понять, до чего же наивна была слепая духовница Джейн Как-То-Там-Её-Ещё Лид, на полном серьёзе утверждавшая, что раз всякий кто обладает магической силой способен по своей воле направлять и обновлять царства минеральное, растительное и животное, то достаточно нескольким волшебникам сдружиться, чтоб Сотворённое неминуемо вернулось в состояние райского блаженства. Не знаю, как там у неё на самом деле обстояло дело с даром предвиденья, но фантазёркой была слепая тётушка о-го-го какой. Именно что фантазёркой. Потому что пойди-найди средь людей хотя бы двух (всего лишь двух!) чародеев, которые могли бы по-настоящему сдружиться. Днём с огнём таких чудиков не сыщешь. Ни среди Светлых, ни — тем более — среди Тёмных.
Это наше немногочисленное братство драконов-магов едино, неделимо и озарено лучами настоящего товарищества, а вот у людей-магов дела в этом плане обстоят, мягко говоря, неважно. А если называть вещи своими именами, паршиво обстоят у них в этом плане дела. Настолько паршиво, что без специальной репрессивной структуры урегулировать все те многочисленные латентные конфликты и открытые междоусобицы, то и дело сотрясающие основы их хрупкого мира, практически невозможно. И не будь право имеющих мечом и магией Устав поддерживать тёмных усмирителей да светлых примирителей, Сотворённое давным-давно бы опрокинулось в состояние адова хаоса. Никаких на этот счёт у меня нет сомнений, убеждён на все сто, если не двести. И очень здорово, что существует на свете молотобойцы. А ещё то здорово, что среди них есть у меня добрые... Нет, пожалуй, всё-таки правильнее будет сказать — хорошие знакомые.
Номер телефона Самохина я в своих записях почему-то не нашёл и с целью навести справки позвонил Серёге Белову, то есть Сергею Архиповичу Белову, главному оперу местных молотобойцев. Однако старый вояка, как это частенько с ним бывает, оказался вне зоны доступа. Тогда я сходу набрал номер штаб-квартиры Поста и, сообщив девушке на коммутаторе секретную фразу, попросил соединить с дежурным офицером, а уже его — с кабинетом начальника оперативно-розыскного департамента. Поверив, что звоню по срочному делу (я был весьма убедителен), дежурный учтиво-деловым тоном сообщил, что господин полковник находится в очередном отпуске, и, упреждая мою очевидную просьбу, предложил поговорить с его замом.
— Слушаю, говорите, — раздражённо, будто оторвали его от невероятно важного дела, произнёс подполковник Борис Харитонов, известный среди своих под прозвищем Улома.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |