В львиной шкуре (продолжение)

— Так что, отец, думай, — продолжил адмирал, — да с людьми поговори. Мы у тебя ещё недельку погостим, а потом нам дальше двигаться надо. Надеюсь, к этому времени приблизительный ответ сможешь дать?

— Хорошо, — кивнул настоятель, убирая со стола мешочек с деньгами.

Утро выдалось пасмурным. Капли мелкого дождя робко постукивали по крыше, стекали по ней и испуганно шлёпались в небольшие земляные выемки, выбитые их более ранними товарками.

Настоятель по привычке проснулся засветло, но с лавки не вставал, лежал, прислушиваясь к самому себе. "Эх! Хорошая у них бренди, — подумал он, — в голове не шумит, с души не воротит. Правда, пить хочется". Но тут же, позабыв о жажде, скинул с себя овчинный тулуп, которым укрывался, и стал шарить рукою под лавкой. Мешочек с деньгами лежал на месте. Успокоившись, быстро встал, нащупал на печи кресало, с его помощью запалил огарок свечи, потом жадно осушил ковш воды и в тусклом свете дрожащего язычка пламени принялся пересчитывать монеты. Были они разными, попадались и силиквы, и динарии, и дирхемы, и пенни, и денье. Были и такие, которые даже не доводилось ему видеть. В конечном итоге общий вес полученных монет составил примерно восемнадцать рублей серебром — цена восьми неплохих деревенек или шести хороших боевых коней.

Убрав монеты обратно в мешочек и спрятав его под половицею за печкой, игумен снова опорожнил ковш воды, после чего бухнулся на колени перед святым ликом и принялся усердно молиться. В этой позе и застал его стук о деревянное било, которым келарь созывал братию к заутрени.

Выйдя из кельи, настоятель немного оторопел. Возле церкви аккуратно выстроились воины с пришедших вчера кораблей. Все были в одинаковых накидках, которые защищали от дождя. "Эх! Какая паства!" — с умилением подумал он, осеняя собравшихся крёстным знамением, и гордо зашагал к храму.

После необычной заутрени, которая длилась несколько дольше, игумен уединился с одним из братьев в келье. Долго что-то писал, после чего поставил на бумаге печать, спрятал её в небольшой деревянный тубус, который тоже опечатал.

— Слушай меня, Иаким, внимательно, — обратился он к смиренно стоящему в ожидании мужчине, — возьмёшь с собой снеди на пару дней, лодку покрепче и отправишься в Соломбалу (район современного Архангельска). Придёшь там к старосте и передашь вот эту бумагу.

— Хорошо, отче.

— Слушай дальше. На словах передашь, что бумагу надо доставить ко двору Великого Московского князя. Скажешь, что послы важные из-за моря пожаловали, предупредить надо.

— Всё сделаю, отче.

— Погоди... После того, как передашь бумаги, отправишься в Нёноксу (село на побережье Двинской губы) ко двору купца Михайлы Вепрева. Передашь ему моё благословение, да скажешь, что дело есть, его лично касающееся. Пусть поспешает ко мне. Всё понял?

— Да.

— Ну, ступай тогда с Богом, — сказал игумен, перекрестив посланника.

А вокруг монастыря полным ходом кипела работа. Пострадавший корабль при помощи кучи разных приспособлений ещё вчера вытащили на берег. Теперь с него снимали всё самое ценное. Что-то сразу увозили на "Земляка", что-то пока переносили в палаточный городок, образованный накануне. Ночь прошла нормально. В палатках подвешивали гамаки, а чтобы не замёрзнуть, топили печи-буржуйки. Трубы, которые шли от них, проходили через всё помещение под спинами спящих и, делясь теплом, позволяли чувствовать себя вполне комфортно.

Покинув Александрию, Константин старался нигде не задерживаться. Корабли останавливались лишь для пополнения запасов воды и продуктов. Ради этого пришлось посетить Сиракузы, Майорку, Малагу, над которой только-только начали сгущаться тучи гнева португальского принца. После Малаги экспедиция сделала свой привал лишь на Фарерских островах. Путешествие более-менее проходило гладко. Возникающие угрозы пресекали сразу, стреляя с больших расстояний. Глядя на фонтаны воды и дальность пушек неизвестных кораблей, любители поживиться за чужой счёт связываться с ними не решались. Последним местом, где остановились русичи перед конечным пунктом своего путешествия, был небольшой норвежский остров, недалеко от Рёст. Местные жители, а проживало тут около двухсот человек, встретили Башлыкова и экипажи его кораблей настолько доброжелательно, что он им щедро отсыпал подарков. Пять маленьких зеркалец, величиною с ладошку, три десятка стеариновых свечей, десять мотков разноцветных ниток, каждая в пятьсот метров длиною, два топора, три охотничьих ножа, два трёхлитровых чугунка и одну буржуйку. Местный католический пастырь от такого богатства был просто в шоке и долго-долго благодарил адмирала. Может благодаря его молитвам удалось без потерь пройти шторма, что встретили их в Баренцевом и Белом морях.

Несмотря на то, что "Лев" тоже погиб из-за шторма, Константин понимал, насколько корабли их постройки лучше того, что на сегодняшний день имелось в этом мире. А уж воспоминания о "Слоне" и восторженные отзывы о нём Руслана, заставили Башлыкова только невесело вздыхать. Именно об этом он сейчас и размышлял, а ещё о нищете и отсталости здешнего мира.

— Чего вздыхаете, товарищ адмирал? — спросил сидящий напротив него Носорогов. — Ходить будете или уже решили сдаться?

Перед мужчинами стояла шахматная доска, на которой Вадим, играя белыми фигурами, пытался разыграть гамбит Вагнера.

— Русичи не сдаются, — усмехнулся Константин. — А вздыхаю от того, что земля здесь богатая, а наши братья по вере живут в нищете. У них и торф под ногами, и леса кругом, и... Эх! — махнул рукой адмирал.

— Им бы наши станки, — высказался мичман.

— Вадим, наши станки мы делали сами, вот этими вот руками, — и адмирал выставил вперёд свои ладони. — Сами строили корабли и обучали наших охотников. Вспомни себя мальцом, как ты приходил на верфи и с интересом глядел на зарождение флота нашей Империи! Вот и им не станки нужно давать, а воспитывать из молодых пацанов тех, кто захочет учиться новому, кому за счастье будет новое постигать...

— Да, это так, — кивнул Носорогов, — во время путешествий по миру я заметил, что люди плохо воспринимают новое, а на многое смотрят с суеверным ужасом. Доходит даже до смешного... Мне знакомые солдаты рассказывали, как маршал завоевал несколько племён и обратил их в нашу веру...

— И как же?

— При помощи зеркальных фонарей! — хохотнул мичман. — Приказывал ночью направлять их с трёх сторон на поселение и дудеть в трубы, которыми утром будят солдат. Так в поселении такая паника начиналась, что солдаты, стоящие за светом фонарей, еле сдерживали смех! А потом на свет выходил маршал и приказывал племени повиноваться ему, иначе грозил жуткими карами.

— Да уж, что-то похожее я увидел вчера, — улыбнулся адмирал, — вроде и фонарь у нас с собою был небольшой, а настоятель как увидел его, так креститься сразу начал.

— Товарищ адмирал, а правда, что император хочет учредить орден Архимеда и Кулибина? — решился задать вопрос мичман, так как по урокам физики знал, кто придумал и такой фонарь, и многое другое.

— Поговаривают, что хочет. Солдат же за подвиги награждают, вот и других людей, которые создают что-то полезное на благо Империи, тоже нужно награждать. Согласен?

— Согласен, — кивнул Носорогов. — Жаль в этом году не получится вернуться домой.

— Тут уж ничего не поделаешь, — развёл руками Константин. — Император приказал только доставить сюда Никитина, да обратно уходить... А видишь, как получилось, и погода подвела и корабли... Поэтому мы получили новый приказ... Надеюсь, напрасно время не потеряем. Если с нашей помощью Афанасию удастся получить разрешение на постройку в этих землях порта и верфи, то уже большая победа будет. А ещё для императора невесту надо найти... Хочет белокурую и с голубыми глазами.

— А есть здесь такие?

— Поищем, — усмехнулся адмирал и сделал ход конём.

Глава 2.

Дела купеческие.

— ... их главный город стоит на берегу моря-океана, а над городом возвышается Столовая гора, — рассказывал Никитин свою историю прибывшему из Нёноксы купцу Михайло Вепреву.

Мужчины расположились в келье настоятеля, который сидел тут же и внимательно слушал всё, что говорил Афанасий.

— А почему, Столовая?

— Потому, что вершина у неё ровная, аки стол, а по краям ещё горы стоят, будто лавки со спинками. Утром же, когда туман опускается на гору, то чудится, словно сам Господь Бог накрывает её скатертью белотканной...

— Неужто, правда?! — изумился Вепрев.

— Вот тебе истинный крест, — ответил Афанасий, широко перекрестившись и продолжил. — Город со стороны моря защищён двумя большими каменными крепостями, стоящими по бокам от порта. Если смотреть на них с вершины Столовой горы, то кажется, что это две громадные морские звезды, которые выползли на берег и заснули там навсегда...

— Ух, ты! — слушатели не переставали удивляться.

— А город их так и называется, Звёздный! Это значит, рождённый под сенью звёзд.

— Зачем же они такие крепости соорудили? — спросил настоятель.

— Хитрость это! На крепостях тюфяки (пушки) могучие стоят и стреляют во все стороны. Пока крепости не захватишь, в город войти не сумеешь. А как их захватить, коли даже к стенам не подойти? Ров перед ними широченный. Если же получится его преодолеть, то оказываешься сразу под обстрелом с трёх сторон. Так что и не увидишь, с какой из них к тебе смертушка прилетит.

— А разрушить эти крепости как-нибудь можно?

— Даже если мешать никто не будет, то целый год придётся биться, чтобы их сломать. Толстенные неимоверно! Только кто ж тебе разрешить ломать безнаказанно? Тюфяки у русичей бьют так далеко и густо — не подойти! Если бы сам не видел, ни за что бы не поверил!

— Неужто перед тобой похвалялись? — спросил недоверчиво Вепрев. — Али враг нападал?

— Во время морских путешествий видел. Нападали на нас басурманские корабли и всегда большим числом. Нынче все эти разбойники на дне морском, царю водяному прислуживают, — ответил Афанасий и снова перекрестился, а вслед за ним и его слушатели. — В общем, нет им на море равных по силе.

— Значит выгодно под их охраной караванам ходить? — спросил Вепрев.

— Выгодно.

— А как они вообще живут?

— Богато живут, Михайло, очень богато! Кто хочет, конечно.

— А что, есть такие, которые отказываются от богатства? — удивился Вепрев.

— Не поверишь, есть! По их закону каждому жителю города из казны оплачивается постройка каменного дома. Так многие не хотят жить в домах. Строят сами себе шалаши и в них ночуют.

— Каждому каменный дом?! — купец отказывался верить.

— Прости, неверно выразился... Каждой семье. То есть, если какая-нибудь пара обвенчается, для неё строят дом. А кто не спешит с женитьбой, тому, коли хочет иметь своё жилище, приходится строить его за собственный кошт.

— И как, дорого им обходятся каменные дома?

— Не очень. Ремесленник за год может на него заработать.

— А большие дома-то? Забесплатно, может, делают им конуру, как у собаки? — оскалился Вепрев.

— Зря не веришь. Дома хорошие, просторные и светлые. Окна везде из прозрачного стекла, да такие, что даже у князей наших подобных не сыщешь!

— Лжёшь!

— Правду глаголю! Знают их мастера секрет изготовления того стекла, многие века знают! Что для нас в диковинку у них это в порядке вещей, как пузо спросонья почесать!

— Хех! Пузо почесать спросонок, — улыбнулся сравнению Вепрев. — А если, скажем, к ним в город приехала семья, которая давно венчана, таким дом построят?

Михайло спрашивал не просто так. Четыре года назад он был одним из тех, кто под знамёнами Новгородской республики выступили против Московского князя. Таких "бунтарей" в Нёноксе проживало ещё двое, и у каждого было семейство. Жить в вечном страхе перед наказаньем, заставляло предприимчивых мужчин искать выход из создавшегося положения. В своё время настоятель пригрел их у себя в монастыре. Не безвозмездно, конечно, но жизни спас, помог обосноваться в посёлке и вести более-менее сытую жизнь. И сейчас не забыл, весточку вон прислал.

— Да, — ответил Никитин. — Из Индии перебирались семейные пары, чтобы остаться у них жить навсегда. Этим парам выделили землю под дом и показывали картинки, на которых уже были начертаны готовые строения. Какое выбирали, такое им и строили.

— А если у них нет такого, чего хочется мне?

— А вот тут вынужден тебя огорчить. Вымыслить сам ты ничего не можешь. Всё делается строго по готовым картинкам. Но поверь, лучше не придумаешь. У них этим делом занимаются специальные люди, которые стараются учесть и просчитать любую мелочь. Они за это деньги хорошие получают.

— А какую в городе пошлину берут со двора?

— Смотри, по их закону каждый человек, достигший шестнадцати лет, имеет право получить в городе под строительство собственного дома примерно пол десятины земли (40 соток). Пошлинами она не облагается. Можешь построить там дом и жить себе спокойно, на огороде чего-нибудь выращивать, скотину завести. Пастись она будет на общих полях. Можешь ходить на охоту или рыбалку. Если же ты завёл семью, то вы с женой на пару имеете право владеть беспошлинно тоже только половиной от десятины земли. За вторую половину нужно один раз в месяц выплачивать тридцать алюминиевых лавров.

— А это сколько? И что за аль... аль... альмневые, — не смог купец правильно произнести незнакомое ему слово, — лавры такие?

— Алюминий — это металл. Ценится в их стране дороже золота. Тридцать лавров — месячное жалование трёх невольников.

— Невольники получают жалование! — в который раз удивился Вепрев.

— Да. Невольник, который принадлежит казне, кроме вещевого и съестного довольствия, получает по десять алюминиевых лавров. Простой солдат — это дружинник по-нашему, получает сорок лавров в месяц. К тому же его за счёт казны кормят и полностью снабжают доспехами и оружием. Десятник получает пятьдесят лавров, лейтенант семьдесят, капитан сто...

— А это кто такие?

— А это военные чины в дружине, в армии по-ихнему.

— А ремесленники у них какую прибыль имеют?

— Про тех, что трудятся сами по себе, сказать ничего не могу. А вот, которые работают на казну, получают не меньше шестидесяти лавров в месяц. Но это самые простые работники. У хороших мастеров оплата доходит до трёхсот лавров.

— А если на рубли перевести — это сколько? — задал купец самый интересующий его вопрос.

— Один алюминиевый лавр приравнивается к ста нашим рублям.

— Ух, ты, какой дорогой!!!

— Ага. Только у них серебром и золотом внутри страны пользоваться запрещено. Разрешено только алюминиевыми лаврами. Если же едешь в другое государство, то можешь свои лавры обменять на золотые или серебряные.

— Ого! Так это только на одном обмене можно неплохо нажиться...

— Михайло, в ЮАР правят люди не глупее тебя. Поэтому есть строго определённые суммы, которые ты можешь спокойно обменять в свою пользу. Если же обмен идёт свыше этих сумм, то взымается очень большой процент. И опять же, смотря кто выезжает в другую страну. Для разных людей обмен разный. Например, простой солдат может обменять беспошлинно лишь десять алюминиевых лавров, десятник двадцать, лейтенант тридцать... От чина всё зависит, а у ремесленников от разряда.