Полковник Мертвецов и его друзья

Иванов не сказал ничего. Он только коротко глянул на Санберна и отвернулся; лицо его было совершенно безразличным. Мертвецов же хмуро посмотрел на коммандера исподлобья и довольно неприязненным тоном произнес:

— Ну, рассказывай, чего ты придумал... товарищ наёмник. Послушаем.

Полковник внимательно разглядывал Мэри Джейн и коммандер понял: российский офицер просто никогда не видел F/A-18 так близко. Потом Мертвецов спросил:

— И на F-16 ты тоже летал?

— Недолго. Там, наверху, не сразу определились, на что нас переучивать, на 'Фолкон' или 'Хорнет'. Потом все же решили, что на 'Хорнет'.

— И как тебе F-16? Я слышал, что очень легко управляется.

— Да как бы тебе сказать. Он действительно легко с тобой сливается. Американцы говорят: сидит на тебе, как перчатка. Это, наверное, от тензометрической РУС. Подумал о вираже, а он уже в нем. Легко, да. Но это пока дело не дойдет до посадки. Тут он внезапно может какой-нибудь фокус выкинуть; к этому надо быть готовым. Ну и потом, перчатка перчаткой, а ещё те же американцы говорят: оптимист — это пилот F-16, который рассчитывает умереть от рака.

— Ничего себе.

— Ну, не знаю. У меня вон в команде один F-16 есть, — Санберн кивнул в сторону машины Матадора, стоявшей неподалеку и тоже готовой к взлету. — И никаких с ним проблем. Хороший радар, плюс универсальность. Универсальность — это для нас важно.

— Давно ты вообще в этом деле?

Санберн помолчал, потом чуть усмехнулся и ответил:

— Скажем так. Если бы я остался здесь... точнее, если бы меня оставили здесь, то, наверное, сейчас я тоже был бы полковником. На худой конец, подполковником. Но вот — успел дорасти только до старшего лейтенанта. Причем официально я до сих пор не уволен из рядов.

— Да ты прямо человек-загадка какой-то. Как тебя вообще туда занесло? Или это секрет?

— Нет, никакой не секрет, просто этим мало кто интересуется. Могу рассказать, если интересно.

Он и рассказал бы, но тут раздалась музыка: Nightwish, Walking in the Air. Санберн достал мобильник прямо из набедренного кармана летного костюма:

— Гриффон-6. Слышу хорошо. Понял. Понял: Оленегорск, четыре инверсионных следа, курс примерно юго-юго-восток. Понял вас. Конец связи.

Он убрал мобильник обратно в карман и повернулся к Мертвецову. Лицо у того стало сухим, деловитым:

— Они прошли, где надо? У холмов есть глаза?

— Да. Всё в точности. Начинаем, — и коммандер двинулся к Мэри Джейн.

— Ни пуха. Вернёшься — расскажешь, ладно?

— К черту, — Санберн на секунду остановился, прежде чем начать подниматься в кабину. Мертвецов понял: сказав это 'к чёрту', коммандер на мгновение вспомнил, ощутил то время, когда и у него за спиной были крылья с красными звёздами.

Они взлетели втроём: Кондор, Матадор и сам Санберн. Слишком Мертвый остался на аэродроме — для него работы не было. Привычно принимая ручку на себя лёгким движением, Санберн подумал, что Скайларк сейчас смотрит вслед его самолёту.

Владик достал все, что от него потребовали. И в полностью рабочем состоянии, а это было тяжелее всего.

Сейчас в холодном небе Кольского полуострова плавно кружил 'Новгород Великий'. А-50. Пять человек лётного экипажа. Десять операторов. И чудовищная тарелка радара над фюзеляжем. Самолёты дальнего радиолокационного обнаружения не спутаешь ни с какими другими.

Таких машин построили в общей сложности 18 штук. Сейчас летала только одна из них. Именно 'Новгород Великий' показывали на всех московских парадах. Но парады проводят не только в Москве и не только для широкой публики. Некоторым гостям требовалось продемонстрировать, что 'Новгород' может не только летать, но и заниматься своим делом. Именно поэтому его начинка была исправной, а экипаж подготовленным.

Сейчас радар А-50 молчал. Нельзя было обнаруживать себя раньше времени. Но это было ненадолго. 'Фокон' уже пересекли границу России; инверсионные следы отлично видно с земли безо всяких радаров. Осталось только дождаться, когда они окажутся в рассчитанной точке.

Как раз об этом и думал капитан Гремилин в кабине своего МиГа; ещё три машины его звена были рядом. Четверка 'двадцать девятых' тоже нарезала круги — невдалеке от точки, над которой должна была пройти группа 'Фокон'.

Капитан оглянулся, проверяя, на месте ли все. На месте. Под крыльями его истребителя висели три ракеты Р-27. Или, чтобы быть совсем точным, Р-27Т. Достать более продвинутые Р-27ЭТ не смог даже Владик. Да и эти Р-27 были небезупречны. Слишком старые. В прямом смысле слова. Слишком долго хранились. К счастью, совсем уж просроченными они не были. Просроченная ракета при попытке её запустить способна выдать фокусы настолько же удивительные, насколько и мерзкие.

Пока все было тихо. Самое главное — молчала 'Береза', система предупреждения об облучении. Звено Гремилина никак не должно было попасть на экраны канадцев. Но похоже, этот наемник опять был прав: включать свои радары они не захотят. То, что наземной ПВО здесь нет, они знают. Наших истребителей не боятся — наоборот, знают, что это мы боимся их. И ведь не слишком ошибаются, сволочи.

А вот своих коллег они побаиваются. Вот против них они будут играть в полную силу. Коллеги должны быть где-то недалеко. Своих радаров они пока тоже не включают.

Да, недалеко. Три самолёта 'Паладинс' шли в строе фронта — Санберн по центру, Кондор слева, Матадор справа. Если всё пойдёт по плану, им вообще не придется вступать в дело, как и хотел Иванов. Но если план сорвётся, люди коммандера постараются вытащить звено Гремилина из передряги. Даже не очень удачная атака с неожиданного направления может спутать противнику карты.

Впрочем, был возможен и другой вариант. Совсем нехороший. К нему тоже надо было быть готовым. Но не задумываться о нём раньше времени.

Вот сейчас уже не слишком далеко, на высоте километров в шесть, может, меньше, мчатся четыре канадских 'Хорнета'. И рядом с машиной их коммандера летит CF-18 лейтенанта Корриво, который и сделал всё это возможным. Тот самый редкий случай, когда сведения, полученные всего из одного источника, можно считать достоверными.

Так. Остаётся меньше минуты. Остаётся меньше сорока секунд.

Да, лейтенант. Так своих бывших не возвращают. Сейчас ты заплатишь и за это, и за всё остальное, что успел настрочить в своём письмеце. Сученыш.

— Гриффон, я Рубанок. У холмов есть глаза, у холмов есть глаза. Мончегорск, четыре следа, направление — юг. Высота средняя.

— Рубанок, вас понял. Бриллиант, я Гриффон-1. Всё, можно. Давай свою цветомузыку!

Даже по радио чувствовалось, что командир 'Новгорода Великого' немного волнуется. Это тебе не парады. И даже не учения.

— Гриффон-1, я Бриллиант. Понял вас. З-зажигаем!

И дальше события стали развиваться очень быстро.

Сначала резко пискнула система предупреждения об облучении Мэри Джейн. Именно в этот момент огромный радар А-50 'засветился', его мощи хватало, чтобы обнаруживать почти любой летающий объект над всем Кольским полуостровом. Посыпались сообщения по радио:

— Я Бриллиант, внимание, обнаружены четыре воздушные цели, высота шесть, скорость тысяча. Передача данных включена.

— Я Барс-1, подтверждаю, сопряжение работает штатно. Берём курс на перехват. Работаем ОЛС.

Санберн в своем истребителе не мог видеть, что там происходит, но знал это и так. Сейчас радар А-50 успешно засветил всю четвёрку 'Фокон'. Попробуй не засвети, с такой-то силищей. Но самое главное было даже не это. На момент, когда радар заработал, звено Гремилина оказалось в точности там, где надо — примерно на восемь часов от канадцев. И на нужной дистанции.

Пилоты МиГов знали это в точности. Радары их машин по-прежнему ничего не излучали, но на дисплеях все равно красовались четыре маленьких треугольничка: канадцев продолжал засвечивать А-50 и все данные от него текли к истребителям по автоматическому каналу связи.

'Барсы', четверка Гремилина, заложили плавный вираж, разворачиваясь в сторону целей. Радаров они по-прежнему не включали; включи — и мигом обнаружишь себя. Но под маленькими черными обтекателями рядом с фонарями кабин МиГов, уже заработали ОЛС, оптико-локационные станции. Излучение их лазеров обнаружить было невозможно.

Всего чуть-чуть — и прицельные комплексы МиГов уже получили абсолютно точные данные о целях. Теперь в этой цепочке оставалось всего одно звено. Вот и оно.

— Я Барс, всем. Цели распределены, имею сигнал ПР. Повторяю, имею сигнал ПР.

От прицельных комплексов данные о целях пошли к главным и последним действующим лицам — к головкам самонаведения ракет. Гремилин уже взял свою цель, одну из четырех. Дистанция была более чем приемлемой и в прицеле перед капитаном ровно светилась метка 'ПР' — 'пуск разрешен'.

Но старшим всё же был Санберн. И он отозвался почти мгновенно:

— Барсы, пли!

И сам потом удивлялся, что употребил это слово. Странное какое-то, совершенно не авиационное. Всё из-за этого разброда в мыслях. Даже в такой момент думается о совершенно лишних вещах. Скайларк, Скайларк...

Так или иначе, поняли его совершенно правильно.

— Я Барс-2, пуск! За Россию!

— Я Барс-3, пуск! Мочи канадосов!

Что-то командир запаздывает.

— Я Барс-1, пуск, — ага, вот и он.

— Я Барс-4. Пуск, — этот не волнуется, а скорее сомневается. В последнюю долю секунды проверяет, всё ли сделал правильно. Потому и выстрелил позже всех.

Коммандер по-прежнему не видел ничего из происходящего. Но знал: вот сейчас, в последнее мгновение что-то и может пойти не так. Он даже знал, как это будет выглядеть: 'Цели резко маневрируют' — 'Я Барс, всем, меня облучают!'. Знал и свой собственный ответ: 'Я Гриффон, вас понял. Вступаю в бой'. Это значит, что филигранненько не вышло, все рассыпалось, настало время топорной работы.

Но этого не произошло. Заговорил 'Новгород Великий':

— Я Бриллиант, внимание всем. Цель номер один: резкое снижение. Цель номер два: разделение целей на две, цели резко снижаются. Цель номер три: потеряна. Цель номер четыре: разделение целей, резкое снижение.

Какое-то время в эфире стояло молчание. Потом кто-то, не назвав своего позывного, странным тоном спросил:

— Мы что же... вот так всех четверых?

Вновь наступила тишина. Потом раздалось:

— Я Бриллиант. Все цели потеряны. Повторяю, все цели потеряны, — и в голосе командира А-50 зазвучала этакая гусарская лихость. — Мужики, а ведь получилось!

— Получилось, — опять отозвался кто-то неизвестный. Глуховато, немного сдавленно.

Коммандер хорошо представил себе, как это выглядело.

Наверное, лётчики 'Фокон' успели лишь удивиться, когда по их самолётам ударили импульсы радара А-50. Может, даже и не поверили, что у русских ещё остались такие машины. Потом решили, что такая тяжёлая артиллерия — вряд ли по их душу.

Нажатие на кнопку, МиГ чуть покачивает, ракета рывком уходит к цели. Даже в герметичной кабине при этом слышно лёгкое шипение. Секунды через три, для верности, и ещё одна. Мгновенное замирание сердца: на складах лежали долго, ушли нормально, но что будет дальше?

Они летят. Вот обрываются дымные шлейфы: топливо в двигателях выгорело полностью. Но оно уже и не нужно. Цели не маневрируют, атака идёт с хвоста, а значит, тепла излучается достаточно и захват прочный. Он становится все крепче и уже можно не бояться перезахвата, когда несколько ракет наведутся на одну цель, а соседняя останется невредимой.

А потом ракета оказывается настолько близко, что цель попадает в веер невидимых лучей лазерного взрывателя.

И всё происходит быстро, невероятно быстро. Сначала сигнал об облучении, ты вдруг видишь, что это радар не истребителя. Это русский 'Мэйнстей'. Не может быть, у них ещё такое есть? И оно летает? И даже способно что-то излучать?

И ты пытаешься сообразить, что всё это может значить. Очень недолго.

Резкая короткая вспышка на месте самолёта слева, тут же сменяющаяся клубом черного дыма. Успеваешь повернуть голову, чтобы увидеть такой же клуб вместо самолёта справа, но тут же на твой истребитель обрушивается адский удар, от которого ты бьешься головой в шлеме о прицел, а земля и небо начинают кувыркаться и всё, что ты можешь сделать — выдернуть две желто-черные скобы катапульты.

Да, о катапультах и обломках. Пора поставить в этой истории финальную точку.

— Я Гриффон, всем. Бой завершен. Противник уничтожен полностью. Повторяю, противник уничтожен полностью. Потерь не имеем. Все возвращаемся на базу.

Возвращались они не на одну базу, а на две. 'Паладинс' летят уже в хорошо знакомые Хибины. Теперь там нечего опасаться, а посторонних глаз не будет. А вот 'Новгород' и Барсы направляются к Мурманску. Так захотел Владик и не стал объяснять, зачем. Коммандера это не слишком и интересовало: не так важно, куда возвращаешься, главное, что дело сделано безупречно.

И наконец, прямо сейчас из Мурманска вылетали поисковые вертолеты; их было не менее трёх штук. Обязательно заснять ещё горящие обломки 'Хорнетов'. Красивая картинка со сбитым вражеским истребителем важнее самого сбитого вражеского истребителя. Иванов это хорошо понимал и собирался использовать по полной.

Посадка Санберну не запомнилась. Всё прошло как обычно.

И встреча со Скайларк тоже. Она его встретила на стоянке, он, выбравшись из самолёта, снял шлем, обнялись... Она волновалась, он устал, и оба много успели передумать о нехорошем. Санберн чувствовал, что между ними должен состояться ещё один разговор. Но это будет не сейчас. Не прямо сейчас. Прямо сейчас прилечь бы.

Прилёг и вскоре даже заснул. Успел ещё подумать: а интересно, что будет, если хотя бы один из пилотов 'Фокон' остался в живых и попадётся поисковым группам? Судьба наёмника, попавшего в плен, может сложиться на удивление причудливо.

Проснулся уже солнечной ночью, поднялся, глотнул воды. Долго смотрел на спящую Скайларк. Потом вновь улёгся сам и спал уже до утра.

На следующий день всё и закончилось.

До вечера Санберн сидел в интернете и просто поражался дикой энергии Иванова. Оказалось, что единственный в России летающий и работающий А-50 — это лишь верхушка айсберга. Главное достижение депутата было, конечно же, в другом.

Прямо сейчас в Мурманске и его окрестностях работали две телевизионные съёмочные группы и не меньше десятка блогеров разной степени популярности. Самым поразительным было то, что Иванов как-то сумел затащить их на место событий ДО ТОГО, как события, собственно, произошли. И при этом ни словом не обмолвился о том, что тут вообще ожидается такого. По крайней мере, секретность оказалась не нарушена — иначе ничего бы и не получилось.

В тот момент, когда ракеты МиГов Гремилина рвали на куски канадские самолёты, операторы уже готовили камеры, блогеры — свои ноутбуки и фотоаппараты, а три Ми-8 уже собирались взлетать. Коммандер подумал, что точно организовать все это, да ещё без утечек информации — ничуть не хуже, чем мгновенно свалить четыре вражеских истребителя.

Показывать им всем было чего. Ещё как было.