7 дней в июне. Том второй.

— Война длилась ещё четыре года, погибло десять миллионов немцев, американцы разбомбили все города и девятого мая подписан акт о безоговорочной капитуляции.

Гитлер уже знает об этом, он решил подстраховаться. Вам известно о приказе расстреливать военнопленных?

Бек молча смотрел на языки пламени в камине.

— Господин генерал-полковник, как я могу связаться с вами?

Он взял с каминной полки ручку и на листе бумаги написал номер.

— Позвоните по этому номеру и спросите господина Штрайбаха.

Через минуту, смятый листок полетел в камин.

Прощаясь со мной, генерал был гораздо более приветлив, чем при встрече.

Лейтенант ждал меня в машине. Я открыл дверцу и сел рядом с ним.

— Вы не могли бы подвезти меня к главному филиалу Дрезднербанка? — спросил я.

Лейтенант кивнул и завёл машину.

Мне порядком надоела эта конспирация, затеянная Гейдрихом. Я прекрасно понял, что мне он отвёл роль живца, на которого будут клевать все недовольные режимом. При малейшей опасности он меня сдаст, но сейчас я ему был очень нужен.

Операционный зал банка был практически пустым, после начала войны с Россией финансовая жизнь берлина практически замерла. Я подошёл к клерку, сидящему за столом в дальнем конце зала.

— Могу я узнать о состоянии счёта две тысячи десять — произнёс я.

— Одну минуту — он посмотрел в свои бумаги — вам нужно в кабинет двести двадцать, я провожу вас.

Мы вышли через неприметную дверь из операционного зала и по узким лестницам стали подниматься наверх. Двести двадцатый кабинет оказался на пятом этаже. В кабинете за столом сидели трое солидных пожилых мужчин. Они смотрели на меня недоверчиво-презрительным взглядом профессиональных банкиров.

Самый старший из них начал беседу.

— Встретиться с вами нас попросил один очень уважаемый нами господин и только из уважения к нему мы будем вас слушать.

Начало было очень многообещающим.

— Господа, мне известно, что вам известны проблемы, с которыми столкнулся Рейх, начав войну против Советской России — произнёс я.

Банкиры озабоченно переглянулись.

Я продолжал:

— Все перспективы получения доходов от войны для финансовых и промышленных групп рухнули, когда выяснилось, кто в действительности противостоит Рейху.

— Господин Михайлов, вы ошибаетесь, наша армия наступает в Белоруссии и на Украине, а что до Восточной Пруссии, — Он пожал плечами. — Это слаборазвитый аграрный район, потеря которого совершенно не влияет на экономику Рейха.

— Нет, это вы ошибаетесь, спрятав головы в бумаги, как страусы в песок. После начала войны железнодорожные перевозки упали на две трети, Рур залит водой и обесточен, в Верхней Силезии большинство шахт остановлено, а с тех, что работают, не могут вывезти уголь.

Собеседники слушали меня, не перебивая.

Я продолжил:

— Потеряны шведская и норвежская руда, румынская нефть, а к сегодняшнему дню в стране не осталось ни одного крупного завода по производству синтетического горючего. Есть большая вероятность, что швейцарские банки закроют германские счета, в Швеции уже закрыты все счета в рейхсмарках.

— Хорошо, ваша информация только дополняет известную нам картину, но что вы хотите от нас, — спросил старый банкир.

Ничего, меня только попросили обрисовать текущую картину — ответил я: — единственное, что хочу добавить, в Федеральной России есть много банков и промышленных групп, имевших тесные и взаимовыгодные связи с немецкими концернами и банками.

Из финансового лабиринта меня вывеет всё тот же клерк. Приближался вечер, и я спешил домой, чтобы успеть поужинать, до того, как за мной придет автомобиль.

Вспоминая выступление перед банкирами, я сам удивлялся своему красноречию. Данные по экономике мне передали из экономического отдела СД, как и сам текст. Разведка поработала на славу, информация о счетах в Швеции, была новостью для банкиров.

Какой я молодец, что дал Урсуле не рейхсмарки, а доллары.

Так я шёл домой, мысленно поглаживая себя по голове, за хорошо выполненную работу.

Подойдя к дому, я понял, что не попробую ужин, приготовленный для меня фрау Мартой.

Рядом с автомобилем стоял Оскар и нервно поглядывал на часы.

— Быстрее Пётр, нам срочно нужно быть в Боргсдорф.

— Что случилось? — уже в машине спросил я.

— У нас нет самолёта — прорычал Штайн. — Толстозадая душка Геринг, не придумал ничего лучше, чем собрать всё, что летает и послать бомбить Кенигсберг. Он хотел оправдаться перед Фюрером за "Вольфшанце" и Рейхсканцелярию. Русские сбили всё, что послал на них этот урод, а вечером начали утюжить все аэродромы на северо-востоке Рейха. У нас больше нет люфтваффе.

Не отрываясь от управления автомобилем, он вытащил сигарету и закурил.

— Планы меняются, Шелленберг приказал возвращаться в Боргсдорф.

Мне стало очень неуютно на мягком сиденье, за спиной отчётливо ощущалась старуха в чёрном плаще, с косой.

Увидев моё состояние, Оскар улыбнулся:

— Не бойся, операцию не отменяют.

Я слишком глубоко вляпался, чтобы попытаться выйти из игры. Мне надо было попросить Оскара вывезти меня из Берлина, но возможно и это предложение было ловушкой, ведь он был не один. Ну и ладно, пускай всё идет, как идёт, я откинулся на сиденье и задремал.

В кабинете Шелленберга нас ждал Гейдрих.

— Господа, — начал он. — Ваш вылет назначен на час ночи, сейчас вы получите мои письменные инструкции. После прочтения их необходимо уничтожить. К полуночи вы должны быть полностью готовы.

Я и Штайн получили плотные бумажные конверты и прошли в отведённые для нас кабинеты.

В инструкции Гейдрих повторял всё то, о чём он мне говорил день назад.

В кабинет вошёл Шелленберг, он выхватил из моих рук бумагу, на обратной стороне написал пару строк, заранее приготовленной ручкой. Он повернул листок так, чтобы я прочитал: "Согласен на всё, при гарантии сохранения жизни и свободы".

Затем Шелленберг скомкал бумагу, и, бросив её в пепельницу, поджёг. Когда огонь потух, он тщательно растёр пепел и произнес, глядя на меня:

— Михайлов, вы должны понимать всю сложность нашего положения, поэтому вам необходимо в точности исполнить все полученные инструкции. Для гарантии, вам и Оскару будут переданы контейнеры с микроплёнкой для последующей передачи соответствующим органам в Москве, при малейшей вероятности попадания контейнера в немецкие руки, он должен быть уничтожен. В нём доказательства искренности намерений обергруппенфюрера.

К полуночи я выглядел как настоящий турист: замшевый пиджак, джемпер, широкие брюки с гольфами на выпуск и ботинки на широкой подошве, ансамбль венчала клетчатая кепка. Рядом стоял Штайн точно в таком же наряде.

— Господа, пилоту вы можете доверять, он доставит вас по месту назначения, — сказал Шелленберг и передал нам контейнеры, больше похожие на крупные портсигары. К моему контейнеру, пластырем была прилеплена маленькая коробочка.

Самолёт уже ждал нас, это был выкрашенный в чёрный цвет "Шторьх". Лётчик поздоровался с нами, и мы влезли в тесную кабину. Мотор завёлся сразу, и мы после небольшой тряски, взлетели.

Санкт-Петербург. Сержант Александр Любцов.

Питер встретил нас нормально — бардак уже начал упорядочиваться, а потому на взлетном поле мы сидели от силы часа полтора, пока высокое начальство решало, что с нами делать. Мы были не в обиде — слушали большую новостную программу имени тандема об обстановке на фронтах.

Японцы своего посла слушать не стали — ну кто бы сомневался, ага — а потому останавливать наступление и не подумали. И сейчас веселье в районе Хабаровска стоит такое, что мама не горюй. Если внимательно подумать над недоговорками, наверху уже на полном серьезе рассматривали необходимость профилактического применения ядерных аргументов. Хотя это вряд ли. Скорее всего, закончится чем-то вроде Халхин-Гола — разве что масштабы побольше. Учитывая, что китайские погранцы перед своим интернированием успели навешать Императорской Армии люлей — запала у самураев надолго не хватит. Да и "папы" у нас наверняка еще есть.

На западе Вермахт окончательно встал. Судя по всему, в их войсках начала с пожарной скоростью распространяться эпидемия гриппа. Плюс переброшенные на помощь белорусам войска вступили в бой.

Видимо для поднятия настроения и морального духа населения, по радио даже допрос какого-то пленного прокрутили, одного из выживших после применения "Смерчей" в районе Гродно. Молодой парень (что было отлично слышно по голосу) едва ли не заикался.

Неудивительно. Говорят, после "Катюш" люди с ума сходили, а тут...

— Санек! Сча комроты подтянется, он транспорт выбил.

— Ништяки. Только это, Леш, я сейчас уже не Санек, а товарищ сержант, помнишь?

— Так точно, товарищ сержант!

Интересно, что это будет. "Шишига" или что-нибудь вроде... "Газели", мать ее за ногу. Офигеть. "Рота едет на "Газелях", роте теперь по фигу". Мда. Надеюсь, что хоть к фронту мы не на этом попрем.

— Любцов!

— Товарищ капитан! — вытягиваюсь в струнку. Надо же, не забыл еще.

— Чего так на транспорт смотришь? — комроты у нас мужик нормальный, успел я это понять за недолгие часы полета и ожидания. Тем более что кроме него офицеров больше не было. Было семь сержантов и один бывший прапорщик. Ничего, прорвемся.

— Да вот, товарищ капитан, надеюсь, что не придется на этом к месту боевых действий ехать.

— Не боись, сержант, это только до складов. Там оружие выдадут, бэтээры и даже БМП. Просто не ждали нас так скоро, вот там и выписывают теперь кучу бумажек. А не пешкодралом же вам через весь город переть.

— Понял, товарищ капитан.

Пока десяток маршруток с бывшими-будущими солдатами внутри ехал к месту получения оружия, попытался посмотреть город. Ясное дело, ничего особого из окна не увидишь, но то, что здесь война уже чувствуется, было очевидно. И в лицах людей, и в блокпостах, и в многочисленных патрулях...

— Сделай погромче, давай-давай, — чей-то голос отвлек меня от грустных размышлений.

— ...вступление союзных войск на территорию Гитлеровской Германии ожидается в течение двух-трех дней. К огромному сожалению, мы вынуждены констатировать, что фашистские войска ведут себя на захваченных территориях ничуть не лучше, чем в прошлый раз. Большие жертвы среди мирного населения вынуждают нас действовать быстро и решительно. К сожалению, выдвинутый Российским руководством ультиматум был отвергнут. Это не оставляет другого выбора, кроме как нанесения масштабных авиа — и ракетных ударов по объектам военной промышленности и инфраструктуры Германии. Для этих ударов будут задействованы силы стратегической авиации ВВС РФ.

Представитель Генерального Штаба России, Анатолий Ноговицын заявил, что использование РВСН не исключается.

— Народ, вылезай, приехали.

Что ж, хотят немцы того или нет, но им придется остановиться.

Калининградская область. Алексей Кулагин, заместитель командира роты

Весь день 25-го июня (теперь придется привыкать к этому календарю) над городом было спокойно. В переданной по телевидению сводке сообщалось о результатах ответного удара. Были показаны и документальные кадры — с высоты было видно, как на земле что-то горит и взрывается. Но особенно эффектно смотрелись кадры пуска корабельных ракет, и вслед за ними — большие клубы дыма над Данцигским портом. Противопоставить современным реактивным самолетам и самонаводящимся ракетам наших ВВС люфтваффе было нечего. А Кригсмарине ничего не смогло поделать с ракетным ударом Балтийского флота по кораблям и портовым сооружениям. Так что, независимо от того, насколько прихвастнули в сводке, врезали фрицам, должно быть, изрядно.

Из той же сводки стало известно, что накануне ночью люфты пытались устроить символический налет на Балтийск всего несколькими тяжелыми истребителями Ме-110, но там им тоже не повезло. Несколько бомб они все же сумели сбросить где-то в районе поселка на оконечности Балтийской косы, прежде чем все были сбиты, но ни город, ни порт, ни корабли Балтфлота повреждений не имели.

Передавали по программе новостей и официальные сообщения пресс-службы Министерства обороны. Толком понять было мало что возможно. Но, во всяком случае, далее 70-100 километров от границы фрицы не прошли. Каунас не взят, соединения из группы Гота, успевшие с ходу проскочить в Вильнюс, находятся под угрозой полного окружения. Установлено боевое взаимодействие с частями РККА, сражающимися в Белостокском выступе (надо так понимать, организовали коридоры для отступающих...), а соединения вооруженных сил Республики Беларусь в районе Полесья вклинились в оборону вермахта на сорок километров. Украинцы тоже, вроде, не драпают, а крепко дерутся у границы, хотя и отошли немного.

Сообщалось и о зверствах фашистов на временно оккупированной территории. Расстрелы, грабежи, изнасилования... Гадский папа! Давить их надо! А я тут валяюсь!

Вспоминал я и про нашу "партизанскую" роту. Как они там поживают? И выяснить негде и не у кого. Однако... Я вспомнил, что обменялся номерами мобильников со своим комвзвода, и решил проверить — а вдруг дозвонюсь? Облом-с. "Вне зоны приема". Ну да, они же проскочили километров на пятнадцать-двадцать от ближайшей антенны сотовой связи, и еще не факт, что эта ближайшая антенна уцелела после боев у Мамоново.

А после ужина, отдохнув хорошенько, я первый раз встал. И в голову отдавало, и подташнивало, но, героически держась за стенку, я доплелся кое-как до туалета. Блин! За сутки уже достало уткой пользоваться! Наши там фрицев на капусту шинкуют, жизни кладут — и за меня, между прочим! — а я тут без толку больничное белье протираю. Обидно! Если бы сам, хоть одного успел завалить, а так...

Я уже собирался заснуть, как мой мобильник вдруг ожил. Тюрин! Сам дозвонился, чертушка! Вот надо же, всего два дня, как знаком с человеком, а разволновался при звуках его голоса, как будто меня девушка на первое свидание пригласила. Комвзвода первым делом поинтересовался самочувствием раненых.

— Ну, со мной практически все в порядке. Ночь еще здесь переночую, и буду проситься на выписку, — сообщил ему я. — А вот с Васей Турчаниновым сложнее. Хотя он чувствует себя явно лучше, чем я, но вряд ли его отсюда выпустят, пока рана на руке не затянется. Вы-то там как? — в свою очередь поинтересовался я.

— Отлично! — отозвался Тюрин. — Шороху мы на фрицев вчера навели! В городках, что мы проскакивали — форменная паника. На наших глазах МиГи аэродром под Эльблонгом расковыряли. Дым стоял столбом! Над портом тоже зарево было впечатляющее, когда его с залива катера ракетами накрыли. Эх, нам бы еще силенок чуть-чуть, мы бы не только Эльблонг заняли, мы бы до самого Гданьска дошли!

— Эй, чего это вы там размахались? На мою долю что-нибудь оставьте! — шутливо осадил я его. — А если серьезно, то зарываться не стоит. Если переть на рожон, то фрицы и с одними маузеровскими карабинами могут немало крови попортить.

Засыпал я с твердым намерением завтра — кровь из носу! — воссоединиться со своими "партизанами".