Сестрёнка Месть

Алёна выхватила из-за пояса пистолет и подобрала моё ружьё:

— Я его отвлеку, а ты беги в рубку и отцепляй трюмовую гондолу.

— Весь груз потеряем... — заныл я. Хотя понимал, что лучше потерять груз, чем жизнь.

Перебирая лапами, механикл принялся крушить контейнеры. В воздухе разлился запах духов, цистерну с которыми он перерубил лапой. В мечущемся свете прожекторов я видел, что на концах его двух передних лап крутились пулемётные дула. Слава Иисусу-деве-марие, у него не было боеприпасов!

— Беги!

Я не стал ждать повторного приглашения и полез вверх по лестнице. Из рассечённой щеки лилась кровь, из-за неё мои руки скользили по перекладинам лестницы. Добравшись до верха, бросил последний взгляд на Алёну.

Она вышла из-за укрытия и сделала несколько прицельных выстрелов, высекая искры из корпуса механикла. Он направился в её сторону, раскидывая ящики с посудой, которые хозяин заботливо обернул в несколько слоёв поролона. Алёна перебежала в дальний угол гондолы.

Я бросился по коридору к рубке. За дверями кают слышались голоса:

— Тьфу-ты ну-ты! Хто дверь заблочил? Бориска, сопляк, опять за старое принялся?

Ему вторила Генриетта из своей каюты:

— Что происходит? Почему аэронеф качается? Почему мы заперты?

Только Прохор молча долбил в двери своей каюты чем-то тяжёлым. Дверь уже вздулась пузырём и почти вылетела из проёма.

Но я и сам задавался подобными вопросами. Что происходит? Почему двери заперты? Какое это отношение имеет к механиклу в трюме? Заблокировать замки кают можно было только из капитанской рубки.

Я вбежал в рубку:

— Димон, почему каюты...

Димон забился в угол. Выставив перед собой ружьё, повторял:

— Не подходи, пристрелю, не подходи, пристрелю!

На него надвигался пассажир номер два, владелец контейнера с механиклом. Морщинистый ханаатец был в тех самых неприлично маленьких трусиках, в которых молился своим богам. В руке он держал кривой ханаатский кинжал, чья форма напоминала кривизну его ног.

— Не подходи, пристрелю! — повторил дрожащим голосом Димон.

Дурак, как он стрелять собрался? Он же не переключил предохранитель. Не размышляя далее, я прыгнул на спину ханаатца, выкрикивая:

— Предохранитель, Димон! Рычажок сбоку. Вниз, вниз надо!

Я повалил тщедушного ханаатца на пол, но на этом преимущество неожиданной атаки закончилось. Он выскользнул из моих рук и оттолкнул меня ногой. Я врезался затылком в один новых сверхтонких экранов, на котором отображалась погоня механикла за Алёной по трюму.

Димон наконец выстрелил. Ханаатец пугливо пригнулся, а я схватился за вторую щёку. Пуля задела её и разбила экран. Теперь у меня лилась кровь по обеим щекам:

— Димон, имбециль!

— Не умею я стрелять!

Ханаатец занёс надо мною кинжал. Перебирая ногами, как перевёрнутый на спину жук, я пополз вокруг приборной панели. Димон снова стрельнул, уничтожив ещё один экран. Я поднялся на ноги, намереваясь выбежать в коридор, но ханаатец ухватил меня за лямку комбинезона и дёрнул на себя. Я опять оказался на полу.

Увидел занесённый надо мной кинжал. Услышал выстрел Димона и звон очередного простреленного экрана.

Потом рука с кинжалом почему-то развалилась на две половины. Ханаатец завизжал — из обрубка руки хлестала кровь. Кулак с кинжалом, упал на мою грудь, а мёртвые пальцы разжались.

Брезгливо отбросив часть чужого тела, я поднялся. Димон всё так же сидел в углу и сжимал ружьё, а ханаатец, орал и держал здоровой рукой обрубок, стараясь закрыть ладонью кровь. И над всеми нами возвышался великолепный и бородатый Прохор Фекан с обнажённой саблей в руках. Направив остриё в сторону ханаатца, он спокойно следил за его действиями. В лысине Прохора отражались лампы потолка.

Пассажир номер два перестал кричать. Отступил к контрольной панели, сказал что-то по-ханаатски и с разбегу бросился на лобовое стекло, рассчитывая выброситься за борт. Но стекло оказалось крепким. Ханаатец оставил на нём кровавую трещину и без сознания свалился на пол.

В заключение всего напуганный Димон снова выстрелил. Пуля впервые угодила куда надо — в голову пассажира номер два — густые чёрные ошмётки чего-то похожего на фарш из мясной моли разлетелось по полу.

Но желаемой тишины не наступило — весь корпус Сестрёнки дрожал от ударов механических лап чудища, бушующего в трюме.

Прохор подошёл к ханаатцу и потрогал его носком ботинка. Потом подошёл ко мне и помог подняться. И наконец приблизился к Димону, который всё ещё держал ружьё трясущимися руками, повторяя шёпотом:

— Я его что... Я его как... Я его всё?

— Никогда не трогай это, — сказал Прохор и отобрал у Димона ружьё.

9

Димон пытался снять блокировку с дверей кают, а я и Прохор приникли к последнему целому экрану. Алёна продолжала увиливать от преследований механикла. Пробегая мимо камеры, она крикнула:

"Ну же, отцепляйте гондолу!"

— Но ты упадёшь вместе с нею, — сказал я по общей связи.

"Так придумайте что-то! — сказала Алёна, пробегая следующий круг. — Если я перестану его отвлекать, начнёт крушить аэронеф, тогда нам всем конец".

Я заметил, что механикл стал двигаться медленнее. Оба прожектора светили тускло.

— Может, продолжишь его выматывать? Сядет батарея.

"Не сядет... — Алёна унеслась вглубь гондолы. Через минуту вернулась, уворачиваясь от обломков и продолжила: — Достигнув минимума заряда, она начинает неизвестным образом генерировать энергию буквально из воздуха, поддерживая базовую работоспособность любого устройства. Это же австралийские технологии, они на миллион лет впереди нас".

Деревянный ящик развалился за её спиной. Алёна побежала дальше.

Как же спасти и гондолу, и Алёну? Чёрт с ним, с грузом, механикл уже раскрошил его в щепки. Но гондола — вторая по стоимости после движков...

Прохор посмотрел на меня и начал набирать на ординатёре команду на отстыковку.

Меня осенило. Я дождался следующего появления канцеляритки перед камерой:

— Алёна, ты можешь мне довериться?

"Нет. Но разве у меня есть выбор?"

— Тогда держись за что-нибудь.

Я оттолкнул Прохора и перенабрал команду. Отстыковал только передние крепления гондолы, одновременно открывая трюмовые ворота. Гондола повисла на задних крепления, отчего нос аэронефа задрался вверх, мы еле успели ухватиться за перила. Судя по крикам в каютах, Лев Николаевич и Генриетта ухватиться не успели.

Пол гондолы принимал всё более и более вертикальное положение. Остатки груза сыпались вниз, словно "Сестрёнка Месть" вытряхивала из своего трюма. Те контейнеры, что были закреплены, болтались на тросах, как бижутерия. Не все тросы выдерживали, многие лопались. Контейнеры тоже летели в ночную темноту.

Механикл заскрежетал лапами по полу. Некоторое время он бежал на месте, пытаясь догнать Алёну, которая, уцепившись за трос, болталась над ним как приманка. Но гондола окончательно повисла вертикально и механическое чудище, жалостно помигивая прожекторами, ухнуло вниз.

"Мерси, Борис, — прокричала Алёна. — Ты умница!"

— Нормально придумал, — подтвердил Прохор Фекан, поглаживая свою бороду.

В этот момент один из небольших ящиков сорвался с крепления. Обрушившись на плечи канцеляритки, унёс её вслед за собой в темноту.

— Мерде, — прошептал Димон.

— Бывает, что не везёт, — бесчувственно подтвердил Прохор.

— Не на моём аэронефе, — сказал я, краснея от пафоса.

Молниеносно сел в кресло рядом со станцией управления бес-пилотами. Натянул гант-манипуляторы и шлем. Вторую долю секунды разбирался с положением бес-пилотов.

Первый аппарат, через который мы подглядывали за Алёной, так и висел напротив иллюминатора её каюты. От него не будет толку, слишком далеко. Выключил его из "стаи". Оставшиеся два бес-пилота сорвались с ложемента и устремились вниз.

"Только бы успеть, только бы успеть" — то ли вслух, то ли про себя повторял я. Потеряв ощущение реальности, я смотрел на мир камерами сразу двух бес-пилотов.

— Не успеешь, сопляк, — услышал я Льва Николаевича. — Куды тебе совладать с такой техникой.

Эх, зря разблокировали замки кают!

В жизни я только раз управлял бес-пилотом, древней моделью на спиртовом двигателе. В Академии Динамического Воздухоплавания это было одной из необязательных дисциплин. Теперь у меня разрывался мозг: в какую сторону смотреть? Летит Алёна или уже разбилась?

Переключив камеры в инфракрасный режим, я вглядывался в темноту, расцветшую всеми оттенками синего. Внизу светилось что-то жёлтое. Скорее всего — разбитый механикл. Вот! Уловил в синеве розовое пятно: Алёна это или нет, но времени решать не осталось.

— Тёлка падает примерно пятьдесят метров в секунду, — орал Димон. — С двух тысяч метров падала бы...

Розовое пятно приобрело очертания человека. Я различил руки и ноги, они безвольно болтались в воздухе. После удара ящиком, канцеляритка была без сознания.

Я резко вытянул руки вперёд, давая максимальное ускорение. Глухо вскрикнул Димон — я задел его кулаком. Бес-пилоты поднырнули под Алёну. Хорошо, что они современной компоновки: винты не торчали наружу, а утоплены в корпус и прикрыты красивой решёткой. Аппараты начали потихоньку тормозить, замедляя падение тела канцеляритки.

— Ме-е-е-е-дленно, по-маленьку... — бубнил Димон.

Сто метров, девяносто два, шестьдесят четыре... показывал высотомер.

В инфракрасном режиме землю всё равно не видно — неясная мельтешащая чернота, над которой раскинулось яркое небо. Лишь бы внизу не оказалась вода или верхушки деревьев.

Оба бес-пилота ткнулись в землю. Алёна скатилась с них и шевельнулась.

"Где я?" — услышал в динамиках.

— На земле.

Я повертел головой, отыскивая в небе силуэт "Сестрёнки". Забавно было смотреть на аэронеф снизу. Я одновременно был и там и тут. Теперь понятно, почему операторы бес-пилотов иногда теряли ориентацию в пространстве.

— Тьфу-ты, Бориска. Ты притягиваешь неприятности, — сказал Лев Николаевич. — Под командованием твоего папаши мы ходили без происшествий. Пять сотен эльфранков чистой прибыли. А ты в первый же день столько же убытков организовал.

Странно, что хрыч не прибавил, ни "сопляк", ни "гундос". Словно впервые затруднялся, как меня обозвать.

Эпизод 3. Тайны Имперской Канцелярии

1

Всю дорогу до Моску я старался не показать Алёне, что боялся её.

На авиадроме не выдержал и остановился у выхода, ведь за дверью здания меня ждала неизвестность. Алёна, конечно, успокаивала, что со мной не произойдёт ничего страшного, но кто поверит канцеляритке? Они все говорят одно, делают другое, подразумевают третье.

Достав наладонник, я выбрал контакт отца и нажал кнопку записи:

— Пап, я в Моску. Судя по тому, что ты меня не встретил, ты не получил предыдущие сообщения. Напоминаю, я пробуду в столице дня два. "Сестрёнка" в эллинге Бамако, в провинции Фужере. Проходит небольшой ремонт, который, оплачивает Имперская Канцелярия. Подробности — при встрече. Я остановлюсь в гостинице...

— Какая ещё гостиница? — Алёна выхватила наладонник и сказала: — Салют, папа Бориса, меня зовут Алёна Бастьен, канцеляритка. Борис будет жить у меня. По адресу: улица Пилатра Розье, дом двенадцать.

Алёна отправила сообщение и вернула мне наладонник. Правая рука канцеляритки была в гипсе, поэтому весь багаж нёс я. Мы влились в поток пассажиров, перемешанный с таксистами и рекламщиками.

Один рекламщик, воспользовавшись беспомощностью Алёны, сунул буклет прямо в щель между её гипсом и рукой. Я отчаянно подумал, что суматоха — это мой крайний шанс сбежать, но...

У двери нас поджидал широкоплечий мужчина в чёрном кителе и тёмных очках. Отобрав у меня чемоданы, уложил их в багажник чёрного пежо с эмблемой Имперской Канцелярии на номере. Пежо было припарковано прямо у входа, под знаком, запрещающим остановку.

Вокруг нас мгновенно собралась кучка людей:

— Канцеляриты замели кого-то.

— У пацаничка рожа-то шпионская.

— Может наоборот, законспирированный канцелярит? Инфан с задания вернулся.

— Хе-хе, известно, чем инфаны завлекают.

— Сосал ханаатские гостайны, петушок.

От стыда я не знал, куда деться — двери пежо ещё закрыты.

В толпе кто-то продолжал:

— Слышали по новостям? В Ханаате мужеложникам разрешили по закону женихаться.

— Вымрет Конурский Ханаат. Детей не через задницу рожают.

— Вымрет, не вымрет, но они на Луну лететь собрались. Не то, что наши...

— А что наши? — возмутился более патриотичный зевака. — Что ты против наших имеешь? Они, может, уже давно на Луне были, да помалкивают.

Наконец, Алёна открыла дверь, и я нырнул в салон. Опять эти инфаны! Теперь меня за одного из них приняли. Наваждение какое-то.

2

Канцеляритский пежо ехал быстро, игнорируя красный свет. Сквозь тонированное стекло улицы Моску выглядели мрачно, словно подтверждая мои страхи.

— Переживаешь за отца? — осведомилась Алёна.

Не мог же я признаться, что больше переживал за себя:

— Он больше года без казино и бухла.

— Хочешь, я использую служебное положение? Могу отследить местоположение гражданского чипа твоего отца.

— Разве это законно?

— Без санкции прокурора нельзя. Но если надо, то можно.

— Не надо. Приберегу твоё предложение об услуге на будущее.

Я отвернулся к окну.

Пежо вылетел на встречку. Патрульные бес-пилоты жандармерии отреагировали на нарушителя, снизились, но, просканировав номер, взмыли обратно.

— Стыдно ехать в машине канцеляритов, — не выдержал я.

— Почему?

— Народ вас боится и презирает. А я — народ.

— Бориска, поверь, никто не знает народ так хорошо, как Имперская Канцелярия. Чем больше вы нас боитесь, тем позже поймёте, что настоящая сила в Империи — это не мы, и даже не Император, а сам народ.

Пежо в очередной раз заехал на тротуар, распугивая прохожих. Алёна показала в окно загипсованной рукой:

— Любой из них оказался бы на твоём месте с радостью.

— Если бы я не видел, как ты пожертвовала собой, чтобы спасти аэронеф, то решил бы, что ты лживая канцеляритка.

— Борис, хватит слушать либералей и правозащитников. Времена репрессий прошли. Канцелярия подчиняется тем же законам, что и остальные службы Империи.

— Ага, — ухмыльнулся я, — но ты только что предлагала отследить гражданский чип моего отца.

— Вот поэтому больше не нужны массовые аресты и репрессии. Теперь вы все как на ладони, — рассмеялась Алёна. — А с недавних пор, как распространились наладонники с опцией отправки голосовых сообщений, Империя наконец-то слышит каждого гражданина.

Мы выскочили на бульвар Фьюзенмо, миновали пробку, срезав путь через парк, распугивая мамаш с колясками. Остановились у длинных ступенек, ведущих в самое страшное для всех либералей место: здание Имперской Канцелярии.

Главный вход отделён от бульвара переносными ограждениями. За ними стояла кучка митингующих, над которыми вились несколько бес-пилотов: жандармские и журналистские. Митингующие держали флаги Фронды на длинных рукоятках, стараясь задеть ими бес-пилоты.