Сказка 3. Врата Туата

"Чудесное место! — про себя восхищался Ихетнефрет. — Царство освежающего покоя, обретаемого душой после смерти".

Со стороны залива подул ветер, унося в глубину материка тысячи песчинок. Небо стремительно затянули бледно-фиолетовые облака, и хранитель свитков, не дожидаясь урагана, двинулся в путь, надеясь до того, как разыграется непогода, найти четвертые врата.

Вмиг все вокруг потемнело, ветер взвыл гиеной, сбивая человека с ног. Море вскипело, покрываясь пеной. Дикий сухой треск оглушил обезумевшего сына Имтес. Огненные языки молний коснулись земли, рождая мысли о скорой погибели нарушителя границы непостижимого.

Ихетнефрет упал, раня тело об острые камни. Не в силах бежать или идти, он полз, раздирая в кровь руки и ноги.

Одна из молний ударила неподалеку, отбросила писца в сторону на добрый десяток локтей. Через мгновение он пришел в себя, охваченный животным ужасом. Из вод, казавшихся недавно столь прекрасными, поднималось огромное чудовище. Гигантский червь нырнул в глубину, подняв столб брызг, и исчез. Вскоре он вновь появился и двинулся к Ихетнефрету, то ныряя, то вновь возникая над водной поверхностью. Там же, где омерзительная пасть, усеянная множеством зубов-лезвий, вонзалась в терзаемую плоть моря, зияли огромные черные дыры. Червь пожирал пространство. Он двигался все быстрее, превращая в решето окружающий ландшафт. Суша и небеса не были для него преградой. Неведомая жуткая тварь уничтожала все вокруг, не оставляя ничего взамен.

Небеса раскололись под ударами множества молний и разродились небывалым дождем. Земля жадно впитывала редкие крупные капли, вскоре превратившиеся в сплошной безумный водопад. Изможденный хранитель свитков, мучимый жаждой, лизнул мокрую ладонь, и ощутил вкус крови. Бурлящие кровавые потоки неслись в бушующее море. Нечеловеческий вой стоял повсюду. Казалось, земля и небо стонут, страдая от пыток адского зверя.

Ихетнефрет рухнул на колени, заплакав от отчаяния и бессилия. Осознание собственной ничтожности перед могуществом богов терзало израненную душу.

— Встань, уставший путник, — нежный женский голос заставил забыть обо всем на свете. Человек поднял глаза, и взору его предстала прекрасная девушка.

— О, боги! Смилуйтесь надо мной! — только и смог вымолвить он. Перед ним стояла Мафдет. Милая сердцу улыбка застыла на любимом лице. Все те же глаза, нос, груди... Но нет! Четвертые врата высились за ее спиной.

— Верить ли мне в то, что я вижу? Как ты оказалась здесь? Быть может, ты умерла?

— Каждый из прибывших в мой мир узреет желаемое.

— Не понимаю тебя. Сердце пылает от долгой разлуки, возлюбленная госпожа. Неужто ты отошла в край безмолвия? Но я видел на листе Священной Сикоморы твое имя!

— И я спала под кроной дерева Сешат в объятиях тенистой прохлады, — девушка звонко рассмеялась.

— О чем ты говоришь? — изумлялся Ихетнефрет. Перед ним действительно стояла Мафдет, но теперь у нее были длинные рыжие волосы. В правой руке она держала массивный медный нож, а у левой ноги сидела огромная рысь, злобно скаля зубы, желая впиться в мягкую человеческую плоть.

— Ты знаешь наши обычаи. Произнеси сокровенное слово.

— Прости меня, хранительница врат Неподвижного Сердца. Я забылся на мгновение. Невольно в памяти воскресли картины былого счастья. Ты — Повелительница двух земель, искусная в обращении с ножами, молящаяся перед богами о спасении страждущих от злой судьбы.

— Назови имя моей подруги, — девушка покосилась на огромную кошку.

— Прекрасная, величественная и достойная похвал.

Рысь тихо рыкнула в ответ. Ихетнефрету показалось, будто она улыбнулась...

— Проходи, ибо ты чист, — ответила рыжеволосая дева, пропуская писца в сгущающуюся темноту. — Войди в пещеру Великого Бога, где он прячет свои творения, овладевает душами и поглощает...

В одночасье все исчезло: прекрасная хранительница врат, голубое солнце, ужасный гигантский червь, пожиравший пространство и время... Спасительная тишина окутала разум сына Имтес.

Темный коридор, едва освещенный немногочисленными факелами, уносил писца все дальше от пугающих кошмаров. "Я встану, я выйду на тропу ветра совершенным небесным проводником", — мысленно успокаивал себя Ихетнефрет.

Стены, сложенные из плохо обработанного гранита, напоминали кожу исполинского чудовища, морщинистую и шероховатую, покрытую многочисленными складками и костяными пластинами. Капли воды с высоких сводов падали вниз, звонко разбиваясь о каменный пол. Пламя нервно дрожало, пятна копоти чернели в кругах оранжевого света. Дух тайны витал повсюду...

Оставив позади множество локтей пути, путник оказался у порога просторного зала, едва освещенного слабыми сполохами.

— Стой! Не двигайся! — низкий громоподобный голос доносился из глубины мрачного подземелья. — Я не позволю тебе ступить на меня!

— Кто ты? — хранитель свитков едва не онемел от неожиданности.

— Я пол этого зала, пребывающего в тишине и святости. Я не знаю имен твоих ног, которыми ты собираешься ступать по мне. Так назови эти имена!

— "Странник бога", — вот имя правой ноги; "Посох богини Хатхор" — имя левой. А твое имя — Господин божественного образа, дарующий силы в ночи.

— Ты знаешь меня. Проходи, ибо ты чист!

Шаги отдавались гулким многоголосым эхом. Неспешно ступая по обители неведомых существ, писец разглядел в стенах неглубокие вытянутые ниши. Любопытство заставило взять один из факелов, закрепленных на стене, и взглянуть на незамысловатые убежища. Полуистлевшие скелеты, облепленные паутиной, лежали там. Смерть улыбалась человеку, скаля желтые зубы. Каменные склепы, кости, сырость и затхлый воздух... "Кому это нужно? — спрашивал себя сын Имтес. — Кто придумал, а главное — зачем все эти бессмысленные миры, нанизанные, словно бусы на невидимую нить тайных дорог? "

Странные звуки, издаваемые стенами или лежащими в них покойниками, пугали Ихетнефрета. Тихий шепот, низкий рык, едва слышные стоны, женский плач змеями заползали в уши, цветные пятна факелов плясали перед глазами. Духи и демоны прятались за колоннами, приготовившись схватить и разорвать на части человека.

Хранитель свитков бросился бежать. Взволнованное дыхание с шумом вырвалось из легких, вторя шорохам существ, скрывавшихся во тьме. Сердце бешено гнало кровь по жилам...

Ровный полированный пол сменился крутым подъемом. За ним сына Имтес увидел пятые врата Аментета.

Внезапно вспыхнувшее пламя озарило ворота, покрытые паутиной и мхом.

— Куда спешишь, чужестранец? Желаешь ли узреть того, чьи уста бирюза и горный хрусталь?

— Ты?

— Ожидал увидеть иное? — кроваво-красные языки яростно извивались, пытаясь коснуться жителя Унут.

— Прости, не каждый день удается беседовать с огнем.

— Ты знаешь мое имя, пришелец?

— Да. Раздающий свет в срок жизни, господин силы и писаний Птаха.

— Проходи, ибо ты чист.

Врата отворились, обдав Ихетнефрета свежим прохладным воздухом.

— Вот и достиг я места, где не растет сикомора с густой и пышной листвой, а земля бесплодна и не дает жизнь ни траве, ни кустам, — вымолвил писец.

"Вечный покой и тишина являются властелинами черного мира, — рассуждал сын Имтес, пытаясь скоротать время. — Все здесь подобно смерти. Хотя что такое смерть? Уродливая старуха с волшебным посохом, или прекрасная отроковица, юная дева, перерезающая медным ножом горло человеку? Прошел я долгий путь, пять врат преодолел, но так и не познал великую тайну богов. Конечно, встреча с прелестницей куда предпочтительней, нежели... Хотя, при одной только мысли о могиле холодеют внутренности, желудок наполняется страхом, а сердце тоскою... Кожа гниющими зловонными лохмотьями отделяется от костей, обнажая зубы, уничтожая лицо любимой... Но кого из людей минует подобная участь? Пребывающему в стране Запада нет покоя за совершенные прегрешения. Ушла прочь надежда, любовь покинула странника. Слезы, и те не повинуются глазам. Пусть же губы мои останутся в логове своем, кости укрепятся, и яд врага в бессилии падет на землю".

Близкие вспышки огня привлекли внимание Ихетнефрета. Он двинулся к свету и вскоре увидел шестые врата, а перед ними четыре обелиска, увенчанные крылатыми черепами.

"Символы Госпожи Замка Жизни", — мелькнула мысль. Рядом с каменными столбами находилось пять ям, время от времени изрыгавших пламя.

Хранитель свитков остановился, пытаясь взглядом отыскать стража врат, но не успел издать ни единого звука, как возникший из пустоты кинжал со свистом полетел в его сторону и остановился у самого лба. Массивное полированное лезвие тускло блестело, рукоятка из чистого золота, оканчивавшаяся головой пантеры, показалась сыну Имтес до боли знакомой.

Оружие повисло в воздухе, а пантера, блеснув глазами-изумрудами, громко рявкнула:

— Имя! Назови имя!

Ихетнефрет попытался отступить в сторону, но орудие убийства не отпускало его, едва не касаясь кожи.

— Нож разящий, когда произносится вслух его имя. Ты убиваешь тех, кто приближается к пламени. Ты посвящен в секретные заговоры.

— Назови имена обелисков, — звериная морда оскалила золотые клыки.

— Изречения Ра, чья сила воскрешает умерших, даруя им блаженство.

— Ямы!

— Сжигающие миллионы грешников.

— Проходи, ибо ты чист, — кинжал отпрянул назад, пропуская Ихетнефрета в отворенные врата. — Иди и займи место в Утренней Ладье, восходящей между бедер Нут. Ступай походкой ибиса Тота в страну Великого Бога. Пусть змей, завистливый сердцем, не станет на твоем пути. Господин тамариска поможет тебе преодолеть преграды, дабы ты узрел того, чья роса спускается с небес.

Клинок, еще недавно пугавший гибелью, исчез во мраке, открывая путь к Озеру Цветов, где вкушают хлеба Усири, и восседает обладатель Двух Божественных Ликов, Повелитель, выходящий из тьмы, дарующий ослепительные лучи всем сторонам света.

Ихетнефрет ступил на тщательно обтесанные каменные плиты, выложенные рукой неведомого зодчего. Дорога терялась во мраке. Лиш иногда она освещалась сгустками огня, со свистом и шипением срывающимися с небес. Колонны, покрытые изображениями крылатых чудовищ, переполняли душу писца страхом и трепетом. Сыну Имтес казалось, будто тысячи глаз жителей преисподней тайно наблюдают за ним, готовясь растерзать незваного гостя. Страшные звуки, издаваемые пламенем, заложили уши. Далекие невидимые стены исполинского зала отзывались многократным эхом.

Испарения, оплодотворенные огненным светом, сгущались, рождая образ прекраснейшей из женщин, воплощавшей в себе все тайные мечты и желания.

— Любящая огонь, чистая в убийствах, отрубающая головы, почтенная госпожа Великого Дома, победительница демонов на закате дня, — как в бреду повторял Ихетнефрет.

Видение, то ли под действием заклинаний, то ли от жара, изрыгаемого небесами пламени, разрушилось, колонны и каменная дорога растаяли в воздухе, уступив место величественной Нут, одетой в черный бархатный каласирис, украшенный тысячами блестками-звездами. Одна из них быстро увеличивалась, пока не превратилась в огромную пирамиду, испускавшую сияние. Невиданное сооружение медленно вращалось вокруг собственной оси, меняя очертания и размеры. Небесная Ладья, блестевшая холодным металлом, стремительно приближалась. Из ее утробы появилось несколько отростков, напоминавших обелиски у ворот храма Ра. Они срастались, образуя новую пирамиду у основания первой. Огромный многогранник затмил небесные светила, разрезая пустоту острыми гранями.

Необъяснимое чувство завладело Ихетнефретом. Он упал на колени, и слезы оросили изможденное лицо. Пылала душа, подобно дому, охваченному пожаром. И не нашлось воды, чтобы погасить пламя; не пришло время Тефнут пролить спасительный дождь...

Стал сын Имтес противен самому себе, словно парасхит — вскрыватель трупов, что делал первый надрез перед мумификацией. Ему хотелось бежать прочь. Ощущал он себя нечистым, переполненным грехом и скверной...

— Приветствую пребывающего в божественном святилище, излучающего свет, вселяющего радость на миллионы лет в любящих тебя. Приветствую дающего людям по желанию их, — слова рождались сами собой, — хвалебные гимны пою тебе, великий Ра! О, ты, страж тайных врат, день за днем кладущий на чашу весов Правду и Истину. Так будет на то воля твоя, чтобы мог я преодолеть путь.

— Я дитя, идущее по дороге Вчерашнего Дня. Время мое — в твоем теле, но обличья мои скрыты в чертогах Вечности. Я тот, кого невозможно познать. Имя мое отделено от всего сущего и от великого зла, исходящего из уст людских, — громоподобный голос сотряс небеса. — Я поднимаюсь и сияю. Я Единственный, происходящий от Единственного. Я живу миллионы лет, и огонь мой освещает тебя и приносит мне сердце твое.

— О, Издревле Сущий! — губы Ихетнефрета, охваченного благоговейным трепетом, нервно дрожали. — Перед лицом смерти не отдавай мое тело червям на съедение. Освободи меня, как ты освободил себя. Молю тебя, не дай узреть разложение, охватывающее человека и зверя, после того, как душа их покинет. Пусть кости мои не сгниют и не наполнится воздух смрадом, члены не распадутся, не превратятся в бесформенную массу, плоть не обратится в зловонную жидкость, и не стану я пищей жителей могил. Пусть жизнь возродится из смерти, и демоны зла не погубят сына Черной Земли. Не отдавай меня в руки палача, обитающего в комнате пыток, уничтожающего тела и предающего их гниению, несущего погибель и живущего убийствами. Не позволяй ему коснуться меня и обрести власть надо мной, ибо я склоняюсь перед тобой, владыка богов.

— Не бойся, сопричастный осоке и пчеле. Из тысяч врат узрел ты лишь несколько. Иди вперед и взгляни на принадлежащее тебе в обители бессмертия.

Взор Ихетнефрета погрузился в туман слез, и разум окутала черная пелена забытья. Спустя несколько мгновений он увидел над собой выгоревшее бледно-голубое полотно небес.

Он попытался шевельнуть рукой. Боль, как и смерть, ушла прочь, и только жажда доставляла нестерпимую муку. Древко стрелы по-прежнему торчало в груди, но крови уже не было. Ихетнефрет застонал, едва скрывая радость возвращения к жизни. "Нет, не обманул меня старик!" — легкая улыбка оживила сухие губы.

Звуки незнакомой речи раздавались где-то рядом. Сын Имтес едва мог разобрать отдельные слова, слышанные им при допросе пленных нубийцев. Самым разумным в тот миг показалось ему притвориться мертвым.

— Хороший кинжал! Хороший топор! Теперь это мое! — услышал он над собой, чувствуя чужое дыхание и запах. Чья-то рука схватила подарок Тотнахта, пытаясь отстегнуть его от пояса. Ихетнефрет открыл глаза и цепко, до боли в пальцах, схватил мародера за запястье.

— А-а-а! — заорал перепуганный насмерть чернокожий. — Живой мертвец! Живой мертвец! — с трудом высвободившись, нубиец в суеверном страхе бросился бежать, увлекая за собой товарищей. Ихетнефрет, вполне удовлетворенный произведенным впечатлением, встал и резко выдернул засевшую в груди стрелу.

"Надеюсь, теперь они оставят меня ", — успокаивал себя слуга Тота.

Оглядевшись по сторонам, он увидел около десятка трупов. Оружие и пару фляг из сушеных тыкв подобрали чернокожие. "Негодяи! Даже одежду сняли!" — хранитель свитков в сердцах сплюнул, сел на корточки и прислонился спиной к раскаленной скале.