Гроза 3 Четырнадцатая глава

На броню танка забирается капитан Казаков.

— Ротный, двигай вперёд второй взвод. — Кричит командир мотострелкового батальона. — Баррикаду уже взяли. Сейчас первая рота вперёд пойдёт, а ты возьмёшь под контроль перекрёсток и прощупаешь его в обе стороны.

Капитан соскакивает с брони и торопится к перекрёстку, где штурмовой взвод первой роты его батальона успешно зачистил окрестные дома от солдат противника. Володька хватает гарнитуру рации, окидывает взглядом перекрёсток от которого ему прощупывать ситуацию в обе стороны и обнаруживает в глубине штурмуемой улицы ... белый флаг.

Гауптманн Енеке оглядел остатки передовой роты своего батальона. Всё же большая часть осталась жива, значит он не зря тратил время на то, чтобы научить их хоть чему-нибудь. Но если русские продолжат штурм, то живыми его солдатам быть не долго.

— Почему они отступили? — Задал глупый вопрос майор Гильперт, присланный из штаба дивизионной группы проверить обстановку на участке батальона. — Ведь русских меньше роты и всего три танка.

— Это же не наши божьи овечки. — Пробурчал начальник штаба батальона гауптманн Лемке. — Это волки натасканные на человечину.

— Тогда уж медведи-людоеды. — Майор попытался свести неудачную фразу к шутке, высказанной доктором Геббельсом в одной из своих последних речей.

Вилли промолчал, не захотел развивать тему и начальник штаба. Старый Лемке пользовался привилегией возраста, а Вилли было уже наплевать на то, что про него подумает этот молодой майор, носящий одну из знакомых генеральских фамилий. Мальчик совершает героическую поездку на фронт для получения очередной награды. Хотя нужно признать, что для него это действительно героический подвиг — добраться до самой передовой. Да и труса он не празднует, в отличие от остальных проверяющих, которые немедленно сбегали обратно, стоило только разорваться поблизости от штаба шальному снаряду.

Пусть майор и храбрец, но во фронтовых реалиях ориентируется он слабо. Сравнивать численность его батальона фольксштурма и русской мотострелковой роты без учёта реального боевого опыта может только полный дилетант. То, что его солдаты сумели вырваться из той мясорубки, свидетелями которой они все были, уже чудо. Произошло это только по той причине, что Иваны всего лишь на всего проводят разведку боем и брать этот городишко не собираются. Они и его солдат выдавливали в тыл, не ставя перед собой задачу окружить и уничтожить. Но если солдаты его батальона будут оказывать сильное сопротивление, то русские могут обозлиться и навсегда оставить их всех в развалинах этого квартала.

Наилучшим выходом из этой ситуации стал бы медленный отход на северную окраину города, в надежде что где-то на этом пути у русского командования исчезнет желание захватывать весь город. Вот только как объяснить это майору?

Впрочем, представителю штаба дивизионной группы нужно быть благодарным хотя бы за то, что он старательно не замечает колышущийся на ветру белый флаг, выброшенный кем-то из желающих уцелеть. Кто-то из остатков второй роты сильно хочет жить. Сколько там могло остаться живых, пока непонятно. Но они живы, и они не хотят умирать. Самое время выяснить, будут ли русские брать их в плен.

Из зажигательной речи доктора Геббельса, которую уже пытаются представить как своеобразную шутку, следует, что брать не будут. А если и возьмут, то только для прокорма специально выведенной породы медведей-людоедов. Конечно, приучить медведя к человечине легко, но где взять такое количество медведей, чтобы скормить им всю Германию?

Гауптманн Енеке поднял бинокль. Вблизи дома с белым флагом появились первые фигурки русских солдат. Пока не стреляли ни с той, ни с другой стороны. Разве что русский танк вращал башней, показывая окружённым в доме солдатам его батальона, что шутить большевистские танкисты не собираются. Следующие две минуты подтвердили, что доктор Геббельс обыкновенное ярмарочное трепло, а породу медведей-людоедов русские если и вывели, то до фронта пока ни один сибирский шатун не добрался. Солдаты второй роты вышли с поднятыми руками из дома, а русские просто спровадили их в свой тыл. Всего семнадцать человек. Двоих вели под руки, одного несли на импровизированных носилках. Никого не убили, не сожрали, даже не ударили. Наверное, посмеялись над неудачниками, но имели на это полное право.

Вилли опустил бинокль. Он увидел всё, что хотел увидеть. Увидели и солдаты ближних взводов. И скоро по окопам пойдёт рассказ о том, что "в плен берут", а значит число желающих спасти свою жизнь поднятием рук резко прибавится. Может быть так и лучше. Меньше грехов будет на его душе. Не семь сотен трупов, а гораздо меньше. Насколько меньше, покажут действия русского командования.

Видел сцену сдачи в плен и майор Гильперт. Вилли напрягся в ожидании очередного перла доктора Геббельса о "необходимости помочь своему товарищу принять правильное решение". Была такая речь месяц назад. Когда пулемётчики расстреляли своих же сослуживцев, надумавших сдаваться в плен. Вчерашние сопляки из Гитлерюгенда, перечитавшие программных речей "великого фюрера". Или же захотевшие получить отпуск геройским расстрелом своих бывших товарищей. Что намного вероятнее. Ходил слух, что награда "героев" всё-таки нашла, и довольно быстро. Подорвались они на случайной гранате, которая неведомо как долетела до их окопа. По-другому и быть не могло. Если бы командование сразу же после "подвига" вывезло этих недоумков из части, то может быть смогли остаться в живых. Но честь и хвала командиру дивизии, который не захотел мараться в этом дерьме. А может и работники министерства пропаганды устроили всё таким образом. И герои есть, и невозможно выяснить почему они именно так поступили.

Майор оказался ещё умнее, чем гауптманн Енеке о нём думал. Он сделал вид, что вообще не видел случая добровольной сдачи в плен. Ещё пара таких поступков и Вилли придётся менять своё мнение о штабных работниках.

А русские перегруппировались и вцепились в очередной опорный пункт. Похоже, они приняли решение брать квартал. Гауптманн Лемке перекрестился и едва слышно зашептал слова молитвы. Вилли коснулся нательного креста, врученного ему матушкой. Молитв он не помнил, в бога верил только в минуты смертельной опасности, соблюдать обряды не считал нужным. Придёт "старуха с косой", коснётся плеча своей костлявой рукой, тогда и будем приставать к богу с дурацкими просьбами. А пока надо спешить вперёд к остаткам второй роты. Посмотреть вблизи, как сделать так, чтобы не пришлось сегодня хоронить всю роту, а то и весь батальон.