Константин ожидал чего угодно, только не этого. Впрочем, обо всем по порядку. Приск решил пройти по тылам нашествия через Треверы, Могонциак, Гельвецию на Тридент в Равенну. По пути к нему пристало четыре центуриона и пятнадцать ветеранов, не пожелавших остаться на пепелище, и сводный отряд из тридцати всадников через месяц достиг Равенны. Стилихон внимательно прочитал письмо и, глядя на сгорающий свиток, сказал, не оборачиваясь к Прииску

— Я вызову тебя через два дня. Где ты остановился?

Уходя из дворца, Приск почувствовал какой-то холодок, что-то неуловимо тревожило его. Еще в поездке он раздумывал о необычности ситуации. Его настораживала и быстрая отмена распоряжения о походе в Галлию, и секретность поручения. Теперь же после встречи со Стилихоном, он вдруг обратил внимание на то, что старый товарищ не задал ни одного вопроса. Только чутье ветерана и жизненный опыт спасли центуриона от неминуемой гибели. Появившись в гостинице, он немедленно приказал двум сарматам, сопровождавшим его, немедленно покинуть город вместе с ним. Остальной отряд он предусмотрительно оставил в одной из вилл недалеко от города. Выезжая из Равенны, он обратил внимание на группу из двух десятков вооруженных всадников, проскакавшую мимо него по направлению к гостинице. На старого центуриона пахнуло духом Аида, и папаша Харон лукаво подмигнул ему. Спустя несколько часов группа из трех десятков всадников во весь опор помчалась в Путеолы, по пути петляя по проселочным дорогам.

Стилихон после того как ушел Приск задумался. Он хорошо знал и Константина и Приска еще по давней службе в Германии. Мало кто из нынешних солдат помнил молодого Стилихона, а с этими двумя он стоял в одном строю еще в ранней юности. Но приезд старого товарища ставил Стилихона на грань катастрофы. Константин по факту уже узурпатор, как было видно из письма. Весть о его поступке могла достигнуть Гонория в любое время. А учитывая всю сложность комбинации, задуманной Стилихоном по привлечению Аллариха на свою сторону, информация о прибытии гонца от Константина могла стоить головы. Шептунов во дворце хватало. Стилихон поморщился, вспомнив, как третировали его в сенате, когда он предлагал наладить более тесное сотрудничество с готами. То ли еще будет? Новости Константина были пугающими, но некоронованный владыка западной империи был уверен в себе и мистики не боялся. Поэтому, быстро вызвав начальника караула, он приказал ему немедленно ехать по указанному адресу и ликвидировать центуриона Приска и всех его спутников.

-Прости старина Приск, политика — будь она проклята — Стилихон сгорбился, опершись на стол. На душе было мерзко. Он попросил караульного срочно вызвать из Рима своего дядю Германариха.

Приск пролетев за два дня путь до Путеол, на первом же корабле уплыл в Карфаген. В Карфагене, удивившем его невиданной красотой и роскошью, он сумел завербовать в тавернах трех только что отставленных центурионов, не сумевших настроиться на мирную жизнь и ускоренно промотавших свои сбережения. Друзья были из Третьего Августова и особой хрупкостью не отличались, тем более они были италики. С их помощью он сумел подтянуть еще двенадцать ветеранов, примерно с такой же родословной и с таким же грустным финансовым состоянием. Купив довольно приличный купеческий корабль и договорившись о найме капитана и команды, а также подумав о сложившейся ситуации, Приск справедливо рассудил, что Равенна практически отвернулась от них и Константин в ближайшее время станет вне закона. Поэтому на свой страх и риск он сумел завербовать две семьи корабелов, практиковавшихся на строительстве крупных военных и торговых судов. Во все времена людей тянули на перемены тяга к новому и... длинный денарий. Охрана от пиратов ему была не нужна. Такие сорвиголовы, глядишь, сами кого-нибудь ограбят. Ну а попадутся пираты — это их проблемы. Зайдя через три недели в Лисбоа, он оформил купчую на приличный склад по наводке Либия. Внезапно один из центурионов, встреченный им в Германии решил остаться здесь на хозяйстве. Приск знал его и поэтому доверил имущество без колебаний. Аттал торговал черепицей в Агенторатте, семья у него погибла во время нашествия, и возвращаться на разоренное гнездо у него не было никакого желания. По пути корабль заглянул в Бурдигаллу. В городе была паника, войск не было, все ожидали нашествия варваров. Что поразило Приска, руководил защитой города энергичный епископ.

— Вот дожились, священники становятся в строй, а эти охламоны из молодежи пальцы себе отрубают лишь бы не служить — Приск даже с досады сплюнул.

Впрочем, ему пора было в путь, и уже через две недели он был в Дувре, закончив путешествие, достойное Одиссея и аргонавтов. Константин расспросил его о ситуации на Рейнском лимесе. Приск отметил, что бургунды ведут себя вполне дружелюбно, а франки вообще полны жажды мести, но в виду ослабления военной силы вынуждены отойти севернее. Основные орды нашествия ушли на юго-запад, как и предполагал Константин.

Наступил конец июня, хлеба наливались, и можно было составить виды на урожай, который весьма и весьма интересовал Константина.

В начале июля состоялось важнейшее заседание по налоговому закону и таможенному тарифу. На совещании кроме Константина присутствовали Либий, Петроний и два доверенных чиновника из ведомства Либия с расчетами и цифрами. Либий предлагал все гражданское население, платящие налоги, разбить на три категории:

сельские жители — к ним относились поселяне, вне городов, портов и военных лагерей, а также горожан и купцов.

Сельские жители в свою очередь делились на три категории, в зависимости от площади выделенной земли, на мелких, средних и крупных. Первые две категории сельских жителей объединялись в общины, по месту проживание и ими выбирался старшина общины. Состав общины и старшина, а также распределение земли среди общинников утверждалось главой муниципия. Они платили налог в размере 50% от урожая за минусом годового зернового пайка на членов семьи и семенного фонда. Размер налоговых платежей на будущий год определялся после уплаты очередного налога, исходя из средневзвешенной урожайности данного региона, за последние пять лет. Учитывалось состояние земли. Размер налога определялся с подачи общины специальным чиновником муниципии и утверждался главой муниципии. В случае несогласия, община могла обратиться к консуляру, а в перспективе в выборный сенат. Налог мог оплачиваться как натурой, так и в денежном выражении по ценам, определяемым государством. Крупные хозяйства, к которым причислялись хозяйства с посевными площадями не менее 1500 югеров, платили 40%-ый денежный налог от цены урожая, рассчитанный аналогично мелким и средним, и целевой ежегодный 15% натуральный налог, целиком шедший на содержание легионов. Они единственные из сельских налогоплательщиков могли обратиться в казну за целевым кредитом в случае неурожая. Процент по кредиту в данном случае не превышал 6% годовых. Данный кредит выдавался под залог имущества или земли. Налог на технические культуры и скот взимался в размере 30%. Крупные землевладельцы выплачивали 10% натуральный, целевой налог по скоту, опять же на содержание легионов. Первый налог должен был быть утвержден после выборов в сенат и собственно после принятия закона.

Либий предполагал, что принятие данных мер в сельском хозяйстве, в ближайшие годы, даже при средней урожайности, будет способствовать появлению мощного рынка товарного зерна. Так — как законом разрешалась продажа излишков любыми категориями селян без ограничений, и при хорошем урожае и соответственно при снижении цен, государство могло выкупить приличные объемы зерна и складировать их, имея в виду как создание резерва на неурожай, так и формируя экспортные поставки, соответственно пополняя казну. Кроме этого умница квестор совершенно точно предположил появление зажиточного класса, обладающего серьезной покупательной способностью и привлекающего другие товары на внутренний рынок, что тоже поспособствует увеличению казны как за счет таможенных поступлений, так и за счет развития внутреннего производства товаров, да и услуг что не менее важно.

Что касалось городских жителей, то из их числа выделялись ремесленники. Им предлагалось объединиться в коллегии, утверждаемые главами городов и выборными куриями. Размер налога определялся в размере 40% от торговой наценки исходя из среднегодового производства данного предприятия. При определении наценки цена реализации и себестоимость определялись по средневзвешенным показателям исходя из пятилетнего периода. Количество работников декларировалось и строго проверялось, в случае нарушения взимались приличные штрафы вплоть до конфискации имущества. Жители свободных профессий облагались душевым налогом, достаточно терпимым, врачи, учителя и священники-христиане от налогов освобождались. Владельцы таверн, лупанаров, облагались повышенным налогом, впрочем, не делающим их жизнь менее веселой и прибыльной. (Прим. автора — не хочу утомлять читателя цифрами, иначе это будет уже другая история).

Купечество делилось на три категории в зависимости от заявленного ценза, подтверждаемого муниципальным товариществом купцов. Ежегодный взнос определялся цензом. Он составлял — примерно — 25% от прибыли у мелких, которым никаких льгот не полагалось, и 30% — у средних и крупных. Причем, эта категория купечества имела право на льготный кредит, от 10 до 12% годовых, а крупные купцы и на вооруженную охрану торговых караванов. Константин полагал, что при сильном войске, может выделить не более 2-3 когорты на сопровождение судов, тем более пропитание воинов, ложилось на плечи купцов. Ему настоятельно нужна была оптовая торговля с удаленными концами цивилизованного мира. На восток кроме Хлодомира он не собирался пока посылать никого. При этом крупные купцы облагались один раз в два года целевым благотворительным взносом на постройку культурных сооружений в городах в размере 10% от прибыли. Их имена присваивались построенным сооружениям, или выбивались на них в назидание потомкам. В целом Константина все устроило. Бюджет через пару лет должен обрести устойчивость и кроме того реформа Либия позволяла создать элементы самоуправления во всех слоях общества и что самое главное, позволяла образовать обратную связь общества и руководства в самом щепетильном вопросе, коим являлись налоговые сборы. Очень важным Константин считал ежегодную уплату налогов, что, по его мнению, дисциплинирует население. Неудачникам и лентяям в селах, предлагалось перебираться в города, где они должны были находить пропитание. Петроний тоже был доволен, но заметил, что первые два года будет невообразимо трудно. Либий переглянулся с Константином, тот одобрительно кивнул, после чего квестор довел до консуляра о наличии ресурсов примерно на полтора года.

После этого перешли к следующему вопросу. Несколько дней назад прибыло посольство из Константинополя, а вестей от посольства в Равенну не было вовсе, и, судя по эпопее Прииска, оно могло не вернуться. Константинополь не гневался, но мягко переадресовывал в Равенну. Тянуть дальше было некуда, и руководители островного государства обсудили план по эмиссии собственной монеты. Небольшие запасы серебра позволяли, пусть и символически, начать чеканку собственной монеты. Внутренний Рубикон Константином был пройден и он решительно был настроен на формирование государства на совершенно иных принципах. Круг единомышленников у него был. Несмотря на отчаяние Либия правитель настоял на выпуске серебряного денария с содержанием металла 100% по образцу Августа, таких монет должно было выпускаться 30% от эмиссии и они шли только на выплату воинам. Правда, при оплате 'августовым' денарием учитывать курсовую разницу. Константин долго служил и знал все курсы монет. Воины по факту выигрывали в зарплате за счет покупательной способности новой монеты, и за их лояльность он был спокоен. Остальные денарии выпускались с 50% содержанием серебра и в, любом случае, они были привлекательнее нынешних , содержание серебра в которых не превышало 2-3%. На охи и стоны Либия, предлагавшего чеканить монету с прежним содержанием серебра Константин ответил:

— Я не хочу быть жуликом, и мне надо привлечь к себе людей. Обменные курсы останутся прежними. К тому же по законам Рима каждый воин вооружается за свой счет и оплата пайка тоже на его совести. Не забывайте, что первое вооружение, закупленное по цене вдвое дешевле, начало поступать на склады, и мы его выделим рекрутам по обычной цене, а получение натурального налога продовольствием тоже позволит, удержать приличные суммы и в обоих случаях в новых 'августовых' денариях.

Все удивленно посмотрели на него, а Либий восхищенно присвистнул:

— Ну, Цезарь, пора тебе занимать мое место.

-Обойдешься, мне своего хомута хватает — рассмеялся Константин. Он был рад, своей команде. Он понимал, что его бескорыстие и служение делу день и ночь, формируют вокруг него таких же единомышленников.

До начала следующего месяца кипела бурная деятельность по всем направлениям, пока седьмого августа в Лондиний не прискакал контубернал из Девы. Двадцатый Валериев взбунтовался. Бережно придерживая раненную руку, посыльный докладывал. В течение двух месяцев все было вроде спокойно, пока три декады назад в легион не записалось, одновременно, полторы сотни рекрутов из соседнего городка Мамуциума. Все они были бритты. Держались, в общем, неплохо, но почему-то среди легионеров начали ходить нелепые слухи, о массовом переселении римлян из Галлии, о будущих притеснении бриттов и лишении их гражданских прав, о новых поборах. Септимий не придавал этому особого внимания, несмотря на доклады информаторов. И вот два дня назад во время работ, две когорты новобранцев, перебив центурионов и ветеранов в своих рядах, рванули на штурм лагеря. Они не стали производить бунт в лагере, так как там были две когорты Второго Августова легиона, и вдобавок это было частью их изощренного плана. Септимий с верными войсками успел запереться в лагере. К бунтовщикам присоединились пара тысяч из местных. На следующий день легат собирался разогнать этот сброд, но ночью к ним перебежали трое бриттов, уроженцев Девы. Эти солдаты выросли на одной улице с Септимием, он знал их родителей и вполне доверял им. Новости, переданные ими, шокировали. Главари восстания объявили, что к ним с тремя сводными когортами полного штата с вала идет Коэл, но и это было не самое страшное. Он сговорился с пиктами и в суточном переходе от Девы ускоренным маршем через Лугуваллиум, выдвигалась армия пиктов в количестве до десяти тысяч человек. Вся эта орда должна была собраться под стенами Девы, быстро перебить оставшийся гарнизон и уйти к Эборакуму. Решение нужно было принимать немедленно, и Септимий отослал посыльных в Лондиний, Иску и Эборакум, пока лагерь был неплотно оцеплен. На словах корникуляр передал Константину, что Септимий принял решение и распорядился привести к Деве весь второй августов за исключением одной когорты. Причем он рекомендовал Марку перемешать когорту новобранцев из Девы с остальными когортами. Аврелиану ставилась задача оставить две когорты в лагере, для поддержания контроля за городом и прилегающими дорогами,а с остальными четырьмя прибыть в Деву на соединение со вторым августовым, при этом забирая южнее, чтобы не столкнуться с разъездами Коэла или пиктов. Константину предлагалось прибыть в точку сбора всех войск в пяти милях юго-восточнее Девы по направлению на Вироконлум для принятия командования, с количеством войск на свое усмотрение. Решительная инициатива легата двадцатого, давала значительное преимущество Константину во времени развертывания, и определяла удачную позицию для контратаки. Через два часа правитель с двумя когортами Амброна и четырьмя сотнями всадников федератов, спешным маршем ушел на Вироконлум. Теперь, главным было следующее, сколько продержится Септимий, и сумеют ли его посыльные оповестить обоих легатов. Константин подстраховался, отправив своих посыльных с дублирующим приказом. Легат подгонял отставших: