Проект "Петр Третий"

— Оказавшись на другом берегу, 4 июля Ласси созвал генералитет на консилиум, который по итогам обсуждения постановил до подвоза галерным флотом провианта ничего не предпринимать, за исключением рейдов малыми партиями в шведский тыл.

5 июля, чт — Однако уже 5 июля выяснилось, что противник удобное для обороны речное устье предпочел не оборонять и отступил к Борго. Россияне в тот же день без проблем форсировали среднее ответвление Кюмени и занялись подготовкой переправы через последнее третье.

Москва. 5 июля — царица написала приказ главнокомандующему по достижении реки Кюмень "чрез ту реку отнюдь не переправлятся, но стоять, чиня по оной розъезды, и по ею сторону той реки поиски... как случай допустит, и Вы за благо разсудите. И какие Вы к тому диспозиции воспримете, для нашего известия немедленно нам донести", а "на берегу моря зделать крепость, которая, как к пресечению рекою к неприятелю с моря коммуникации, так и к немалому помешателству, ежели б неприятель хотел к Вам с моря какия поиски чинить, много служить может", а "при засеке, зделанной в урочище Мендолахте", разместить "пристойную команду, дабы неприятель... как пробрався во оной паки засесть не мог".

Выше перечисленное требовалось для того, "дабы чрез то, как неприятеля болше в страх приведши склонить к желаемому нам миру, так и нашу армию от труднаго далее по так худому пути изнурения свободить". В финале царица прибавила: "Однако, понеже нам, будучи во отдалении, никаких законов точно предписать не можно, того для все сие наиболее предаем Вашему доволно нам известному военному искуству, в твердом уповании состоя, что Вы по Вашей к нам верности ничего того, что к нашему авантажу, а к неприятелскому наивящшему ослаблению служить может, не упустите". По-видимому, два слова из процитированного окончания — "все сие" — и стали роковыми для плана Елизаветы Петровны. Государыня явно не ожидала, что фельдмаршал воспользуется возникшей во фразе двусмысленностью и проигнорирует августейший вердикт, широко истолковав примечание о праве на свободу маневра.

8 июля — Ласси изумленный "робостью" врага, на очередном совещании с генералами предложил атаковать Борго и заручился их одобрением.

10 июля — Кюмень осталась позади. Тут в русский лагерь прискакал курьер из Москвы с новым высочайшим указом (от 5 июля), и фельдмаршалу пришлось принимать непростое решение. В принципе, ему надлежало, как минимум, провести третий за декаду военный совет. Тем не менее, Ласси, бесспорно из лучших побуждений, субординацию нарушил, консилиум не собрал, а, опираясь на вердикт военного совещания от 8-го числа и лексическую оплошность самой царицы,

11 июля повел подчиненных на запад, к Борго и Гельсингфосу.

Москва. 18 июля, ср — Императрицу ослушание Ласси взволновало до крайности. Плану завершения войны к предстоящей зиме грозило полное фиаско и Елизавета Петровна созвала 18 июля на экстренную консультацию высших сановников империи. Во дворец приехали президент Военной коллегии В. В. Долгоруков, фельдмаршал И. Ю. Трубецкой, генерал-прокурор Сената Н. Ю. Трубецкой, канцлер А. М. Черкасский, вице-канцлер А. П. Бестужев-Рюмин, генералы А. И. Ушаков и Г. П. Чернышев, московский губернатор С. А. Салтыков. Обсуждались три депеши фельдмаршала — от 5, 6 и 11 июля, а также именной указ от 5 июля. Совещание поддержало курс на завоевание Финляндии. "Дабы неприятелю не дать ныне никакого поправления и его не ободрить, но, тольпаче приводя его в робость, принудить к действителному из Финляндии в Швецию побегу, сколко возможно, старатся за ним следовать к Боргову и, ежели возможность допустит, то и далее к Елзенфорсу", — гласила резолюция участников совещания, которые к тому же особо подчеркнули, что в сложившихся обстоятельствах возвращать русскую армию в свои границы "веема неприлично".

Таким образом, близорукий ультра-патриотизм похоронил надежду на мирное урегулирование русско-шведского конфликта в 1742 г., а молодая императрица пережила горечь первого серьезного поражения на посту главы государства и разочарование в мудрости российской политической элиты. Страна же медленно вползала в геополитическую ловушку, никем, кроме царицы, не видимую. И теперь Елизавете предстояло либо вместе со всеми скатиться в пропасть еще более тяжелого военно-дипломатического кризиса, либо в кратчайший срок, до полной оккупации Финляндии войсками Ласси, отыскать лазейку в западне.

Москва. 21 июля — Елизавета Петровна, идя на поводу у большинства, санкционировала захват соседнего княжества.

31 июля — Ласси вошёл в Борго. Шведы покинули город в ночь на 30-е, в который раз удивив российского военачальника нежеланием драться. Судя по всему, полководец так и не разглядел фактора, на корню подорвавшего боеспособность шведской армии — пацифизма финнов, несмотря на неоднократное упоминание в собственных реляциях об их дезертирстве и стремлении "быть в высочайшем подданстве Ея Императорскаго Величества".

Европа. 28 июля — в Берлине заключён окончательный сепаратный мир между Пруссией и Австрией. Присоединение к Пруссии Силезии, Глаца и Швибуса.

4 августа — авангард русской армии выступил из Борго к Гельсингфорсу. Основные силы возобновили шествие на другой день. Накануне отъезда Ласси узнал от русского шпиона, финского мужика Генриха Остберха, что шведы разбили лагерь в семи верстах восточное Гельсингфорса. Полками в поле (восемнадцатью пехотными и семью кавалерийскими) командовали генерал-лейтенант Буденброк и генерал-майор Дидрон.

7 августа — В то же время отряд князя Мещерского вышел из Кексгольма и, двинувшись на север, без боя занял город Нейшлот (7 авг). Далее Мещерский пошел на запад параллельно берегу Финского залива в 70-80 верстах от него.

12 августа — отряд донских казаков, которым командовал старшина (бригадир) Иван Краснощёков, близ Гельсингфорса нарвался на сотню шведских драгун под командованием майора Шумана и был разбит. Раненый Краснощеков попал в плен, но по пути в Гельсингфорс умер от ран.

21 августа — отряд князя Мещерского занял без боя Тавастгус, этот важный узел путей центральной части края. Русские конные отряды проникали оттуда уже до самого Або. В то же время переправившийся у Аньяла конный отряд бригадира Краснощекова продолжал продвигаться, уступом впереди по отношению к главным силам Ласси, грозя обходом слева войскам Левенгаупта, подобно тому как галерный флот обходил их справа.

24 августа — войска, подойдя к Гельсингфорсу-Хельсинки по лесной дороге, построенной еще солдатами Петра I во время Северной войны, зашли в тыл шведской армии и отрезали их от Або-Турку. Шведская армия стала снабжаться только морем. Началась эпидемия и шведский флот ушел из Гельсингфорса в Карлскрону. Эскадра адмирала Мишукова заперла шведов с моря. 24 августа 17-тысячная шведская армия капитулировала, в сентябре сдался и Гельсингфорс — столица княжества Финляндского. Русским войскам досталась вся артиллерия — 90 орудий, десять финских полков были расформированы и распущены по домам, а шведские войска с паспортами, выданными Ласси, морем на галерах возвратились в Швецию.

...В августе Ласси настиг шведскую армию у Гельсингфорса, отрезав ей дальнейшее отступление к Або. В это же время русский флот запер шведов со стороны моря. Левенгаупт и Будденброк, оставив армию, выехали в Стокгольм, будучи вызванными для отдания риксдагу отчета в своих действиях. Командование армией было возложено на генерал-майора Ж. Л. Буске, который 24 августа заключил с русскими капитуляцию, по которой шведская армия должна была переправиться в Швецию, оставив русским всю артиллерию. 26 августа русские вошли в Гельсингфорс. Вскоре русские войска полностью заняли всю Финляндию и Эстерботтен.

...В августе армия Ласси окружила шведские войска у Гельсингфорса. Теперь шведская армия могла получать подкрепления только морем. Но и эта связь скоро прекратилась, так как шведский флот из-за начавшейся эпидемии ушел из Гельсингфорса в Карлскрону, а эскадра Мишукова заперла шведскую армию с моря. В Гельсингфорсе было заперто 17 тысяч шведов, русских же было там не более 17,5 тысячи. Тем не менее, 24 августа командующий армией генерал Буснет капитулировал. За несколько дней до этого генералы Левенгаупт и Будденброк оставили армию и бежали в Стокгольм 'для отчета сейму о своих действиях'. По условиям капитуляции шведским военнослужащим было разрешено убыть в Швецию с личным оружием, полковая и крепостная артиллерия шведов (90 орудий) доставалась русским. Финны, служившие в шведской армии, отказались ехать в Швецию и были распущены по домам. Вскоре войска Ласси и Мещерского соединились в городе Або.

...В Гельсингфорсе шведская армия, наконец, остановилась и окопалась. С одной стороны она была защищена заливом, с другой — возвышенностями, на которых выставила свои орудия. Местность и здесь благоприятствовала шведам. Силы воевавших оказались почти равными. При таких условиях шведы могли и должны были принять бой. Но гр. Ласси искусно вступил с ними в переговоры и они поддались его заверениям.. Среди этих переговоров в Стокгольм были отозваны главнокомандующий К. Левенгаупт и генерал Буденброк. Начальствование над шведскими войсками перешло к храброму генералу Буске. Но было уже поздно. Деморализация проникла так глубоко, что офицеры не стыдились посылать к Буске депутации с заявлениями о необходимости сдачи. Прошло ещё несколько дней и вся шведская армия 24 августа 1742 г. капитулировала при Гельсингфорсе, сдав своё оружие и получив право на судах отправиться в Швецию. Финские полки пришли в русский лагерь и присягнули Её Величеству императрице Елизавете Петровне. Генералов Левенгаупта и Буденброка крайне сурово судили в Стокгольме и обезглавили на площади.

...24 августа (4 сентября) 1742 года шведская армия, блокированная в Гельсингфорсе русскими войсками под командованием фельдмаршала Ласси, вынуждена была капитулировать. Нашими трофеями стали 30 знамён, 90 орудий, 300 бомб, 650 пудов пороха, много снарядов и другого имущества. Согласно условиям капитуляции, сдав артиллерию и припасы, шведские войска, сохраняя оружие, вернулись в Швецию — пехота на судах, кавалерия сухопутным путём. Что же касается финских полков, то им был предоставлен выбор: или вместе с остальной частью армии отправиться в Швецию, или, сдав оружие русским, разойтись по своим деревням. Оказалось, что ехать в Швецию никто не желает. Как сказано об этом в записках пастора Тибурциуса, участвовавшего в войне в качестве капеллана шведской лейб-гвардии: 'Сегодня, 25 августа, стоял у Абоского пехотного полка, и слышал, как майор Фок спрашивал у солдат, желают ли они сопровождать его в Швецию или вернуться домой к своим рутам; все они ответили, что желают отправиться домой. Такой же ответ получен был от всех финских полков'. В результате, присягнув русской императрице Елизавете Петровне, личный состав финских полков (7019 человек, из них 94 офицера) был отпущен по домам. Следует сказать, что финские части и до этого отнюдь не демонстрировали чудеса воинской доблести. При встрече с неприятелем они первыми ударялись в бегство, как это произошло, например, 23 августа (3 сентября) 1741 года в сражении возле крепости Вильманстранде.

Массовый характер приобрело дезертирство. Особенно отличился в этом отношении полк карельских драгун, где в строю осталось всего 73 человека. Впрочем, по мере приближения отступающей шведской армии к их родным местам, личный состав других финских полков с лихвой навёрстывал упущенное, бросая оружие и разбегаясь по своим домам. Так, в один день из Нюландского полка дезертировал 31 человек. Остававшиеся в строю финские солдаты отличались крайне низкой дисциплиной. Как пишет по этому поводу М.М.Бородкин: 'Иногда они сказывались больными, но болезнь их была особого рода: в полной амуниции они шли к лодкам и отправлялись в Гельсингфорс, или же, купив вина во флоте, напивались допьяна и начинали рубить друг друга'.

Не отличаясь отвагой на поле боя, финские солдаты весьма преуспели в грабежах своих же соотечественников. Как свидетельствовал уже цитировавшийся мною пастор Тибурциус: 'Пока шведы стояли в Веккелаксе, всё оставалось в целости, плетни, дома и проч. сохранялись неприкосновенными, но как только их сменили финны, плетни оказывались разобранными и сожжёнными, полы выламывались, уничтожались печные задвижки, разбивались стёкла'.

Финское гражданское население также не испытывало особых патриотических чувств к Швеции. Как вспоминал тот же Тибурциус: 'Недалеко от Гельсингфорса офицеры с несколькими солдатами укрылись от непогоды в харчевне, чтоб немного обсушиться у большой печи; в это время некоторые из офицерских денщиков, сопровождавших их из Гельсингфорса, взяли за плату немного сена в пасторском доме, напротив харчевни. Это раздражило население и, несмотря на то, что подполковник приказал заплатить за всё, посетители харчевни разразились ругательствами, в которых сказалось их настроение. Да, они говорили, что готовы лучше помогать русским, чем нам, шведам. Удивлённый подобной выходкой, я сказал: не может быть, чтобы вы серьёзно утверждали это, потому что ранее, в петровскую войну, находившиеся здесь русские жгли, умерщвляли и страшно безобразничали, чего шведы, как ваши братья, не могут и не желают сделать. На это они с горечью отвечали: 'Тому виноваты были шведские сиссары, партизаны, сами же русские — хороший народ''

Швеция. В этих условиях шведские сословия сочли более благоразумным принять требования царского правительства и 26 октября провозгласили герцога голштинского Карла Петра Ульриха шведским престолонаследником.

Москва. 7 ноября, ср — КРЕЩЕНИЕ ПФ и объявление его НАСЛЕДНИКОМ русского престола.

Москва. 10 ноября — Указ Елизаветы Петровны от предписывал возглавлявшему русскую администрацию генералу Кейту соблюдать особую гуманность: 'Если вы заметите, или до вас дойдёт сведение, что кто-либо из жителей известной местности, очутившись под вашею властью, проявит неприязнь или непослушание, вам надлежит всеми средствами мягкого обращения побудить его к подчинению и послушанию. Если это не повлияет, и если окажутся люди явно враждебные и станут оказывать помощь неприятелю, они должны быть судимы по военным законам, но и в подобных случаях вам вменяется в обязанность строго наблюдать, чтобы с нашей стороны не было дано каких-либо поводов к подобному непослушанию или бунту'. Впрочем, одно притеснение оккупационный режим всё-таки совершил, строжайшим образом запретив финским крестьянам заниматься винокурением. Тем самым русская власть 'оказала, конечно, истинное благодеяние населению, склонному к пьянству, ведшему, в свою очередь, к несчастиям и злодеяниям'. В свою очередь, от русских войск требовали неукоснительного соблюдения дисциплины.

Москва. 25 ноября, вс — первая годовщина переворота.

Москва. 2 13) декабря — Указ: '...Из всей нашей империи, из городов, сел и деревень всех мужеского и женского пола жидов, какого бы кто звания и достоинства ни был, со всем их имением, немедленно выслать за границу и впредь их ни под каким видом в нашу Империю ни для чего не впускать, разве кто из них захочет быть в христианской вере греческого исповедания'. Указ Елизаветы повторял указ 1727 года ее матери, императрицы Екатерины I.