Да ночь простоять К(вариант2)

— Что с с руской лодкой? Сколько там до них нашим малышкам? — запросил командир авианосца, имея ввиду торпеды окружившие Б-276.

— Адамирал, русская субмарина обнаружена, есть устойчивый контакт. По ней выпущено десять торпед с воздуха. До уничтожения три минуты хода. Передаёт странные сигналы! — ответили акустики.

— Какие ещё за сигналы?

— Кэп! Русские сошли с ума! — докладывал удивлённый старший вахтенный офицер в рубке управления авианосца адмиралу. Он не так давно закончил "Аннаполис" и проходил практику по иностранным языкам выбрав себе русский в качестве дополнительного.

— Что такое Роджерс? Они поняли, что жить им осталось минут семь от силы десять и просят пощады? И это после того, как они порвали ракетами крейсер, обездвижили фрегат и в клочья взорвали "Мемфис"?! — возмущению и ярости не было предела.

— Нет сэр... они... они поют сэр ... — протянул наушник в сторону командира старший офицер. Из наушника неслась мелодия и хор голосов чётко, грозно и несокрушимо выговаривал слова песни. Вахтенный на руле начал непроизвольно притаптывать ногой и качать головой в ритм аккордам, заполнявшим простанство боевой рубки управления.

— Грёбанные фанатики! Никакой пощады! Пока не всплывут хотя бы обломки — держать над ними пару суперхорнетов с "асроками"! Что они там несут Роджерс, вы вроде руский ещё не забыли? — об раскрасневшуюся от унижения рожу адмирала можно было красить пионерские галстуки. Было от чего гневаться адмиралу ВМС США. Старая, полуржавая, почти выходившая все сроки лодка, пустила на дно новейший ракетный крейсер, обездвижила современный эсминец, привела в негодность его экипаж и приложила руку к уничтожению многоцелевого подводного монстра. И до сих пор не была утоплена "СуперХорнетами", "Хокаями", "Си кингами", "Орионами", просто "Хорнетами" и "Сикорскими" авианосца — гордости мировой державы. Русский металлолом посмел встать на дыбы и пребольно куснуть за кругосветные амбиции хвалёное, непобедимое и разрекламированную по всей Земле самое технологичное пугало Америки и НАТО. "Толедо" в этот момент лихорадочно отстреливала все возможные обманки, плевалась антиторпедами и торпедами, наращивала ход. Но спрятаться от родных сестёр утопивших "Мемфис" она не могла, удрать не успевала, а отбиться была не в состоянии. Взрывы пустившие на дно "Кострому" и расчленившие Толедо на два огромных куска, прозвучали почти одновременно.

— Поют, о том сэр, ээээ, что у них красивая земля, широкие реки, богатая природа, красивые и чудесные девушки с волшебными глазами и удивительной душой, и сердцем. Им очень хочется домой, но они будут стоять до последнего вздоха на своей вахте.

И Флаг не спустят. Сейчас — про письмо какого-то Колесникова. Что они на дне. Но они верят, верят и ожидают, что их не забудут. Что море прекрасно. Что трудно умирать...

"Кто о смерти скажет нам пару честных слов?

Жаль, нет черных ящиков у павших моряков!" — нелось из динамика следующая песня из глубины средиземки.

— И всё? Идиоты!

— Так точно, сэр! -кивок офицера подтвердил, что спорить с начальством он не будет, хоть поступком русского экипажа он был в душе восхищён.

— Что "так точно, сэр", — перекривил, своего офицера разозлённый командир АУГ и пояснил, — это мы идиоты! За одну вшивую, ржавую лодку прошлого века положили половину оставшихся кораблей! Новых! Семи лет нет, как со стапелей сошли! А они нам песни поют! Где наши торпеды? Собаки женского рода! — ругнулся выплёскивая эмоции "морской волк".

— Подрыв! — пение в наушниках акустической группы стихло, зато раздались ещё два слившись в тяжёлую кокофонию дуплета.

— Ну, наконец-то! — с нескрываемым гневом и плохо скрытым удовольствием в голосе выговорил Адмирал, комментируя доклад об уничтожении "Костромы".

— Адмирал, "Толедо"! — в изумлении и тревоге вскричал вахтенный.

— Что, "Толедо"? — зло спросил и повернулся в сторону говориnbsp;вшего адмирал.

— На "Толедо" два подводных взрыва, звук раскола прочного корпуса, сброс воздушного пузыря. Лодка не отвечает на запросы. Предполагаю уничтожение с девяносто процентной долей вероятности.

— Фак, перефак, разфак ихнюю альма-матер! — (смысловой перевод) не удержался адмирал и в сердцах ударил по металлу ладонью. И эту маленькую его победу очернили трауром по "Мемфису" и "Толедо"русские моряки. Он ещё не знал, что весь экипаж Б-276 благополучно достиг границы воды и воздуха, и ВСК качается на волнах, и выравнивает внутреннее давление капсулы — с внешним, — забортным.

"Нас осталось несколько на голодном дне

Два отсека взорвано, да три еще в огне

Знаю — нет спасения, но если веришь — жди

Ты найдешь письмо мое на своей груди " ( Шевчук — "ДДТ")

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— Ну, ни буя себе! — примерно так можно литературно перевести то выражение, которое сказал старший офицер контроля Боевой Системы Управления "Иджис" на авианосце, когда Кострома развернулась под водой по-танковому, на одном винте. Изменила курс на противоположный и выдала почти 40 узлов хода не указанных ни в одной разведывательной документации НАТО и пошла в разгон, наращивая и так немыслимую под водой скорость. Новейшие, Мк-48-мые, торпеды с трудом догоняли на своих 50 узлах старенькую подлодку, которая пустая, без экипажа, боезапаса и спаскамеры уверенно шла на рекорд — сорок пять узлов.

— Что там у Вас Джон? — заинтересовался главный группы слежения на ЦП реакцией своего подчинённого.

— Странное дело сэр. Русская подлодка, как будто специально, увеличила ход, зашумела, обнаружила себя, пошла в лоб на наши торпеды, а потом практически на месте развернулась, как "Абрамс" в пустыне, на одной гусенице, и понеслась на север от наших торпед на немыслимой скорости для этого проекта русских.

— Как это на одной гусенице? Под водой? Русская "Sierra-1"? Эта рухлядь? Вы что, перепили вчера в баре, Джон?

— Никак нет, сэр. Если я не перепил, то — взгляните на монитор контроля — "Иджис" точно трезв, как чистые стаканы в баре! Сэр! — на экране, прямая зелёная линия показывающая путь лодки резко обрывалась в точке разворота, и её метка, споро и живо, удалялась от отметок торпед мчащихся за ней с разных направлений и глубин.

— Скорость, сэр, почти сорок два узла! Если это есть "русский" металлолом, то неплохо бы и нам иметь такой. Мемфис больше тридцати не выдаст, а максимум "Сивулфа" — тридцать пять. А эта шпарит и жарит под водой, как конь на ипподроме, — разошёлся в восторге вражеский офицер, хвалил "Кострому" за предсмертный рывок. Характеристика скорости убегающей К-276 на мониторе вывода данных "Иджиса" показывали уже сорок пять узлов — восемьдесят четыре километра в час!

— Если торпеды её не догонят в течении пяти минут, она удерёт за предел дальности сорок восьмых!

— Не удерёт, Джон! "СуперХорнеты" летают быстрее. Они уже сбросили две малышки по ходу лодки русских..., — приговорил лодку опытный моряк.

На "Марсе" распознали и раскол корпуса "Мемфиса", и бесполезные потуги "Толедо", и прощальное выступление "Костромы". За "Мемфис" и "Толедо" порадовались — заслуженные награды нашли своих "героев". А то, что в центре управления изменилась атмосфера после гибели последней "Барракуды", можно было почувствовать и без приборов. Команды отдавались короче, злее, отсутствовали лишние разговоры. Слаженный экипаж объединился сейчас одной мыслью, порывом, желанием — хотел отомстить — жестоко, безжалостно и добротно, так, чтоб даже на тряпки для мытья палубы нельзя было собрать то, что останется от надводного боевого порядка американцев. О том, что "Чапаеву" удалось спасти экипаж в ВСК на "Марсе" не знали.

— Вода им пухом, — тихо сказал, ни к кому не обращаясь, капитан второго ранга Сергей Иванович Бережной — командир "Марса". Тишина на центральном давала свой подводный салют подвигу Костромы и её экипажа.

— Ну что, господа офицеры, удивим адмирала Джорджича? — командиров вражеских АУГ и авианосцев принято знать поимённо, а личное дело изучать наизусть во избежание недооценки последнего в боевой обстановке. Адмирал был потомственным моряком, каждый день обегал свой авианосец не менее десяти раз и гонял команду до седьмого пота, тренируя её на бесконечных и неожиданных вводных.

— Вы отработаете у меня все бабки, которые вкладывает в вас государство, — любил приговаривать молодой адмирал, щекоча свои амбиции, — А кто недоволен — за борт! — и ведь янки — моряки прыгали! Сами, с высоты авианосного стола для полётов. Лишь бы списали на берег от ненормального в их понимании начальника. Зато на "Энтерпрайзе" царил морской порядок, железная дисциплина и прекрасная выучка среди личного состава команды.

— Ищите, их! Ищите! Окружить группу радиобуями. Стоп машина. Лечь в дрейф! Слушать дно! Я не верю, что эта кастрюля, этот русский чайник сделал это всё один. Держать в воздухе ударную группу. Фрегату — движение по кругу на малошумном ходу в радиусе мили вокруг "красавчика"! — красавчиком он называл свой авианосец — самый большой в мире, — Тому, кто найдёт лодку — годовой оклад, внеочередное звание на ступень выше и "Серебрянная звезда"! За работу парни! У нас сотня самолётов, три корабля, чистый воздух, полно света, мы на поверхности, а они там одни, в темноте, дышат своими испарениями и боятся нас больших и сильных. Найдите мне их и намочите их комбинезоны в воде, которая по праву наша..., -подбадривал своих подчинённых адмирал, — Роджер — все спасательно-поисковые группы в воздух, — тише добавил он, чтоб не травмировать своих подчинённых знанием о поражениях и потерях. Умный был командир, матёрый и ушлый. А иначе в Адмиралы не прорвёшься. Американские вертолёты пошли над морем, выискивая своих моряков в месте подрыва крейсера и "контузии" невезучего фрегата. Искать остатки экипажей "Мемфиса" и "Толедо" было бесполезно.

Итого: одна полноценная подлодка и капсула ВСК, противостояли авианосцу, сотне самолётов, целому фрегат, недобитому эсминцу и судну обеспечения в море между берегами Израиля, Египта и Греции.

— Что скажете старший помощник? На кону наша жизнь. Давайте Харви без этикета.

— Что сказать, сэр, — не удержался от давней привычки старпом, — это конечно невозможно, но я бы залез нам под брюхо и тихо сидел до тех пор, пока у боевых самолётов не закончится горючее. А ещё, — воспользовался предоставленной свободой офицер, — я бы утопил "Арли Бёрк", который кружит вокруг "красавчика", добил эсминец и пустил на дно "Сапплай" прямо из-под нашего носа или кормы. Странно, что русские до сих пор этого не сделали.

— Типун вам на язык Харви, — только и успел сказать Джорджич и тут же замолк.

— Фиксирую, открытие люков и "Пуск" торпед из-под корпуса авианосца, направление на "Арли Бёрк", скорость — пятьсот миль в час, расстояние до цели две мили, вероятный контакт через пять секунд! — доклад заставил всех в рубке "влипнуть" взглядами в окна. Справа к громаде основного корабля подходил на указанную дистанцию "Арли Бёрк". Вращал антенными решетками, водил стволами Бофорсов и мультиганов, — Четыре, три, две, одна, — бинго, — закончил отсчёт докладывающий офицер, склонившись над своим экраном. От модернизированного "Шквала" не убежишь, скорости реакции не хватит. А на таком коротком расстоянии у фрегата не было ни единой возможности спастись от двух подводных кавитационных ракет выпущенных по нему в упор из прочного корпуса русского атамохода. В огромном шаре двух взрывов и поднятой ими над поверхностью воде корабль исчез, чтобы рухнуть на дно моря, своими обломками, пронизав воду останками.

— Бич! — прокомментировал голливудский вид подрыва своего фрегата Джорджич. На ЦП молчали все. Внимание старпома переключилось на недобитый эсминец. Он угадал. Ещё один Шквал пронесся, вычертив белый след под водой и в упор, добил эсминец, безвольно покачивавшийся до этого на волнах.

— "Сапплай"! — только и вырвалось у адмирала. Корабль комплексного снабжения шёл позади авианосца в трёх милях и по инерции накатывался на плавающий аэродром, хотел обойти его слева, не спешил, замедлял ход для постановки в дрейф.

— Адмирал! Передача! По глубоководной связи! Русская лодка. Просит вас на связь, — оперативный офицер группы радиоэлектронного противодействия и разведки жестом показывал на беспроводной телефонный аппарат, закреплённый возле вращающегося кресла адмирала. У Джоджича вспотели ладони от осмысления информации полученной в это мгновение. Это ж, какая наглость! Все в рубке откровенно любопытно уставились на адмирала, но отловив на его лице выражение ярости, тут же отвернулись к своим рабочим столам, мониторам и щиткам. Как будто разговор с командиром русской подводной лодки для них дело обыденное, надоевшее и привычное.

— Передайте на "Сапллай" — пусть идёт к нам на сближение! Немедленно! Быстро! Как на погрузку! — резко приказал Джорджич и поднял трубку, — Аллё, с кем имею честь? — высокомерно спросил он, расставляя в разговоре исходные позиции и прощупывая словесным выпадом своего противника.

— Командир субмарины, которая может утопить ваш транспорт, уважаемый адмирал Джорджич!

— А имя у вас есть?

— Есть, капитан Бережков, устраивает?

— Чего вы хотите? Сдавайтесь, у вас нет шансов. Мы потопим вас через пару минут. У меня сотня самолётов. Я обещаю вам почётный плен и хорошие условия содержания. Даю пять минут на размышление.

— Спасибо, адмирал! Немедленно начинайте и посадите все самолёты на борт. Уложите "Сапплай" в дрейф. Даю десять секунд на размышление и пять минут на выполнение. А иначе, можете сделать прощальный снимок на память вашего "Поставщика". Надеюсь, у вас есть сотовый с хорошей камерой и разрешением?

— Самолёты сажать не буду. "Сапплай" поставлю в дрейф, этого достаточно для продолжения переговоров. По рукам?

— Похоже, вы меня не поняли адмирал. Начинайте посадку самолётов. И остановите "Сапплай" немедленно. Это ультиматум.

— Это невозможно.

— Похоже, вы затягиваете время. Я сожелею, адмирал. Торпедные аппараты пятый и шестой... Пли! — услышал Джорджич команду, отданную Бережковым и автоматически переведённую сетевым компьютером "Иджиса" на английский. Тут же отозвался акустик с боевого поста ГАК.

— Система фиксирует открытие люков торпедных аппаратов! Залп двух торпед в сторону судна обеспечения! Скорость пятьсот миль! Дистанция до цели три мили время до контакта пятьдесят пять секунд. Веду обратный отсчёт, — цифры произнесённые акустиком звучали чёрной мелодией похорон для последнего судна сопровождения авианосца. На четыре приманки-фантома AN/SLQ-25 Nixie способные временно ввести противника в заблуждение и выпущенные с Саплая — шквалы никак не отреагировали. Да и не могли.

— Соедините меня с капитаном русских, — угрюмо процедил адмирал, наблюдая сквозь задние бронестёкла кругового обзора боевой рубки управления, агонию своего оставшегося судна в кильватерном следе авианосца.

— Русские не отвечают, сэр.

— Что они там делают?

— Командир он в дрейфе, окружает авианосец сбрасываемыми радиогидроакустическими буями. Посадки самолётов на палубу не фиксирую. Идёт активный радиообмен над поверхностью моря.