Девки гулящие

Написал поручик Семкин последнюю строчку и задумался, а надо ли командиру 193 пехотного Свияжского полка о крестьянке Анне Мошановой сообщать — она к солдатам его роты пока никакого касательства не имеет. Не заболел ещё никто после утех с ней. В конце концов решил докладную записку не переделывать. Так сойдёт. Вдруг ещё кому потом эта информация пригодится.

Не один Семкин сегодня бумагу марал. Подпоручик Вишневский того же полка также сочинительством занимался и по тому же поводу. Из его сообщения командир полка уже завтра узнает, что рядовой четвертой роты Семен Бызов заразился твердым шанкром от девицы Матроны Антоновны Демаковой проживающей в доме Логова на Владимирской улице что у винного склада N1.

На этом неприятности в этой роте не кончались. Доводил до сведения командира полка подпоручик Вишневский и то, что ефрейтор Иван Вилесов заразился триппером на Хлыновке в доме Воробьевой. Личность женщины, заразившей означенного нижнего чина до выписки Вилесова из лазарета установить невозможно, ибо в доме Воробьевой проживает до сорока проституток, а в настоящее время женщины с признаками, указанными Вилесовым, пока не нашлось.

В ещё большее расстройство и уныние привела командира пехотного Свияжского полка, полученная им одновременно с записками Семкина и Вишневского информация от старшего врача данной воинской части Грацианова. Он рапортовал командиру своего полка о том, что в лазарет поступили следующие венерические больные — ефрейтор третьей роты Петр Смыслов с мягким шанкром, заразившийся от проститутки Прасковьи проживавшей на Владимирской улице ниже винного склада рядом с новым двухэтажным зданием, старший унтер-офицер восьмой роты Трофим Кулиш с мягким шанкром, заразившийся от проститутки Наталии проживавшей в доме Воробьевой рядом с железной дорогой, младший унтер-офицер второй роты Андрей Турбин с мягким шанкром и триппером, заразившийся от проститутки проживавшей на Спенчинской улице между Раздерихинской и Пятницкой во дворе на вольном воздухе рядом с квартирой подполковника Шейдеванта, рядовой двенадцатой роты Никон Власов с мягким шанкром, заразившийся от проститутки в городской бане, рядовой шестой роты Андреас Акаянц, заразившийся от проститутки Дуни проживающей в пивной на Спенчинской улице между Острожской и Морозовской, ефрейтор девятой роты Егор Чащин с уретритом, заразившийся от проститутки Веры живущей на Владимирской улице между Морозовской и Богословской в постоялом дворе.

Довольно часто подобные докладные от Грацианова на стол командира полка ложились и совершенно они его не радовали. Наказывал он своих подчиненных, запретил даже нижним чинам своё бельё в город на сторону в стирку отдавать, а то они под этим предлогом к проституткам из казармы бегали — ничего не помогало.

Допекли солдаты-сифилитики командира полка, заставили даже к начальнику 49-й пехотной дивизии, куда и входил данный полк, генералу-лейтенанту Пряслову обратиться — не могут мол гражданские власти должным образом надзор за проститутками осуществлять и от этого во вверенной ему воинской части возникают проблемы.

Генерал в свою очередь вятскому губернатору отписал, что для уменьшения заболеваемости венерическими хворями нижних чинов надо бы полиции губернии более энергично надзор за проститутками осуществлять и к ногтю прижать лиц, которые жриц любви в притонах разврата содержат. Они бесконтрольно блудят, а военному делу ущерб наблюдается.

Губернатор же в ответ на эту просьбу циркуляр издал, где предписал полиции принять все меры к обнаружению и преследованию как проституток, занимающихся своим промыслом тайно, так и содержательниц тайных притонов разврата, а равно к непременному периодическому освидетельствованию всех проституток, подчиненных врачебно-полицейскому надзору.

Циркуляр сей к вице-губернатору поступил и опять был собран в полном составе врачебно-полицейский комитет, гремел гром, сверкали молнии, сапоги вице-губернатора сотрясали пол, а члены комитета, Иван Афанасьевич в том числе, сидели с виноватым видом.

Ванька же Воробьев с сестрами веселились у себя в деревне Болотовской Слободского уезда Стуловской волости и горя не знали. Денежки им со сданных в аренду домов под разврат ручейком текли, а в планах их было даже расширение участия в сём поганом промысле.

Глава 13 Продолжение чтений

Вечер Ванька с сестрами пропили-прогуляли. Дружков сестер на этот раз за столом не было — послушали сестрицы совет Ивана и послали их лесом. Ближе к полуночи сестричкам было велено закругляться, застолье прекращать и спать ложиться. Завтра с утра Иван планировал новые правила врачебно-полицейского комитета дочитать, в голове своей по полочкам их разложить и начать думать, как организацию разврата в своих домах на Больше-Хлыновской на новые рельсы переводить.

Умывшись, первым делом брошенную Марией в угол книжицу с правилами разыскал. Вся она какая-то помятая была, словно на ней всю ночь мыши свои игрища устраивали. Нашел место где вчера чтение прервалось и начал дальше мудреные правила штудировать.

Полагалось согласно данных правил содержательнице публичного дома специальную книгу для записывания проституток, проживающих в доме терпимости, вести. В сей книге нужно было аккуратно отмечать их звание, имя, отчество, фамилию, время поступления, время выбытия и вносить ещё и другие отметки какие потребуются. Марья, вместе с другими сестрами слушающая Ваньку, напомнила, что в отличие от сестричек у неё с грамотой большие нелады и придётся Ивану ей в этом деле помогать. За это дурой она была названа и получила уверения в будущей помощи.

Далее в правилах содержался пункт о том, что что каждая публичная женщина должна иметь в доме терпимости отдельную комнату и необходимое количество носильного и постельного белья. Сестры были спрошены Ванькой о количестве комнат в их домах на Больше-Хлыновской, но вразумительного ответа он не получил. Сестры озвучивали совершенно разное количество комнат, причем числа эти очень сильно разнились. Теперь они уже все вместе были обозваны дурами и Александра опять была отослана в Вятку комнаты считать. Не Марию же посылать, она такого насчитать может...

От числа комнат зависело количество проституток в доме терпимости, а соответственно и доходы Воробьевых. Александре было поручено ещё посмотреть какие комнаты разгородить можно и увеличить таким образом контингент работающих на Ивана и сестер девок.

Правила, читаемые Ванькой, гласили, что содержательница не может допускать к промыслу развратом посторонних женщин, не входящих в состав содержимых ею проституток. Комментарии сестер на это были весьма разнообразны, но сводились к тому, что у каждой кровати круглосуточно проверяльщика не поставишь. Не хватит в губернии на всех гулящих девок служивых людей, солдат придется на это дело выделять, а они только рады будут...

Не имели ещё права содержательницы публичных домов допускать к разврату девиц моложе двадцати одного года. Тут уже сам Ванька захмыкал, он то более молодых подружек любил. За это и перенеслась его душа почти на столетие назад. Сестрицы же его уверили, что это дело поправимое, надо только будет кое-кому денежку сунуть.

При поступлении в дом терпимости проститутки, не имеющей медицинского билета, содержательница была обязана представить её во врачебно-полицейский комитет, который выдавал ей вместо паспорта такой документ установленной формы. Кроме того, в правилах было сказано, что если поступающая девица оный уже имела, то содержательница публичного дома должна была сообщить в комитет о её поступлении и выбытии. Ванька сестрам строго наказал соблюдать это правило — нечего из-за ерунды горе себе наживать.

Содержательницам домов терпимости вменялось в обязанности представлять два раза в неделю врачу всех живущих у них проституток для освидетельствования. Оно, как гласили правила, могло проводиться как в публичном доме, так и на смотровом пункте. Это правило Ванька одобрил — клиент в его заведении должен удовольствие получить, а не срамную болезнь. Только всем довольные посетители ещё раз сюда придут и денежки свои Ивану принесут. Ежели они после развлечений с гулящими девками в его публичном доме заболеют, то вряд ли снова его порог переступят, а и другим ещё растрезвонят о нежданном подарочке. Тогда уж точно клиент к конкуренту уйдет, имеются они в Вятке, не один Ванька с сестрами такие услуги предлагают.

Проституток, больных венерическими заболеваниями, содержательницы должны были доставлять в больницу. Тут Ванька почесал затылок, так как лечение проститутки в данном заведении предполагалось осуществлять за счёт содержательницы. Вот опять расходы — корми их, пои, да ещё и лечи. Несправедливо как-то получается. Мария тут предложение внесла — вычитать де будем с девки за оплаченное лечение, штраф на неё накладывать. Дура-дурой, буквы не знает, а насчёт денег соображает. Похвалил Марию Ванька, а ей и радостно.

Следующий пункт правил опять Ваньку и сестриц заставлял раскошеливаться. Содержательница дома терпимости должна была иметь инструменты, необходимые врачу для осмотра проституток, стол на котором проводилось их свидетельствование и потребное количество эсмарховских кружек для обмывания половых частей женщин. На семейном совете опять же решили эти траты на самих девок переложить — их осматривать теми инструментами будут, им их и покупать. Купят, конечно, сами Воробьевы, но с проституток деньги на это стребуют.

Тут Александра из Вятки вернулась и чтение правил опять было прервано. Вроде и не велика книжица, а вот уже два дня Ванька её сестрицам читает. Скорее всего, завтра опять этим делом заниматься придётся. Что делать, не зная броду нельзя соваться в воду...

Глава 14 Про окна, портреты и прочее

Весь вечер Ванька с сестрами судили и рядили — какие комнаты как есть оставить, а какие перегородками разделить, чтобы количество проституток максимально разрешенному соответствовало. Зачем девице большая комната? Главное, чтобы кровать входила и бочком от двери до неё клиент добраться мог. Не бал в комнате устраивать, а горизонтально работать и небольшой площади хватит.

Утро вечера мудренее, поэтому дочитывали книжицу из врачебно-полицейского комитета уже на следующий день. Нечего по темному времени глаза чтением портить и керосин зря жечь. Солнышко, оно бесплатное, да и с утра голова лучше соображает.

Зашуршали странички, палец нашел пункт на котором вчера остановились.

Сестрицы завздыхали, забубнили — опять эти правила слушать, дел интереснее для них Ванька придумать не может. Снова Иваном дурами они были обозваны, велено слушать им было со всем вниманием, мух ртом не ловить и уши держать широко раскрытыми.

Читаемые вот уже третий день правила гласили, что содержательница должна была следить, чтобы проститутки, у неё живущие, содержали себя опрятно, не занимались промыслом во время месячных, строго соблюдали предписания врача относительно предохранительных от заражения мер и не прибегали к каким-либо средствам для истребления беременности.

Окна домов терпимости, выходящие на улицу, полагалось днем держать закрытыми занавесками, а вечером и ночью — ставнями и шторами из материи не пропускающей света. Ваньке, вернее — вселившемуся в него сознанию, история вспомнилась читанная ещё при прошлой жизни. В Нижнем дело было. В одном из домов терпимости лежала жрица любви на кушетке у открытого окна в самой неприличной позе в костюме прародительницы Евы. Мимо шел маляр. Видя такую завлекательную картину взял и мазнул своей кистью где следовало и не следовало. Гвалт, шум, крик, вызвали городового... Дело дошло до разбора у мирового судьи. Он в затруднении — под какую статью проказника маляра подвести, а письмоводитель и шепчет ему, что здесь вполне подойдёт статья о загрязнении мест общественного удовольствия.

Содержательнице запрещалось допускать в дом терпимости малолетних клиентов, а также воспитанников низших и средних учебных заведений. Посовещавшись, Ванька и сестрицы выход из положения нашли. При их домах на Больше-Хлыновской сараи ещё имелись. Вот туда с девицами и будут они отправлять вышеназванных малолетних и учащихся. Правила до буковки исполнены будут, и лишняя копеечка мимо кармана не проскользнёт. Опять, кстати, Мария, это предложение выдвинула. Соображает у нее голова, ох не проста баба...

Для исполнения правил вятского врачебно-полицейского комитета содержательнице полагалось в доме терпимости на видном месте поместить объявление о том, что любой посетитель, желающий удостовериться в состоянии здоровья выбранной им женщины, вправе требовать предоставления ею медицинского билета.

Далее правила воспрещали торговлю в публичном доме вином и табаком. Ванька в отношении этого пункта весьма образно выразился и сестрам сказал, что это положение они соблюдать точно не будут. Ишь, чего захотели, так вполовину доход меньше будет, да и не поймут земляки — какие бабы без водки, это даже как-то не по-людски получается.

Во время приема посетителей правилами запрещались музыка, игра в карты, кости и шашки. Ванька пошутил — в шахматы клиенты играть будут. Эта то игра правилами не запрещена. Евдокия про шахматы поинтересовалась — что за хитрая игра такая. Ванька пообещал её научить.

Возбранялось правилами и вывешивание на стенах заведения портретов Высочайших особ. Ванька с сестрами и не собирались этого делать — ещё на это они свои кровные тратить будут. Не дождётесь.

Содержательницам домов терпимости не разрешалось самим промышлять развратом, они не имели права допускать к этому своих ключниц и прислугу, принимать в заведении гостей женского пола.

Далее в правилах было прописано самое главное. Так Ванька и сестры посчитали. Содержательница не должна была требовать от женщины, находящейся в её доме терпимости, платежа более трёх четвертей получаемого последней дохода и обязана была давать ей сообразно средствам публичного дома помещение, освещение, отопление, сытный и здоровый стол, необходимое белье, платье, обувь и вообще все то, что необходимо для жизни и не составляет предмета прихоти и роскоши. Последние содержательница имела право продавать своей жилице. Мария сразу же смекнула, что цену на эти вещи они сами будут устанавливать — вот и ещё один источник дохода.

Когда правила были дочитаны, сестры за своё усердное слушание потребовали от Ваньки развлечение — песню его хорошую попросили спеть. Он де в странствиях своих, наверное, что-то новое узнал, что у них в волости ещё не поют. Ванька согласился и порадовал их.

Вот тронулся поезд в далекую сторонку —

Кондуктор, нажми на тормоза:

Я к маменьке родной с прощальным поклоном

Спешу показаться на глаза.

Летит паровоз по долинам и взгорьям,

Летит он неведомо куда.

Я к маменьке родной заеду не на долго,

А срок мне представлен на три дня.

Прости меня, мама,

Прости, дорогая!

Вот все, что я маме скажу.

Теперь я не знаю, в которую минуту

Я буйную голову сложу...

Евдокия даже всплакнула — так ей песня Ваньки понравилась...