Отель "Волчье Солнышко". Будьте нашим гостем!

-Почти добрались, — хмуро откликнулась кукла.

Чем дальше мы шли, тем тише звучало звяканье ее фарфоровых суставов.

Ветер все усиливался. Мне казалось, еще чуть-чуть и он начнет сбивать меня с ног.

-За следующим поворотом,— мрачно сообщила Чайка. Остановилась, бросила на меня косой взгляд: — Только я дальше не пойду.

Хмыкнув, я обогнул замершую неподвижной статуэткой игрушку, завернул за стеллаж... И понял, что я точно заблудился.

Впереди виднелся квадратный, обведенный невысоким, мне по колено, красным заборчиком, провал. У дальнего, видневшегося метрах в трехстах от меня, края, располагалась едва заметная на таком расстоянии выкрашенная в бордовый цвет калитка, от которой шла узкая, тоже алая, тропинка со ступеньками, ведущая по спирали вниз.

Видимо, ее кукла и подразумевала, говоря о красной квадратной лестнице.

В лицо ударил порыв холодного промозглого ветра, чудом не сбивший меня с ног, и я, вцепившись в ближайший стеллаж, зябко передернул плечами. Чувствую, тут не архив нужен, а инструкция по применению отеля. правда, это только на случай, если я тут собираюсь надолго остаться. А я не собираюсь. И я обязательно придумаю, как выбраться из этого проклятого "Солнышка" как можно быстрее.

ќ-Посмотрел? — звякнул внизу знакомый голосок. — А теперь пора убираться отсюда.

Я опустил глаза: кукла раз за разом пыталась воткнуть нож между плитами — видимо, чтоб не сдуло.

-Что так?

А ведь говорила, что не пойдет!

-Выдох почти закончился, — хмуро откликнулась Чайка. — Стоит только начаться вдоху, и нас сдует.

-Вдох?! — поперхнулся я. — А кто ж это дышит?!

Игрушка заломила тонкую бровь: трещины и выступивший клей превратили ее личико в странную уродливую маску:

-А ты как думаешь?!

-Ну, не отель же!

Это просто идиотизм какой-то будет.

Судя по кривой усмешке Чайки, даже самая бредовая идея имела право на существование в этой сумасшедшей гостинице.

-А еще говорят, — безмятежно сообщила кукла, — провал не имеет дна.

-До центра Земли, что ли, идет?

-Оглох, что ли? — ласково поинтересовалась игрушка. — Я же сказала — не имеет дна.

Часы туда, что ли, мои наручные, бросить?

Кстати. А ведь это здравая идея. Я ведь еще ни разу не пытался эту пакость уничтожить...

Ухмыльнувшись, я шагнул к провалу, на ходу расстегивая ремешок на запястье.

-Стой, ты куда?! — взвизгнула кукла, выпустив нож и вцепившись обеими руками мне в штанину. — Я же сказала, там опасно!

Отпихнув ее ногою, я направился к заборчику. Ветер на мгновение стих, и я осторожно пошел вдоль провала, подбирая точку поудобнее. Плохо кинешь — упадут на лестницу, какой-нибудь идиот спустится и заберет. А потом еще, не приведи господь, принесет мне обратно.

Нет, конечно, если это действительно дыхание отеля, то никто в здравом уме сюда не спустится, но, с другой стороны — если тропинка ведет вниз, значит кто-то по ней ходит...

Взвесив часы на ладони, я широко размахнулся...

В спину ударил порыв ветра. Я бы устоял, но в этот момент мне под колени врезалось тяжелое фарфоровое тельце...

-Твою ж ма...

В последний момент я успел вцепиться в перила и повис над бездной, чувствуя, как в лицо бьет холодный воздух, втягивающийся в воронку.

-Боюсь — боюсь — боюсь!!! — противный визг куклы штопором впивался в уши. Я осторожно скосил глаза вниз: Чайка, как клещ, вцепилась мне в штанину.

-З-затнись, — с трудом прошипел я.

Левитация никогда не была моей сильной стороной.

Пусть Куака и говорит, что передвигаешь ли ты предмет или поднимаешь себя в воздух — все едино, но для меня — разница между этими двумя действиями есть, и она весьма ощутима. Ничего, когда мне будет столько же, сколько и Куаке, я тоже буду корчить ничего не понимающую рожу и цедить сквозь губу: "Что, не можешь щелчком пальцев погасить солнце? Эх, молодежь, вот я в ваши годы..."

Главное, дожить до этого.

С трудом подтянувшись, преодолевая дующий в лицо ветер, я перевалился через низенький заборчик и рухнул на пол, хватая ртом воздух.

-Боюсь-боюсь-боюсь!

Я с трудом повернул голову: кукла, так и не выпустив моей штанины, валялась на полу, зажмурившись и на одном дыхании повторяя все то же самое слово.

-З-заткнись! — не выдержал я.

Во рту чувствовался устойчивый металлический привкус.

-А мы уже упали? — приподняла голову Чайка.

-Да, — огрызнулся я. -И разбились. Насмерть.

Игрушка наконец открыла глаза, оглянулась по сторонам:

-Это мне теперь новое тело искать? — я вдруг понял, что ножа у нее в руке уже нет. То ли выронила, когда ее снесло порывом ветра мне под ноги, то ли потеряла в этой пропасти.

Я перекатился на бок, сел, опершись спиною о тот самый заборчик. Проломится — падать буду долго, — мелькнула ленивая мысль.

Да пошло оно все, сплюнул я на пол. Крови вроде нет. А что ж так пакостно-то?

Медленно, чувствуя, как дрожит каждая мышца, вытер рукавом лоб от пота и тупо уставился на сжатую в кулак левую руку. С трудом разжал сведенные судорогой пальцы — на ладони лежали наручные часы. Циферблат мерно мерцал алым.

Ну почему я их не выронил, а?!

Взвесив насточертевший хронометр на руке, широко размахнулся... И надел часы обратно на запястье.

В спину вновь толкнул упругий поток ветра, толкающий прочь от провала.

Намек понял, не дурак. Был бы дурак, не понял.

С трудом встав, я покосился на валявшуюся на полу куклу: спрашивать у нее про очередные лестницы явно не стоило. Как и про любую документацию. Но я все-таки рискнул.

-Не знаешь, где здесь реестр гостей "Солнышка"?

Сейчас опять будет: знаю, но не реестр, а список, не гостей, а работников, не "Солнышка", а ядра земного.

Странно, но кукла вдруг кивнула.

-Пошли, провожу, — одна из ленточек в голове у нее развязалась и сейчас слабо шевелилась, причем, по-моему, совершенно не зависимо от дуновений ветра.

После происшествия у лестницы, я ожидал уже чего угодно. И Цербера, у которого с боем придется отбивать нужный список, и то, что мне в обмен на реестр предложат продать душу...

К счастью, ничего этого не произошло. Примерно после получасового блуждания, Чайка вывела меня к высокому, мне по пояс, выточенному из красного дерева пюпитру, на котором лежал тяжелый том с обложкой из черной кожи.

-Вон, — устало мотнула головой кукла, и когда я уже шагнул к книге, внезапно вспомнила, ожила: — Ой, а где мой ножик?! — развязавшаяся ленточка осторожно подняла голову с глазками-бусинками — и я только сейчас понял, что это не веревочка, а тоненькая черненькая змейка.

У персонала сплошные нарушений дресс-кода!

Ой, да ну эти тряпки. Мне то что до этого? Сейчас быстренько гляну про Клыкова и черта с два я еще раз в этот архив спущусь.

Хотя вот сейчас стоит подумать. Архивариус говорил, что список постояльцев будет на стеллаже. А здесь — всего одна книга. Чувствую, меня кто-то обманывает.

Ладно, будем считать, что кто-то оговорился.

Книга оказалась такой же мерзкой, как и все остальное в этом чертовом архиве. Стоило мне попытаться ее открыть, как обложка с тяжелыми металлическими накладками по углам с размаху ударила по пальцам, так что я взвыл от боли.

Прошипев короткое ругательство, я помахал рукою в воздухе, приходя в себя, а затем, разогрев кончики пальцев до ста градусов, ласково коснулся гладкой черной кожи. От обложки пошел дымок — и книга, испуганно взвизгнув, тут же распахнулась.

То-то же! Думала, я не справлюсь?!

Криво усмехнувшись, я перевернул гравированный титульный лист с изображением волка воющего на луну...

С первой страницы, насмешливо прищурившись, смотрел мой портрет.

Понятно. То есть, это все-таки реестр сотрудников.

Ну, или сюда записываются все прибывающие в отель.

И что тут пишут?

Так. "Рафаэль Ервандович Лусин, тридцати двух лет от роду, живое воплощение..." Так, ну это мы пролистываем, это не интересно, это я и так знаю... "Авторитарен. Конфликтен. Раздражителен. Вспыльчив. Импульсивен. Мстителен. Самоуверен. Эгоцентричен. Предрасположен к рискованному поведению и грубому нарушению чужих границ. Не способен к социальной кооперации. Склонен к физической агрессии". Как же я не люблю, когда мне льстят. "Отбывает наказание за..." С этим тоже все ясно. "Прибыл в отель "Волчье солнышко" двадцать восьмого марта две тысячи..." Угу, дальше что? "Убыл в связи со смертью двадцатого июля две тысячи..."

Что?! "Со смертью"?! С какой, нахрен, смертью?!

Стоп. Двадцатое июля. Сейчас начало июня. То есть — либо это какая-то ошибка, либо...

Либо мне осталось чуть больше месяца.

Они что, совсем там поочертели?!

Я вытащил из нагрудного кармана мобильник и дрожащими от ярости пальцами набрал на экране знакомый номер.

-Доброе утро, ma bwoy! — безмятежно откликнулся телефон после первого же гудка.

-Какого черта?!

-Ты уже встал с кровати? А почему так рано? Бессонница мучает?

-Какая, к черту, бессонница?!

-Бедный likkle pikny, — сочувствующе зацокал голос в трубке. — Такой молодой и уже проблемы со сном! Ничего. Отдохнешь, попьешь успокаивающие травки — и все как рукой снимет.

-Какие, к черту, травки?!

-Успокаивающие, — безапелляционно сообщил Куака и отключился.

Когда я, наконец, справился с диким желанием швырнуть телефон о землю и вновь набрал номер, мелодичный женский голос сообщил: "Абонент выключен или находится в другой реальности. Оставьте свое сообщение после третьего крика гарпии".

Я убью его. Выберусь из этого проклятого отеля — и убью этого проклятого насмешника. Собственными руками сломаю ему хребет, оторву руки и ноги и запихаю ему в... ну, пускай будет в рот.

Страницы книги мягко пульсировали, словно внутри тома мерно билось сердце.

Я им всем устрою! Я им всем покажу! Я им...

Ладонь обожгло, словно я руку в кислоту засунул.

Ах так?! У нас еще и книга кусается?

Придерживая нужную страницу — а то знаю я эти "песочные книги", на миг закрыл, потом до посинения искать потерянный лист будешь — я прикоснулся к обложке. Из-под пальцев разбежались зеленые искры. Вот как? Сопротивляешься?! А если энергии добавить?

Проблески обрели синие оттенки, а на кожаном покрытии высветилась и тут же погасла вязь иероглифов.

Я почувствовал, как у меня дыхание перехватило. Это, конечно, была не Книга Судеб, но к линиям вероятности эта инкунабула имела самое что ни на есть прямое отношение. Впрочем, об этом можно было догадаться еще когда я про себя прочел.

Страница с моим фото уже успела утечь между пальцев, спрятаться за новыми листами, но, к счастью, найти ее я все-таки смог.

Вырвав нужный лист, я сложил его вчетверо и спрятал в карман, рядом с часами— луковицей.

Ничего. Они еще у меня все еще попляшут. И Куака, оборвавший разговор, и Клыков, нахамивший вчера...

Стоп, Клыков. Здесь ведь тоже могут быть его документы? Тем более, что кукла-то должна была меня привести к реестру посетителей...

Я вновь потянулся к книге. На этот раз она, видно, испугавшись, что я вновь начну пальцами искрить, решила обойтись без чреновредительства. Промелькнули лица нескольких постояльцев -я их видел пару раз, но фамилий не запомнил. Показалась гравюра — портрет бармена...

Анкета Клыкова тоже нашлась. Правда, все строчки ее были жирно замазаны черным маркером, а на фотографии, поперек лица стоял фиолетовый штамп "Погашено". Даже на свет было не разобрать, что написано.

Да что за чертовщина здесь творится?!

И много здесь таких, "погашенных"?

Я потянулся к уголку листа, собираясь пролистать дальше, но тут пронзительно завыл телефон: "Га-а-алубая луна! Галубая! Га-а-алубая луна! Просто сиреневая!"

Клянусь. Когда я выберусь из этого проклятого отеля, я найду того урода, что установил эту мелодию на корпоративный номер и прописал в железе запрет на замену звонка, и сломаю ему шею.

-Слушаю, Лусин.

-Рафаэль Ервандович? — всхлипнул голос в трубке. Где-то я уже его слышал. — Здравствуйте еще раз, это Валерий Рогаткий, мы с вами сегодня с утра по поводу триста двадцатого номера и клиента, Клыкова, разговаривали.

А, понятно, менеджер.

-Нашел его?

-Нет... Тут это... Вас проживающие хотят видеть...

-Сам разобраться не можешь?!

-Они... они именно вас спрашивают!

Ну что ж. Сами напросились.

Я оглянулся: кукла все так же стояла неподалеку, чуть склонив голову и меряя меня изучающим взглядом. То ли сказать что-то хотела, то ли просто приглядывалась.

Черные ленточки в волосах окончательно превратились в змеек: чуть поблескивая бусинками глазок, они стреляли длинными раздвоенными языками и чуть слышно шипели.

-Жду в семь вечера в моем кабинете, — сухо приказал я и, щелкнув пальцами, переместился прочь из архива.

Глава 3

Привычно материализовавшись в холле отеля, я оглянулся по сторонам. Стоявшая в углу венерина мухоловка приветливо заклацала зубами, напрашиваясь на ласку. Пятна крови на полу успели замыть, и вместо них уже начали проявляться пахнущие болотной тиной отпечатки трехпалых перепончатых лягушачьих лап, ведущие к лифту. Заметив меня, ставящий их невидимка на миг замер, затем развернулся и поспешно пошлепал к столовой.

Ну и где этот Рогаткий со своими проживающими?

За стойкой регистратуры было непривычно пусто. Календарь уже вернулся на свое рабочее место и сейчас переминался с лапы на лапу, недобро косясь на меня маленькими бельмастыми глазками, проглядывающими меж завитков спирали, соединяющей листы. А вот менеджеров в районе прямой видимости не наблюдалось.

Как и обещанных клиентов, мечтающих со мной пообщаться.

Камикадзе прям какие-то.

Уже набирая на телефоне номер Рогаткого, я для себя решил: жду всего пару гудков и — если не берет сразу — проклинаю его к чертовой матери. Пусть потом сам разбирается, откуда взялись семь лет невезения.

Менеджер ответил мгновенно.

-Да, Рафаэль Ервандович?!

-Ну и где ты? — кисло поинтересовался я.

-Мы... тут... это самое.. На втором этаже...

-Еще раз сразу не сообщишь, куда идти, шею сломаю, — ласково сообщил я в трубку, направляясь к лестнице.

На втором этаже, в конце длинного коридора со множеством дверей виднелось несколько фигур. Это, я так понимаю, и есть проживающие, страстно желающие со мной пообщаться. Ну-с, посмотрим на них поближе.

Когда я проходил мимо первой из дверей, в нее что-то врезалось с обратной стороны, да так, что створка завибрировала, а табличка покосилась и повисла на одном гвозде. Я прищурился, разглядывая, что там на ней написано. А, понятно, Травмпункт. Доктор, как всегда, работает даже в обеденный перерыв.

На ковре под ногами расплылись высохшие пятна крови. По пояс высунувшийся из стены призрак попытался ухватить меня за горло... Я, не глядя, перехватил за прозрачный ворот рубахи и, выдернув привидение в коридор и на несколько мгновений придав ему чуть больше телесности, от души впечатал мордой в противоположную стену.

Стоявшая у входа в двести девяносто девятый номер пышная дама лет сорока нервно заламывала руки. Одежда клиентки пребывала в беспорядке: лямка невыглаженного сарафана сползла с плеча, брошь в виде оскалившегося крокодила, — захватывала слишком большой клок ткани, а сидевшая на шляпке райская птица беспокойно чирикала и поводила головой.