| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Но пока ты, Миша, проведешь семинар по своей крав-маге здесь, в Москве, для сотрудников "девятки" — Девятого управления КГБ. И для некоторых агентов госбезопасности, так сказать, внедренных и внедряемых. Им нужны методы ведения боя в ограниченном пространстве, нестандартные способы атаки и защиты, нейтрализация противника и его задержание. Ну и применение всех подручных средств.
— Простите, товарищ майор, но у нас в боевом самбо и армейском рукопашном бое все это есть, — вмешался капитан Краснощек.
— Почему-то на том семинаре, где тебя и твоего напарника Колесниченко "уделал" 12-летиний пацан, ты эти знания и умения не применил, — съязвил Шардин.
— Так эффект неожиданности был и работали мы не в полный контакт. Парня боялись зашибить, — виновато оправдался капитан.
— Вот, и этому вас Миша тоже научит — как прикинутся шлангом, то есть, старым, больным или увечным. С ним вы сможете работать в полный контакт, правда, Миша, — обратился генерал к подростку.
— Та не, дяди могут работать по полной, а я пока воздержусь. А то еще покалечу кого из сотрудников, не дай боже, а им еще служить Родине, - пацан откровенно издевательски посмотрел на Краснощека.
— Ты, мальчик... — начал было тот и осекся.
— Мальчик у тебя, капитан, дома сейчас сидит и кашку манную кушает. А мне, служивый, годков поболе, чем тебе, просто тело пацанчика. Это раз. И второе — есть поговорка: дают — бери, бьют — беги. Я тебе даю — кстати, совершенно бесплатно, что для еврея нехарактерно — очень важные знания и навыки. Которых пока в этом мире нет. Ты и твои коллеги смогут спасти свои и чужие жизни, обладая этими и другими знаниями. Твое боевое самбо, конечно, сильная вещь, я не спорю. Но есть техника, которая не для спортивного поединка и даже не для реального боя. Это техника быстрого умерщвления человека, понимаешь? В самбо боевом тоже есть подобные приемы, но у нас они были доведены до совершенства и придумано еще много всяких штук. Потому что Израиль всю жизнь воюет с арабами, для нас умение убить врага и самому остаться невредимым — вопрос выживания государства. Так что пока даю — бери и радуйся. А когда буду бить — терпи и мотай на ус, — взгляд мальчика был неожиданно злым и жестким, как будто подростку было не 15, а лет 50.
Впрочем, почти так оно и было на самом деле.
— Получил, капитан, — расхохотался Шардин. — Это ты еще не видел, как вот этот японец с отцом всю банду ростовскую вдвоем за десять минут в распыл пустили. Практически голыми руками. Поверь, это впечатляет. Так что не ерепенься, завтра в спортзале поглядим на тебя и твое боевое самбо.
В это время подал голос молчавший до сих пор капитан Александр Маринкевич.
— А почему нельзя привлечь к обучению сотрудников и Максима Зверева? Он ведь тоже убедительно продемонстрировал нам свои боевые навыки, причем, не раз...
Шардин погрустнел.
— Я просил руководство, но он будет очень плотно работать сейчас с нашими биоэнергетиками. На нем завязана программа, как они выразились, проколов в будущее. Ведь из всей этой великолепной пятерки пока он один может ходить туда и обратно. Понимаете, как это важно? Поэтому сейчас он готовится к новому переходу...
Глава четвертая. Прыжок в будущее и обратно
Бывает так — совершишь поступок, а потом понимаешь — всё, назад дороги нет! Исправить то, что сделал, уже нельзя. Или все же можно? Потому что на самом деле нельзя исправить только смерть. А все остальное ведь поддается корреляции, ведь так? Ан нет, не так. Не вернуть любовь. Теоретически можно, а на практике... Детей не перевоспитаешь. Если где-то не доглядел, то все, имеете то, что создали. Сами или не сами, но вот она, ваша кровиночка, какая уж уродилась. И так далее. В общем, теоретически все, кроме смерти, в жизни исправить можно. Но если бы это зависело только от тебя, то, может, и получилось бы. Только почти всегда есть еще люди, от которых что-то зависит. И вот этих людей исправить невозможно. Ну, не исправить, а хотя бы переубедить...
Человека очень сложно переубедить. Убедить — легко. Внушить какую-то идею, повести куда-то. А вот потом выбить из его головы эту идею очень трудно. Особенно, если он верит в эту идею. Вера — она базируется не на логике, не на фактах. На эмоциях она строится. И на желании самого человека верить.
Вот почему люди приходят к Богу? Потому что нету у них друга, любимого, а порой и детишек — нет никого, кто мог бы в трудную минуту хотя бы поддержать. А кто защитит? Кому пожаловаться? С кем посоветоваться? И вот здесь возникает Вера. Кто полюбит тебя просто так, за то, что ты есть? Кто поддержит слабого, кто утешит безутешного? На кого можно надеяться, кому можно верить?
Впрочем, вместо Бога может быть кто угодно. Вождь. Отец. Партия. Государство. Главное — если человек верит, что его любят, им дорожат, его защитят. И вот тогда за свою Веру он будет стоять насмерть. И, наверное, так и должно быть. Что у нас остается, если забрать все материальное? Любовь, вера и надежда.
Поэтому нельзя, нельзя пренебрегать этими важными понятиями. Потому что, потеряв веру, любовь и надежду, потеряешь все. И тогда поймешь, что назад дороги нет. А еще — любовь, вера и надежда тебя не покидают. Они в тебе умирают. А смерть — это то, что никогда уже не исправить...
Днепропетровск, год 1977, 5 февраля
Максим Зверев сидел напротив Валерия Валентиновича Кустова и Владимира Ивановича Сафонова. Сидел и не знал, что сказать. С одной стороны, он понимал, что в его последнем переходе туда-обратно что-то изменилось — ведь он не сразу вернулся в свое прошлое. Вернее, в свое далекое советское прошлое — потому что вначале он побывал в 1984 году. То есть, поменял исходные даты 1976-2016-й. Кроме того, изменились почему-то и координаты попадания — он оказался не в Днепропетровске, под Алма-Атой, в Казахстане. Получается, он действительно может перемещаться не только во времени, но и в пространстве.
А с другой стороны, он, значит, способен преодолевать время. То есть, свободно плавать во временном потоке, как в реке. Из прошлого в будущее и наоборот. Причем, судя по всему, ему удается расширять диапазон, и, вполне вероятно, каким-то способом он может выскочить в любом году. Точнее, в любом, но внутри этого промежутка — 1976-2016-й.
Все это он подробно и рассказал экстрасенсам. Сафонов и Кустов помолчали, переглянулись, потом Кустов посмотрел на Макса и сказал:
— То, что ты рассказал и то, что ты смог сделать, Максим — это очень и очень важно. Мало того, что ты и твои, так сказать, коллеги попали в наше время, так теперь выяснилось, что ты — уникум. То есть, можешь вернуться в свое время. И не просто вернуться — ты можешь путешествовать во времени. И, скорее всего, это произошло потому, что ты, здесь, в нашем времени серьезно повлиял на происходящее с нами. Я даже думаю, ты получил возможность перемещаться туда и обратно потому, что убил человека. Убийство — это своего рода выплеск энергии огромной мощности. Не зря же многие колдуны и шаманы разных племен приносили кровавые жертвы. Вспомним майя и ацтеков. Вот и твое, пусть и случайное убийство рецидивиста поменяло твой энергетический потенциал. Точнее, серьезно его усилило. Что теперь дает тебе возможность проникать обратно в свое время.
— Ну, как выяснилось, не совсем в свое, — возразил Максим.
— А это уже эффект бабочки, — вступил в беседу Сафонов. — Ты убил этого, как его... Фиксу, вместо него с будущим президентом Украины встретился другой вор, произошел конфликт, Янукович был убит, история Украины изменилась.
— Но, как я понял, мои, так сказать, товарищи-коллеги тоже кого-то убивали. Мой боевой товарищ, Кёсиро Токугава убил не одного, а больше десятка рецидивистов. Миша Филькенштейн убил, кажется, троих. И — ничего! Они не могут вернуться назад! — Зверев был в недоумении и не пытался даже это скрывать.
— Ты, Максим Викторович, не волнуйся и на наше поле, как говорится, не забегай. — Сафонов усмехнулся и похлопал Макса по плечу. — Разберемся и с ними. Мы ведь оперируем фактами. Ты — пересекал реку времени в обоих направлениях, они даже не пытались. Может, и у них получится. Со временем. Будем работать и с ними. Пока что зафиксирован факт только твоего перехода туда и обратно. Поэтому снова отправишься в будущее.
— Да, и вот теперь ты сможешь проверить экспериментальным путем, изменится ли история еще, — снова взял слово Кустов. — Мы тут с вашей помощью будем менять целое государство. Правда, постепенно. И у тебя задача огромной важности — как бы проконтролировать процесс этих изменений. То есть, проверить, туда ли мы пойдем, правильно ли все делаем?
— Это как же? Снова мне кто-то по башке даст? Или под шальной снаряд попаду? — усмехнулся Макс.
— Да нет, мы с Владимиром Ивановичем и Сергеем Алексеевичем нашли способ, как обойтись без экстремальных воздействий на твой мозг. Мы будем его обманывать — внушать тебе, что ты находишься в состоянии комы, а это заставит твой мозг сработать, как ретранслятор. Он соединит сознание маленького Максима и взрослого, который находится в будущем. То есть, ты будешь путешествовать между нашими мирами совершенно свободно. Тебе ничего не будет на самом деле угрожать. Но для твоего путешествия во времени необходимо создавать для тебя ощущение угрозы. Кома у тебя будет ложная. Тем не менее, она станет как бы включателем твоего удивительного феномена.
Кустов даже немного разволновался, произнеся эту небольшую речь. Обычно он не говорил никогда так долго, ограничиваясь максимум одной-двумя фразами.
— В будущее-то я отправлюсь, но откуда вы знаете, что я смогу вернуться назад, к вам? — внезапно спросил у Кустова Зверев.
— Да, я помню твой рассказ про 84-й год, про Алма-Ату, это, действительно, загадка, мы будем изучать... — начал было Кустов, но Макс его перебил.
— Я только что понял, почему меня выбросило в мое 18-летнее тело, в 1984-й год. И если я после того, как здесь вы устраните Брежнева от власти, перемещусь снова в будущее, то уже обратно могу и не попасть. Обратно сюда. Я не смогу прийти в себя!
— Почему ты так думаешь? — спросил его Кустов.
— Я предполагаю, что, когда в своем прошлом, сейчас, я что-то меняю или становлюсь причиной каких-то важных или, может, неважных изменений, меня, прежде чем я вернусь в самого себя маленького, перебрасывает в свои тела несколько раз. То есть, тот, кто меня вот так выбросил сюда...
— ...или что-то, — вставил Сафонов.
— ...или что-то, — согласился Зверь, — это явление не сразу может соединить мое сознание с моим телом 12-летнего пацана. Вот убили из-за меня Януковича в Енакиево — не стал он президентом Украины. И развитие страны пошло по-другому. Гражданская война не произошла, а произошла обычная попытка государственного переворота, который власти Украины смогли подавить. Но в украинской новейшей истории всё равно война идет, правда, совсем другая — за отделение западных областей. То есть, чистой воды сепаратизм. Получается, если Брежнев перестанет быть Генеральным секретарем, ну, уйдет на пенсию или умрет раньше октября 1982-го года, то и развитие СССР пойдет по другому пути. А, значит, и мое будущее тоже изменится. В первый раз я вернулся в 2016 год, когда гражданская война все же шла в Украине. А сейчас что будет? Может, мировая война грянет?
— Ну, во-первых, Брежнева мы пока не устраняем, идет только подготовка. Во-вторых, уже до устранения Генсека нашего произошли некоторые весьма важные события. И вот как раз их ты сможешь проконтролировать. Если все идет нормально, то у тебя в твоем... нашем будущем ничего не изменится — по-крупному ничего. Ты останешься там же, где и был последний раз — в львовском госпитале у поляков, — возразил Максу Сафонов.
— Последний раз меня как раз у поляков отбили американцы. Точнее, один американец, который нанял наших украинцев, добробат то есть. Короче, бандитов. Так что я, скорее всего, у америкосов окажусь, — снова усмехнулся Зверь. Только на этот раз усмешка у него вышла весьма зловещей.
— Неважно, где ты окажешься. Важно, что мы втроем — Сергей Алексеевич, я и Владимир Иванович — мы все сможем объединить наши усилия и постоянно контролировать тебя. Ну, твое сознание. Твою ауру, иными словами. В общем, мы в любой момент сможем тебя выдернуть обратно, к нам, — успокоил Макса Кустов.
— А тело мое? Куда он денется? И вообще, один я попал под обстрел под Авдеевкой, второй я — уже во Львове, а третий где будет? В Магадане? — Максим шутил, но глаза его были серьезны.
— Увы, мы пока не знаем, где ты окажешься. Для того и проводим этот эксперимент. И, думаю, версия о разных мирах все же имеет место быть. Сейчас я тебе попробую объяснить. Вот возьмем, к примеру, луковицу. Начнем ее чистить. Снимем кожуру и дальше — слои самой луковицы. Но если мы будем отслаивать чешуйку за чешуйкой, луковица никуда не исчезнет. Она будет способна прорасти. А вот отдельные чешуйки — они завянут. Они не смогут развиться в новую луковицу. Понимаешь? — Сафонов посмотрел на Максима.
— Простите, пока не совсем, — признался тот.
— Ну, чешуйки луковицы — это как варианты развития нашего мира, нашего времени. Как только какой-то вариант приходит в тупик, он отмирает. Вот, ты изменил свое будущее и будущее всей страны, а тот вариант, где ты ничего не менял, он отмер. Где-то еще эта ветка есть, болтается, но вскоре она исчезнет.
— То есть, пока еще есть две Украины и два Максима Зверева? — спросил экстрасенса Макс.
— Ну, теоретически, может и больше. Помнишь, мы говорили о мотке веревки, по которому ползет жук? Так вот, он ползет не по веревке, а по электрическому кабелю, точнее, по оплетке кабеля, внутри которого целый жгут. То есть, много проводков. Какие-то включаются, а какие-то — нет. Так что есть основной провод, а есть вспомогательные. И как раз ты способен переключать эти провода и делать вспомогательный основным. От тебя, Максим, во многом зависит, куда пойдет наша история, — Сафонов с грустью посмотрел на пионера.
Максим поежился. Узнать, что ты ответственен не только за свою жизнь или жизнь своих близких, но и за судьбу целой страны — это было как-то совершенно...
— Да ты, Максим, не бойся, ты же солдат! Воевал, был ранен, контужен, чего бояться? — Сафонов неправильно истолковал настроение Зверева.
— Я, Владимир Иванович, не за себя волнуюсь, а за страну. Туда ли она пойдет? Вот я много раз задумывался — а можно ли было сохранить Советский Союз? И нужно ли было? Куда подевались потом все те люди, которых я знал? Бескорыстные, совестливые, готовые помочь просто так, по-соседски, по-дружески. Куда исчезли совесть и доброта? Почему бывшие советские люди, которые максимум могли нахамить в трамвае, вдруг с легкостью стали желать смерти своим недавним друзьям и соседям? И даже не просто желать смерти — с легкостью стали убивать! Своих же убивать! За то, что на другом языке говорят или другую веру исповедуют! Дикость же! А куда делись те парни, которые готовы были отдать жизнь за Родину? Нет, в России на чеченских войнах, во всяких горячих точках еще были герои — но гораздо меньше, нежели во времена СССР. Вот, в моей бандеровской Украине тоже были мужики, которые, наслушавшись нацистской пропаганды, легко шли на смерть. Гибли, по сути, за интересы толстосумов, причем, даже не украинских — американских! Но гораздо больше после распада СССР появилось подонков, воров, подлецов, негодяев, всякой мрази развелось немеряно. Стало доблестью обмануть, обжулить, прожить нечестно, обокрасть ближнего, подставить, стукануть на соседа, просто оскорбить прохожего. И не только оскорбить. Откуда все это быдлячество, бескультурье поперло? Не было ведь такого в советские времена!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
