С чем вы смешиваете свои краски?

— Кино у нас каждое воскресенье привозят, — хвалилась хозяйка. — Так-то развлечений у молодёжи нет, кому нужно, тот в Москву ездит.

Слушая женщин и наблюдая, я невольно ужасался тому, сколько бытовой работы они тянут. Телевизоров сейчас почти ни у кого нет (имею в виду столицу), но будь они в наличии, времени на праздные просмотры не осталось бы. Чтобы приготовить обед или ужин, требовалось выполнить много подготовительной работы: воду из колодца принести, нагреть, дрова для печки наколоть, за теми же яйцами в курятник сходить. После, как приготовили ужин, перемыть сковородки и сопутствующую посуду, снова воду греть, теперь уже для используемых тарелок, ложек и чашек. Вообще-то это бабушка порывалась мыть в тёплой воде. Дарья Ивановна намекнула на лишние расходы топлива. Те же тарелки, оказывается, можно горчицей отмывать в холодной воде.

Мало того, и самовар был не электрический! Единственная польза от его дымящей трубы, что комаров отгоняла.

Поужинали, чаю попили и пошли приобщаться к местному культурному отдыху, выдвинувшись дружной компанией куда-то 'на горку'.

— Воскресенье же, — пояснила хозяйка. — Кино будет. Дети бесплатно, а со взрослых по рублю.

С собой взрослые несли табуретки и покрывала. Мне бабушка ещё и кофту прихватила. К вечеру стало прохладно, а нам сидеть не двигаясь часа полтора.

Летний кинотеатр оборудован был примитивно и представлял собой большую простыню, натянутую на стене амбара, и грузовик с откидным бортом, где располагалась аппаратура кинотехника. Естественно, изображение и звук были ужасными.

В этот воскресный вечер киномеханик привёз 'Весну' с Любовью Орловой в главной роли. С первых же минут фильма меня стали напрягать маршевые песни, слов которых я и половины не расслышал. Да ещё Орлова со своим лирико-колоратурным сопрано звучала слишком высоко для той системы передачи звука, что здесь наличествовала. Про сопрано Орловой это не я такой умный, а от бабушки информацию услышал. Она тихо консультировала нашу хозяйку, изображая из себя жутко интеллигентную особу.

Общество кинолюбителей собралось разномастное. В основном колхозники и жители посёлка. Много было детворы, которая постоянно курсировала, то занимая первые 'лежачие' места перед экраном, то убегая куда-то. Мужчины, пользуясь тем, что мы на улице, много курили. Женщины тихо обменивались сплетнями, несильно вникая в сюжет. Фильм-то не новый, видели его не один раз, но за неимением других развлечений народ пришёл приобщиться к искусству.

Меня же старая лента порадовала обилием известных комедийных актёров, и не прошлого, а самого что ни на есть настоящего. Тот же Ростислав Плятт, Рина Зелёная, Фаина Раневская и, конечно же, сама Орлова — звёзды советского кинематографа. Фильм 'Весна' был снят в 1947 году, а Любовь Орлова, если я не путаю, 1902 года рождения. В фильме ей уже сорок пять лет. Должен отметить, что она очень неплохо выглядела для своего возраста. Сам не заметил, как увлёкся игрой актёров и самой комедией, перестав замечать, что вместо экрана простыня, комары кусают за голые коленки и неудобно сидеть на траве.

Обратно возвращались мы уже в полной темноте. Дарья Ивановна возмущалась, что фонарь на пересечении улиц кто-то разбил, перекидывалась фразами с соседями, попутно поясняя нам детали поселковой жизни. Дед, кстати, успел договориться об удочках, но меня терзали сомнения насчёт комарья рано утром. Не сожрут ли?

— Бужу один раз, — предупредил дед, ковыряясь при свете керосиновой лампы за сараем в поисках червей. — Не встанешь, уйду без тебя.

Спасибо хозяйке, которая снарядила меня на рыбалку как следует. Сапоги у соседки моего размера взяла, куртку тоже с чего-то плеча выдала, а кепка у меня своя была. Брезентовая куртка оказалась сильно велика, но, закатав рукава, я решил, что в самый раз в такой объёмной одёжке от комарья прятаться. В то, что встану на рассвете, я не сомневался, очень уж хотелось на рыбалку сходить. По этой причине подскочил я даже раньше деда и был готов вовремя, как тот пионер.

— Идём на озеро, там дальше ещё одно есть, но куда мне с моим костылём, — пояснил дед порядок действий. — Наловим на уху, и ладно.

Если быть объективным, то рыбалка оказалась не так плоха, как он опасался. С берега и с мостка на особо крупные экземпляры не стоило рассчитывать. Хотя за пару часов мы килограмма два разной величины рыбёшек натаскали. В основном это была кошачья радость, но меня захватил сам азарт клёва.

— Хорош, — наконец решил дед, сворачивая удочки.

Бабушка к нашему возвращению давно хлопотала на кухне. Самовар пыхтел, на столе высилась стопка блинов, хозяйка принесла молока и сметаны от соседки.

После завтрака я храбро отправился знакомиться с Димкой, живущим через забор с правой стороны. Мне его рекомендовала Дарья Ивановна, как наиболее близкого по возрасту претендента в друзья. Пацан оказался выше меня на полголовы, но более тощий и неухоженный. Волосы ему давно не стригли, да и не мыли, под глазом синел свежий синяк, руки были покрыты цыпками, а во рту не хватало переднего зуба. Этот факт пацана явно радовал. Он со знанием дела выстрелил слюной через прореху между зубами в мою сторону и всё же поприветствовал.

— Чё, из Москвы, дачник? — поинтересовался он.

Далее он гордо сообщил, что в этом году идёт в школу, но так и быть, сделает одолжение и пригласит меня в свои игры. Играть не особо хотелось, поэтому я наплёл нечто невнятное и под предлогом запрета от бабушки ретировался на свою территорию.

Бабушка без дела не сидела и взялась мне шить нужную сумку для художественных принадлежностей. Основная причина такого энтузиазма была в том, что у Дарьи Ивановны имелась швейная машинка. Больше времени мы потратили, чтобы примерить ручки. Я же не хотел волочить сумку по земле, а рост имел невысокий. По этой причине сумка получилась вытянутой по длине, зато имела несколько кармашков для мелочей и даже для банки под воду.

Деда я тоже подключил к своей экипировке, уговорив его обточить края фанерки, валяющейся в дровяном сарае. Это у меня будет планшет. Солнышко конкретно припекало, когда мои сборы были закончены. Я думал, что родственники откажутся куда-то идти, но дед, напротив, захотел поваляться на бережку, а не сидеть во дворе. Меня же их компания устраивала в плане того, что никто из хулиганистых пацанов не пристанет и не отнимет мои сокровища.

Акварелью я и в прошлом теле давно не занимался. Пока был студентом, очень любил этот вид живописи, после сменились приоритеты, затем настала эра компьютерных программ и я окончательна ушёл от живописи в дизайн.

К чему я это говорю, да к тому, что акварель требует большей практики, чем любая другая техника. Это только кажется, что всё очень просто. Исправить и 'смыть' ошибки в акварели сложно, а подчас невозможно, иначе останется 'грязь' вместо воздушности и красивых заливок. На данный момент меня эти технические детали мало волновали. Что бы я ни изобразил, какие бы ляпы ни допустил, для пятилетнего мальца это будет ух как круто!

Родственники в мою гениальность не особо верили. Их вполне устраивало то, что внук не носится по посёлку, а смирно сидит на берегу под присмотром взрослых. Дед, лёжа на покрывале, вскоре задремал, бабушка, спрятавшись от солнца под зонтиком, читала что-то из классики, я же пристроился в тени невысокого куста.

Боже мой, как я давно не брал в руки кисти! Ах этот запах красок! Некая ностальгия накрыла меня. Еле взяв себя в руки, я поспешил набрать в банку воды и, расположившись в тени куста, занялся делом.

Первый и второй пробные этюды были ни о чём. Я приноравливался, отмечал свои ошибки. Новый альбом имел слегка 'жирную' бумагу, с которой скатывалась краска. Позабыл, что листы нужно изначально смочить. Тут же сообразил, что не озаботился палитрой. Пришлось выдирать последний лист альбома для этих целей. Попутно выяснил, что вода в озере неидеально чистая и имеет чуть сероватый оттенок. Пока для моих этюдов это не столь принципиально, но лучше брать воду в колодце и приносить собой.

Мой третий акварельный набросок вида на озеро, мосток и край берега получился вполне достоверным. Дождавшись просыхания первого слоя, я нулевой белкой стал добавлять деталей. Как раз на прорисовке опор мостка и их отражения в воде проснулся дед. Кряхтя он сел, затем встал и отправился в мою сторону для проверки.

— Э-э-э... Мать, иди сюда. Посмотри, что Сашка намалевал-то, — опешил дед. — Ты что, это сам всё?

— Кто же ещё? — не понял я подобного вопроса. Он здесь видит каких-то помощников? Да и бабушка пусть и в стороне сидела, но за мной краем глаза следила.

— Ай да молодец! — перешла бабушка сразу к похвале. — Он же говорил, что художником будет.

— А вы мне красок не покупали, — вставил я.

Дед почесал затылок и пообещал в дальнейшем прислушиваться к моим просьбам. На этом я решил, что на сегодня пора завершать занятие живописью и двигаться домой.

Весь обед я продолжал слушать восхваления в свой адрес от родни. Даже думал ещё что-то изобразить, но был сражён хлипким организмом. Еле доел лапшу и уполз на веранду спать. Продрых часа три и после бродил по двору сонной мухой. Акварель доставать желания не было, зато спящий у будки Рябчик так и просился, чтобы его изобразили в карандашной технике. Позже я нарисовал ветку яблони, ведро у сарая и бравого петуха, нервно реагирующего на моё приближение к загону кур.

В целом наличие разнообразной натуры для пленэра мне стало нравиться. Потренируюсь с месяц 'на кошках', а там и людей возьмусь изображать.

Невероятным образом слух о юном художнике ушёл за пределы нашей дачи, и ближе к вечеру у калитки топтался Димка, канюча, чтобы я показал рисунки. Пришлось продемонстрировать. И уже через полчаса за калиткой стояло человек пять разновозрастных пацанов.

— Художник, эй, художник! Подь сюды, — вызвали они меня.

После мальчишки долго разглядывали мою внешность, рисунки и акварель. Обменивались мнениями, среди которых преобладали слова: 'брешешь', 'не гони', 'да это не он малевал'. В отместку я изобразил оскорблённую творческую личность и окончательно удалился в дом.

Погоняло 'Художник' мне всё же присвоили, спасибо, что не 'Маляр'. Это всё лучше, чем какие-то Ряба, Тощак или Макаронина. По именам в посёлке никого не звали. Сосед Димка, оказывается, 'в миру' был Карасём. Вспомнил я, что и в городах действует подобное негласное правило. Некоторые клички сохраняются до взрослого возраста, когда друзья-приятели предпочитают в общении детские прозвища. Позже это заменится компьютерными никами и придумывать имена станут уже сами носители, а не общественное мнение.

Меня же в посёлке, кроме как Художник, никто не звал. Новость о талантливом пацане вмиг облетела округу. Общаться с пятилетним мальчишкой стало 'не западло' даже для подростков четырнадцати-пятнадцати лет. Через две недели я спокойно выходил со двора, не опасаясь, что кто-то отнимет у меня краски и кисти. За мной постоянно таскалась группа своеобразных фанатов, отгонявшая тех, кто имел в отношении меня недобрые намерения.

В районе озера я запечатлел все более-менее приметные и живописные, с моей точки зрения, места. Ежедневная практика давала свои плоды. К тому же я чередовал живопись с карандашными набросками. Помню, в мою бытность студентом нас обязывали каждый понедельник сдавать двадцать один набросок и три этюда. При такой нагрузке в виде домашнего задания быстро нарабатывалась практика.

Такие рекорды я пока не мог поставить. Быстро уставал физически и вынужден был выделять себе пару часов днём на сон. Как ни крути, но телу всего лишь пять лет. Его требовалось укреплять и оздоровлять. Для этого на даче имелись все условия. Помимо рисования, я гонял с пацанами наперегонки до колхозных полей и обратно. Когда прогрелась вода в озере, мы стали купаться. Вначале под чутким присмотром деда, после уже и самостоятельно в небольшом затоне с песчаным дном, где глубина была мне по грудь.

Во время дождей я находил натуру внутри дома. Тот же самовар годился как для карандашной техники, так и для акварельной. Я очень полюбил его изображать акварелью. Не менее десятка раз повторил в разных вариациях.

Отпуск у деда закончился, а мы с бабушкой продолжали отдыхать на даче. Вернее, я отдыхал, тренировался, а бабушка обеспечивал мой быт, ходила за продуктами на станцию, готовила и убиралась. Приготовление еды они с Дарьей Ивановной делили поровну, но дел женщинам всё равно хватало.

Мне казалось, что дед особо за мной не присматривал и не следил, и тем не менее стоило ему покинуть посёлок, как у меня образовались первые проблемы. Вначале какой-то парень лет шестнадцати подвалил и, схватив меня больно за ухо, потребовал ему что-то нарисовать, а когда я отказался, то выхватил у меня из рук блокнот и втоптал его в землю. В ответ я пырнул злыдня карандашом в голень. Понятно, что силы были неравные.

Избить ему меня не позволили местные пацаны, кинувшиеся дружной толпой на обидчика, но синяков он успел понаставить. Бабушка потом ходила к участковому с жалобой. Мне же она велела от дачи далеко не уходить и в случае угрозы громко кричать и звать подмогу.

Следуя бабушкиным советам и своему здравому смыслу, я расположился прямо у калитки дачи и устроил мастерскую портретов. Определённый навык у меня уже появился, а пацанам годились и те наброски, что я дарил. Именно дарил. Отобрать портрет у хозяина не представлялось возможным. Мне было не жалко этих почеркушек, а ребятне радость, особенно оттого, что я по-умному ставил в уголке каждого рисунка свой автограф.

Недостатка в натуре у меня теперь не было. Как там распределялась очередь, я не вникал, занимаясь своим делом. Рисовать портреты я наловчился тонально-живописным методом. Выглядело со стороны это забавно. Вначале я несколько минут пачкал пальцы в грифеле карандаша, а затем начинал пальцами намечать объем, постепенно выделяя свет и тень. Когда появлялась некая 'заготовка', при помощи карандаша вырисовывал детали: глаза, губы и так далее.

Местным нравилось и позировать, и наблюдать, и получать эти своеобразные подарки. У некоторых уже имелось по три-четыре портрета, но число натурщиков не уменьшалось. Кто-то привёл с собой сестёр, и я разнообразил галерею портретов девочками. С ними работать оказалось сложнее. Это пацану не сильно важно, почему ухо сползло на шею, а девчонки в этом плане более бдительные и обидчивые. Но драки за очерёдность позирования они устраивали не хуже мальчишек. Мне их приходилось приструнивать, обещая всевозможные кары, и прежде всего отказ рисовать кого-либо.

Взрослые частенько заглядывали в мою 'мастерскую', и спасибо, никто не напрашивался позировать. Правда, через пару недель заявилась одна коза с косичками и галстуком. В смысле девочка лет тринадцати, с пионерским галстуком на шее. Как и на большинство зрителей, я на неё никакого внимания не обратил. Ну приходит, ну смотрит, так что такого?

А эта пионерка возьми и заяви, что я должен им помочь оформить ленинскую комнату. Честно, своим ушам не поверил вначале, а после послал её. Не туда, куда вы подумали. Деликатно послал, сообщив, что я не умею оформлять ленинские комнаты. Думаете, помогло? Валя, как звали пионерку, стала давить на мою сознательность.