Лиса под прикрытием

Наконец, пришла ночь. Прислушиваясь, принюхиваясь, я осторожно выбралась из закутка. Никого. Нереальную тишину лишь изредка нарушали голоса ночных хищников, да незнакомые мне далекие звуки. Я кралась по коридору в поисках выхода наружу, держась в тени стен. На улице горели фонари, их тусклый свет расчертил пол неровными четырехугольниками, в них я старалась не наступать. Мало ли кто бродил возле окон с той стороны и мог меня заметить.

Выход я все-таки нашла, пусть и поплутала по запутанным коридорам. Выход был не главным, но это ровным счетом ничего не значило. На мое счастье, какой-то нерадивый служащий неплотно захлопнул дверь, снаружи тянуло свежестью и холодом. Воспользовавшись привычным способом, увеличила зазор и выскользнула в зимнюю ночь.

Хотелось кричать и смеяться от счастья, но я себе не позволила. Нужно было еще покинуть территорию зоопарка. Впрочем, и с этим удалось справиться без труда. Я просто пошла по указателям, установленным возле всех утоптанных дорожек рядом с клетками.

В большинстве клеток я никого не видела, только в одной на огромной подстилке из соломы лежал белоснежный крупный медведь. Учуяв меня, зверь поднял лобастую башку и заворчал. Я замерла испуганным зайцем, боясь пошевелиться. Впрочем, медведю вскоре надоело наблюдать за мной, и он отвернулся. Я облегченно выдохнула и побежала дальше.

Высокие ворота на входе были заперты, но под самой низкой перекладиной мог пролезть, наверное, и массивный лай кэра Поурэто, не говоря уже о маленькой лисичке. Поэтому уже спустя несколько секунд я выбралась с территории зоопарка и, наконец, позволила себе рассмеяться.

Прощай, ужасный Клод, рыжей твари все-таки удалось от тебя убежать.

Вот только куда теперь ей податься?

Глава шестая

Когда истеричный смех удалось остановить, я огляделась. Зверинец находился чуть в стороне от города, на холме. Сам город стоял между двумя возвышенностями, будто в глубокой тарелке. Отсюда мне хорошо были видны высокие башни с желтыми звездами на шпилях, вывески, освещенные яркими фонариками, темные массивы зданий.

Постояв еще некоторое время, я стала спускаться. Живот опять подводило от голода, да и тело зудело, будто на меня напала целая колония блох. Вот только противные насекомые были ни причем, мне просто хотелось обернуться, а в холоде это больше походило на пытку, чем возможность побыть человеком. Поэтому первым делом следовало найти место, где я смогла бы сбросить шубку и дать лисице отдохнуть.

Ближе к зоопарку находились лачуги бедняков. От них разило гниющими овощами, давно немытыми телами и безнадежностью. Иногда из темных пародий на дома, доносились мужские крики, женский и детский плач. Окраину я постаралась преодолеть как можно быстрее.

Дальше за символическим забором, отделявшим окраину от остального города, располагались домики получше. Одно и двухэтажные, пусть и не вычурные, но добротные. Один из таких, построенный в конце улицы, казался заброшенным, его я и выбрала для отдыха. Прежде чем обернуться, постояла некоторое время, прислушиваясь и принюхиваясь. Пахло мышами и пылью, но не человеком. В это время из-за облака показалась луна, осветила меня девственно-чистым светом, и я решила, что пора.

Короткая судорога свела все тело, а потом опустила. С пола я поднялась человеком и моментально продрогла. В лисьей шубке и в давно не топленном доме было тепло. Где бы разжиться одеждой?

У стены стоял сундук, к нему и направилась. Открыла и с радостью увидела, что он полон. Впрочем, радость быстро поумерилась, внутри были никуда не годные лохмотья. Вытаскивая очередную драную тряпку, я все больше разочаровывалась и даже стала подумывать о том, чтобы снова обернуться лисой. Походила немного на двух ногах, и хватит. Так и околеть недолго.

Уже решившись на оборот, я вдруг увидела кусок добротной материи, торчавший из-под лохмотьев. Схватилась за него и вытащила вполне себе приличное платье: шерстяное, теплое, пусть и непритязательного коричневого цвета. Взвизгнув от восторга, быстренько надела этот подарок судьбы. О том, что я, по сути, крала, думать не стала, также о том, кто еще носил это платье. Если Живая Мать будет ко мне благодушна, верну владелице сторицей.

Помимо платья, обнаружила сапожки из мягкой кожи и пушистую шаль, завернутую в невзрачный платок. Целое состояние! Надеюсь, с женщиной, которая спрятала здесь одежду, все хорошо. Пусть за ней присмотрят все местные боги.

Едва-едва успела обуться, замотаться платком и шалью, на улице раздались голоса. На мгновение я замерла, а потом бухнулась на колени и подползла под широкий подоконник, прячась от лунного света и чужих взглядов.

— Какая цыпа! — глумливо воскликнул мужской голос, ему вторили еще два столь же мерзких. — Ты куда идешь на ночь глядя, курочка?

— Домой, — отвечал испуганный девичий. — Пропустите, дяденьки, меня отец с ружьем за тем поворотом встречает.

— Так уж и с ружьем, — веселился мужчина. — А если я проверю?

— Не надо, дяденьки, отец мой шибко злой, как с войны пришел, так с ружьем и не расстается.

— Ишь ты, вояка, значит. Ну что, други, пусть курочка идет, повеселимся в другой раз?

— Да это же Найри с Прудовой! — ахнул один из голосов. — То-то мордаха мне показалась знакомой. Нет у нее ни отца, ни ружья. Только мать больная, да братец малолетний. Ну и врушка!

— Обманывать нас удумала, цыпа? — из голоса первого мужчины исчезло веселье. — Нехорошо.

— Простите, дяденьки, я просто испугалась, — лепетала девушка. — Пустите меня, матушка голодная, да и братец утром только кушал. Я им еду несу. Вот.

— Вот уж нет, курочка. Не люблю обманщиц, так и тянутся руки к ремню...

— Ой, не надо, дяденька! — взвизгнула девушка. — Не бейте! Что пожелаете, все сделаю! Я и варить могу, и стирать, и шить, и вышивать...

— Стирать муженьку будешь, курочка. Нам дашь другое.

Мужики противно заржали, а девушка еще раз вскрикнула и замолчала. Вместо ее тонкого голоса, я слышала возню. Не выдержав, выглянула в окошко.

Как и думала, их было трое. Все трое огромные и косматые, будто медведи. Девушка в их руках выглядела ребенком. Очень испуганным, но готовым биться до конца ребенком. Вот только силы были не равны.

Что же мне делать? Как помочь несчастной?

Тут один из мужиков вырвал котомку и бросил ее прочь, по снегу разлетелись пирожки и яблоки. Двое других с хохотом принялись стягивать с девочки шубку.

— Тащите ее в дом, — велел первый. — Внутри никого никогда нет. Повеселимся от души.

Девушка сделала еще одну попытку закричать, но увесистая затрещина закрыла ей рот и отправила в обморок. Бедняжка тряпичной куклой повисла в руках насильников.

И теперь они шли к дому, который заняла я.

Как же страшно! Живая Мать, помоги!

Я заметалась в панике. Дверь распахнулась, а я так и не решила, где спрятаться. Замерла посредине комнаты. Мужики тем временем внесли свою жертву.

— Вот это удача! — пробасил первый. — Вместо одной крошки, две.

Одобряющий смех остальных стал ему ответом.

— Иди сюда, цыпа, — поманил он меня пальцем. — Дядюшка Жером не обидит.

Его приятели радостно осклабились.

— Иди, курочка, поиграем. Впятером.

Я невольно отступала к окну, мужики, бросив первую жертву на пол, двигались следом.

— Цыпа-цыпа, иди к дяде.

Вскоре отступать стало некуда. Подоконник уперся в поясницу. Я вскрикнула от неожиданности, и мой крик стал сигналом. Мужики взревели и бросились ко мне.

Чужие похотливые руки облапили тело, пробрались под юбку, принялись расстегивать лиф платья. Отчаяние и страх, я никогда еще не чувствовала все так ярко. Каждое прикосновение мужиков было сродни удару ножом. Каждое их грубое слово отпечатывалось в памяти.

Живая Мать, смилуйся! Забери, пока не произошло худшее!

Вот только богиня была глуха, ей не было дела до блудной дочери. Я закричала и тут же получила удар в лицо.

— Молчи, курица! — рявкнул кто-то из насильников. — Зашибу!

Меня больно ущипнули за грудь, наглые пальцы полезли к самому сокровенному месту. И тут голову подняла ярость, что так долго пряталась под страхом. Меня замутило от желания сделать этим чудовищам как можно больнее, перед глазами поплыли круги. Я зарычала и вмиг обернулась. Вот только вместо обычной маленькой лисички, стала кем-то иным. Больше, яростнее, сильнее.

Но пугаться и гадать, в кого же я обернулась, не было ни времени, ни желания, жажда крови поглотила все остальные. Скинув с себя мужиков и одежду одним легким движением мускулистых плеч, ринулась в атаку.

Их безумные крики ласкали мой слух.

Все кончилось слишком быстро. Вот вроде бы они еще верещали под моими тяжелыми лапами, сходили с ума от вида острых зубов, как замолчали, замерев на полу поломанными куклами.

Нечто, кем я сейчас была, ушло туда, откуда пришло, я вновь превратилась в лисичку, а после и человека. Накатила усталость. Дико хотелось упасть на пол и забыться сном, но было нельзя. Удушающе пахло кровью и болью, смотреть на дело зубов своих я не могла. Борясь с усталостью, оделась и потащилась к выходу. Возле двери заметила девчонку, она так и не пришла в себя.

Что делать? Оставлять ее здесь точно нельзя. Едва держась на ногах от усталости, подхватила ее под руки и поволокла прочь. Далеко не ушла, чудом преодолела порог, отошла на несколько шагов от двери и упала в снег, проваливая в блаженную темноту.

Проснулась оттого, что кто-то беззастенчиво обтирал мне лицо чем-то холодным и мокрым.

— Уберите, прошу, — простонала я. — Это так мерзко.

— Очнулась, вот и умница, — прошептал знакомый голос. — Надо уходить, пока непоздно.

Открыла глаза, надо мной склонилась та самая девчонка. На ее скуле темнел синяк, губа кровоточила, но она все равно пыталась улыбаться.

— Давай, милая, поднимайся. Нельзя здесь оставаться.

Мы все еще находились возле того дома, не сдвинувшись ни на метр.

— Не знаю, что там произошло, — продолжила девушка. — Но я благодарна тебе, за то, что вытащила.

Я слабо улыбнулась, а потом вдруг вспомнила, что натворила. Крики, кровь, свою жажду уничтожить подонков. Живая Мать, я стала убийцей!

Я всхлипнула, из глаз потекли слезы.

— Ну-ну, перестань! — прикрикнула девчонка. — Реветь будем потом, сейчас пора сматываться.

— Ты заходила внутрь? — спросила сквозь слезы. — В дом? Видела?

— Нет, и не буду. Не проси. Чтобы ты не сделала, поделом им.

Она шмыгнула носом, а затем помогла подняться.

— Где ты живешь?

— У меня нет дома, — ответила я и нисколечко не соврала. В этом мире дома у меня не было.

— Ясно, тогда идем ко мне. Давай, мой дом недалеко.

Понятие "недалеко" оказалось весьма расплывчатым. Мы все шли и шли, у меня подгибались колени, дрожали ноги, я потела и задыхалась. Провожатая, казалось, и не устала, только все чаще просила:

— Шевелись.

Закончилась улица, следом другая, третья. Справа подул холодный ветер, пахнуло дымом и сладкими сдобами. А мы все брели по снегу, и каждый шаг давался мне все труднее и труднее. Наконец, когда держать глаза открытыми было уже невыносимо, показался низенький, почерневший от времени, домишко. Он врос в землю по самые окошки, а снег закрыл наполовину и их, оставив лишь небольшой квадратик, светившийся желтым.

— Вот мы и дома, — выдохнула девушка. — Скоро ты сможешь поспать и поесть.

Я невольно улыбнулась. Мечты о кровати вот-вот должны были стать явью.

Девушка толкнула скрипучую дверь, пахнуло теплом и запахом болезни.

— Мамка, Найри пришла! — раздался звонкий детский голосок, и в сени выбежал мальчишка лет шести, не больше.

Он с разбега врезался в девушку и прижался к ее холодной шубе.

— Дай раздеться, малявка, — незлобно, скорее, скрывая настоящие чувства, проговорила девушка. — Холодная ведь, застужу. Болеть тебе нельзя. Кто за мамкой присмотрит? Тем более, у нас гости.

Мальчишка тут же отскочил от Найри, но не ушел, спрятался за углом, подглядывая за нами.

— Собери на стол и разбуди маму, — велела девушка, и мальчишка скрылся в комнате.

— Как ты? — обратилась она ко мне. — Хватит сил поесть?

Я лишь слабо улыбнулась. Шевелиться, да даже разговаривать у меня было сложно.

— Значит, хватит.

Найри размотала мне шаль и платок, помогла снять сапоги.

— Да ты совсем заледенела! — всплеснула она руками. — Беги-ка к печке.

Правда, только в тепле я поняла, что замерзла, но как ни старалась, бежать все равно не могла. Кое-как доковыляла до комнаты и опустилась рядом с печью. На самой печи лежала, закутанная в одеяло, женщина. Именно от нее пахло болезнью.

— Здравствуйте, — сказала машинально, совсем не рассчитывая на ответ.

Но мне ответили.

— Здравствуй, деточка. Ты подруга Найры?

— Да мамуля, — опередила меня девушка. — Это...

— Мари Ревиль, — подсказала я.

— Это Мари, она помогла мне.

Вкратце рассказав о случившемся, Найри добавила в конце:

— Мари негде жить, она будет жить с нами.

— Конечно! — воскликнула ее мать. — Бедные деточки! Некому вас защитить!

Она зарыдала, и мы втроем принялись ее успокаивать. Когда слезы высохли, Найри подбросила дров в печку и поставила греться пирожки. Оказалось, она не только привела меня в чувства, но и собрала упавшее.

— Яблоки помоем, а пироги в печи прогреем, — решительно сказала она. — Никакой заразы не останется.

В четыре руки они с братом приготовили кашу, согрели пирожки и накрыли на стол. Я только и могла, что сидеть, прислонившись к теплому боку печи. Успела даже задремать.

— К столу! — возвестила Найри. — Пока все не съедите, никого не пущу спать!

Мальчишка, которого, как оказалось, звали Ризман, шустро устроился за столом и от нетерпения постукивал ложкой по столешнице. Мать Найри, кэра Весалина не спустилась с печи, Найри помогла ей сесть, подтолкнула подушку под спину для удобства и подала поднос.

Ели в тишине. День был слишком длинным и беспокойным, говорить никому не хотелось. А потом мне выделили место на одной из лавок, и я провалилась, будто в колодец, в сон. Во сне я убегала то от похотливых громил, то от мерзавца Клода, то от лаев кэра Поурэто.

Утром проснулась от специфического стука вязальных спиц. День уже перевалил за полдень, ночная и утренняя темнота ушла, улицу заливал холодный свет. В доме света не хватало, поэтому вязальщицы расположились возле окна. Нашлось дело и Ризману, мальчишка споро сматывал нитки из двух клубков в один.

— О, Мари! — воскликнула Найри, но от дела не оторвалась. — Проснулась, иди умывайся, твой завтрак под полотенцем.

Стало неловко. И Найри, и ее мама встали ни свет ни заря, чтобы успеть сделать все задуманное. То, что девушка торговала вязанными ими вещами, можно сказать, из-под полы, я узнала еще вчера. Официально она работала в лавке булочника, получая мизерную зарплату и иногда пирожки и булочки. Носки, варежки, шапочки и прочее сбывала там же, предлагая доверенным клиентам.

Я умылась, перекусила кашей и решила предложить свою помощь. Кэра Весалина вязала пусть и умело, но медленно, было видно, что ее донимала боль.