Бездна 3

Спорить с ней я не стал: во рту реально кислило так, что даже щипало язык. Тем временем Фёдор подошёл к скале и убрал в сторону кусок чёрной материи. Недоуменно посмотрел на ткань, отпустил и поднёс ладони к лицу. Пожал плечами.

— Такое ощущение, будто она из масла, — парень снова схватил ткань и убрал. Открылась абсолютно круглая чёрная дыра. Внутри — тьма, без просвета. — Ну что же, надеюсь, она ведёт, куда нам надо.

Подошедший Теодор что-то тихо сказал и мотнул головой на сопровождавших нас парней. Ну, тут всё ясно: пустить вперёд кого-то, не столь ценного. Плавали — знаем. Однако Фёдор только криво усмехнулся, отрицательно качнул головой и внезапно прыгнул во мрак дыры. Хлопнуло и всё.

В этот самый момент сирена смолкла, а огни, вокруг двери перестали мигать. Потом что-то заскрежетало, и толстая металлическая плита с диким визгом сдвинулась с места. Похоже, имелся способ открывать механизм вручную. Ну что же, томный вечер ещё не наступил, а день таковым не был с самого начала.

— Валим, — громко сказала Вобла и эта её фраза точно разбудила всех, кто стоял и пялил зенки на черноту ведьминой пещеры.

Парни, перед прыжком, матерились, просто ругались, а некоторые даже молились и крестились. Но все одинаково, сначала швыряли в темноту баулы, после чего всматривались во мрак. Наверное, ждали сообщения о том, что посылка доставлена. И лишь после этого дурацкого ритуала прыгали сами.

Нас оказалось чересчур много, чтобы по-быстрому удрать на ту сторону, а дверь открывалась чересчур быстро. Обернувшись, я увидел, что в образовавшуюся щели уже кто-то пытается протиснуться. Не получилось, человек вылез обратно и скрежет возобновился.

Вобла молча отобрала пистолет (Нет, всё же — автомат) у одного из ещё не успевших перебраться на другую сторону и дала короткую очередь (ага!) по входу. Пули лязгнули о металл, с той стороны завопили, и кто-то шмальнул в ответ. Веселье, мать его! Я, на всякий случай, присел.

— Встань, придурок! — Вобла вздёрнула меня в стоячее положение и снова выстрелила. — Когда сидишь — больше шансов словить маслину в баштан. Мы же на высоте, если что.

Теодор, как раз, пихнул в дыру парня, прибывшего с Фёдором, махнул нам рукой и прыгнул в темноту сам. Остались только мы, с Воблой. В дверь проскользнул тощий парень в чёрном и покатился по полу, ускользая от автоматного огня.

— Пошёл! — Вобла пихнула меня к дырке и пару раз выстрелила в шустрого пришельца. Кажется, кто-то выстрелил в ответ, потому что над головой неприятно взвизгнуло.

Под этот ободряющий звук я прыгнул в вязкую холодную темноту. Ну вот полное ощущение, будто летишь в глубокий колодец. А хотя, хрен его знает: вот именно в колодец я ещё никогда не падал.

Заложило уши, точно поднялось давление, а кожу, не прикрытую одеждой, начало колоть, как будто я попал на сеанс иглоукалывания. В темноте появились синие и красные точки, а похолодало так, что онемел кончик носа и уши. Твою мать, да когда же это закончится?

Внезапно я обнаружил, что лежу, упираясь рожей в холодные колючие кристаллы. Ну, типа льда или снега. Я поднял голову и в ровном голубом свете обнаружил перед собой небольшой сугроб. В сугроб ступили чёрные блестящие ботинки. Ботинки, как тут же выяснилось, принадлежали Теодору Емельяновичу. Который, надо сказать, выглядел несколько охреневшим.

В башке засела дурацкая мысль, о том, что вот в этот самый раз именно мне положено говорить фразу про: 'Добро пожаловать'. Даром что ли я сюда третий раз попадаю?

— Ну что же, — отчётливо и тихо сказал Фёдор, стоявший в паре шагов от меня, — Добро пожаловать в Бездну.

Нет, ну это просто нечестно!

2.

Впрочем, все идиотские мысли быстро выдуло из моей башки. Причём, натурально выдуло — холодным, даже ледяным, ветром. Изо рта валил густой белый пар, а уши и кончик носа начали превращаться в кусочки льда. Я огляделся, силясь понять в какую жопу нас занёс ход ведьминой пещеры.

Дело в том, что в Бездне реально имелись места в которых вспоминалось: 'Не май месяц на дворе', однако начальной точкой мытарств всегда был бесконечный коридор с летающими многокрылыми тварями, кислотным душем и какой-то, уж совсем невообразимой зубастой стеной. И эти места никогда между собой не пресекались.

А теперь — пересеклись.

Всё вокруг выглядело похоже-непохоже. Мы стояли посреди бесконечного тоннеля, только вот с потолка свисали здоровенные сосульки из какой-то мутной субстанции. На стенах топорщились кристаллики такого же дымного льда, а под ногами потрескивал снег или что-то очень похожее на него. И эту же хрень бросал в лицо сильный холодный ветер.

— Всякие изменения в Бездне, — невесело сказал Теодор и вздохнул.

— Ведут к неприятностям, — закончила Вобла из-за моей спины. О, вот и она объявилась! С новым украшением: кровоточащей царапиной на щеке. — А эта про...лядь не...уёво так шмаляет! Видно профессионала.

— Ты это о ком вообще? — мысли никак не желали собираться воедино, напоминая тараканов, застигнутых вспыхнувшим светом.

Поскольку Вобла не торопилась отвечать на мой вопрос, вновь заговорил Теодор.

— Тоннель, где мы находимся — суть чрево Уробороса, — Он уже это говорил прежде или у меня дежа-вю? Тараканы, чёрт вас дери, немедленно построились и рассчитались на первый-второй! — Соответственно, здесь должно быть тепло. Когда в чреве объявляются посторонние Уроборос выделяет желудочный сок. Чтобы их переварить. Кроме того, в чреве обитаю паразиты, которые сами не прочь полакомиться свежатиной.

— По ходу, червяк, или кто оно там, издох, — констатировал я. — И да, я в курсе, что когда здесь что-то меняется, то очень быстро наступает полная жопа. В связи с этим, может двинем, пока не поздно?

Однако, для начала полтора десятка вооружённых мужиков требовалось просветить, ответив на ряд интересующих их вопросов, как-то: 'Какого хера происходит вообще?' и 'Где мы вообще, б...ть!'. Как ни странно, но в этот раз от нас с Теодором ничего не потребовалось. Фёдор буквально несколькими фразами сумел растолковать любопытствующим, в чём суть дела.

— Всю информацию получите по возвращении, — с невозмутимой физиономией сказал Утюжок. — Информацию и ещё пятьдесят тысяч долларов. Одно скажу: будет опасно, очень опасно, поэтому всем сохранять предельную осторожность, держать оружие наготове и прислушиваться к каждому их слову.

В нас ткнули пальцем. Очень хотелось собой гордиться, однако по большей части получалось бояться.

— Секретность — наше всё, — констатировал парень, выдававший нам одежду. Его, как я уже успел узнать, звали Яков. — Таки мама мне говорила в моём светлом детстве: не суй свой нос в подарки, Яша, иначе до завтра они могут и не дожить.

Фёдор подошёл к нам, на ходу вешая автомат на плечо. На лице парня было такое выражение, словно он увидел нечто, во что до конца так и не смог поверить.

— Вы знаете, — негромко сказал Утюжок и покосился на Самойлова, который с унылой физиономией маячил рядом. — Вот вроде и верил этим вашим рассказам про Бездну, а выходит по-настоящему поверил только сейчас. И ощущение такое, — он задумался, а после щёлкнул пальцами. — Вот было, батя всё обещал свозить в Диснейленд, и оно постоянно, как-то не складывалось. Короче, я уже начал думать, что никогда туда не попаду и вдруг отец приходит и говорит: всё, собирайся, едем.

— Не, ну конечно кое-что общее у этой хрени с Диснейлендом всё же имеется, — проворчал я.

— Тебе-то откуда знать? — ехидно осведомилась Вобла, вытирающая каким-то куском тряпки кровь с щеки. — Сам же рассказывал, что за всю жизнь ни разу за бугром не был.

— Бесполезная болтовня — после, — Теодор принял от Самойлова автомат. — Сейчас главное: добраться до прохода. Благо шагать в этот раз не слишком далеко — всего полкилометра. Однако...

У Виктора Семёновича, кроме того автомата, что он отдал Теодору и собственного, имелся ещё один. Тем не менее Самойлов не торопился отдавать его тому единственному, кто оставался безоружным.

— Ну же, — сказал я, протягивая руку. — Я был хорошим мальчиком, и Дед Мороз обещал мне подарочек под ёлочку.

— Видел я, ёптыть, — фыркнул Самойлов, — как ты в тире стенки дырявил. Гложут меня, мил человек, сомнения.

— А ну дай сюда, — я забрал автомат. — Глисты тебя гложут, а не сомнения.

— Ишь ты, голос, бляха-муха, у него прорезался! — умилился Виктор Семёнович. — Рассказать, что я с такими голосистыми делал? Яйцы им хоботом в подарочный бант связывал. Ну, чтобы они уж точно оставались хорошими мальчиками.

— Уходим! — Теодор повысил голос. — Этот ещё стальной звон в ушах — точно не к добру.

Всем по-быстрому выдали сумки с барахлом. Глядя, как крепкие парни морщатся, получая дополнительный груз, я вспомнил свой рюкзак во время первого путешествия — рёбра и хребет до сих пор помнили его неподъёмную тяжесть. А вот голова с трудом вспоминала те события, словно с того времени прошли не недели, а десятки лет. Я, например, хоть убей, не мог вспомнить лицо Оксанки.

В тот момент, когда мы-таки начали двигаться по обледеневшему тоннелю, я тоже ощутил в ушах тот звон, о котором поминал Теодор. Точнее — свист. Такое ощущение, будто к нам что-то стремительно приближалось. Ещё немного и это что-то...

— Мухой! — взревел Самойлов. На моей памяти Виктор Семёнович орал чуть меньше, чем никогда, поэтому эффект от его вопля получился весьма и весьма: все рванули вперёд, спотыкаясь и скользя на чёртовом льду. — Бегом, беременные черепахи! Сейчас...

Он не успел закончить, потому что усиливающийся свист внезапно завершился оглушительным хлопком. И ещё хлопком. И ещё. И все за нашими спинами. Я было начал пенять на проказы распроклятого чистилища, однако бросив взгляд через плечо в первый раз попросил у Бездны прощения.

Наши преследователи из Аквариума оказались то ли слишком тупы, то ли упрямы, подобно бультерьеру, вцепившемуся в ногу. Короче, прямо из воздуха вываливались люди в чёрной форме и плюхались мордами на снег и лёд.

— Ходу, ходу! — шипел Самойлов и толкал бегущих в плечо. — Пока эти дятлы раздуплятся...

Это, понятное дело, было нам на руку. Ну, в смысле, пока преследователи сообразят, что они оказались невесть где и примут решение, как поступить дальше, пройдёт какое-то время. А вот очень хреновым было то, что мы удирали по прямой кишке, без единого поворота, причём драпали с тяжёлым грузом и на виду у врага.

— И чего нам теперь опасаться? — спросил я, поравнявшись с Теодором. При каждом слове изо рта вылетали большие облачка пара. Невзирая на довольно быстрый бег, я никак не мог согреться. — Ну в смысле, из-за наступления этой колодрыги?

— А я почём знаю? -хмыкнул он. — Откровенно говоря, с таким мне сталкиваться ещё не приходилось, поэтому информацией обладаю не больше твоего. Придётся выяснять на основе личного опыта.

— Ага, — нас догнала Вобла. — А личный опыт подсказывает, что для получения полноценной информации, кто-то должен непременно отбросить копыта.

— Главное — оптимизм, — в моём голосе оптимизма точно не слышалось.

Бегущие впереди сначала замедлили шаг, а потом и вовсе остановились. Как выяснилось, они наткнулись на груду смёрзшихся тушек. Твари: те самые — многокрылые, с пастью, вместо башки. Все дохлые. Ну что же, хоть с ними в этот раз повезло.

— Хоть с этой дрянью подфартило, — бросил Самойлов и потянул за крыло. То с лёгким звоном отломилось. Да и вообще, тушки тварей казались сделанными из стекла.

— Температура, — вдруг сказал Теодор и нахмурился. — Тот мороз, который мы ощущаем не мог довести их до такого состояния. Значит...

— Значит, иногда тут становится холодно, как в заднице сатаны, — констатировал я.

— Температура падает, — сказал Фёдор. — Я ходил в горы, и я это чувствую.

— Бежать е вроде недолго осталось? — спросил Лаврентьев и умоляюще посмотрел на своего босса. — Должны же успеть?

В этот раз взвизгнуло раз, другой и от стены отлетел кусок отбитого пулей льда. Ну что же, наши преследователи пришли в себя и приняли решение, как им действовать дальше. Ну в смысле — прикончить нас всех нахрен. Логики в этом, понятное дело, не наблюдалось ни капли. Ну, а когда в действиях хомов, если положить руку на сердце, она вообще присутствовала?

— Имбецилы! — прошипел Теодор и пригнулся. — Если они нас перестреляют, то у них не останется ни единого шанса на спасение.

— А типа мы их всё-таки собирались спасать? — удивился я и похлопал себя автоматом по бокам. — Бежим уже.

Пар, валящий изо рта, стал белым-белым, а уши и нос окончательно задубели. В воздухе, невесть откуда возникли большущие снежинки. В отличие от обычных, местные больно-пребольно втыкались в кожу, словно какие-то летающие гвозди. Ну и плюс к этим удовольствиям: сзади продолжали палить. В одного из наших пуля попала после рикошета, а ещё кому-то оцарапали ухо. Парни чертыхались, но негромко. Всё же хорошо, когда в компании нет баб-истеричек, как в прошлый раз.

А нет, есть.

— Мы все замёрзнем! — принялся поскуливать Лавруша. — Мы не успеем и умрём. Где же этот выход, а?

И реально: мы пробежали уже куда больше, чем полкилометра и в обледеневшей поверхности стены не наблюдалось ничего, даже близко похожего на люк. Ничего, кроме ледяной корки. Ничего...Твою мать!

— Стойте! — завопил я и резко остановившись тут же поскользнулся и хлопнулся на задницу.

— Ты чего, малахольный? — Вобла схватила меня за шиворот и помогла подняться. — Приснилось чего?

Кожа на лице женщины побелела, а в волосах сверкали кристаллы льда. Остальные тоже, чем дальше, тем больше напоминали снеговиков. Кто-то глухо кашлял.

— Мы пропустили люк — мимо пробежали, — пояснил я и стукнул кулаком по стене. — Люк — подо льдом, мы его просто не заметили.

Теодор и без того бледный, побелел ещё больше, сцепил зубы и закатил глаза. Фёдор хлопнул себя по лбу и криво улыбнулся. Самойлов потёр уши и поинтересовался: где я, мать мою, был со своими гениальными, мать их так, мыслями, немного раньше?

— Назад! — Фёдор махнул рукой. — Всем внимательно смотреть на стену. На обе, чёрт бы их побрал. Любой выступ, любые изменения цвета — важно всё.

— Ага и ещё не забывайте, что теперь мы топаем навстречу этим долбоклювам, — сказала Вобла и передёрнула плечами. — Мать его, какой дубарь!

— Таки наша добросовестная подготовка накрылась большим медным предметом, — грустно сказал Яков. — А ведь эти поцы обещали море тепла.

Снег или что оно там было, усилился стократ. Снежинки уменьшились в размерах, обратившись в подобие ледяного тумана. Физию эта дрянь резала, почище бритвы, а кроме того, чрез бело-серое марево не было видно ровным счётом ни хрена. Приходилось топать вперёд-назад воистину черепашьим шагом. Во-первых, дабы не натыкаться друг на друга (а это получалось весьма хреново), а во-вторых, чтобы ещё раз не пропустить проклятущий люк.

— Ёкарный бабай! — скрипел Самойлов, где-то в глубинах ледяного тумана. — Где этот долбанный проход? У меня уже уши в трубку заворачиваются, мать вашу!